Она действительно тогда была очень счастлива. Зная мою маму, я была уверена абсолютно, что никакого физического романа у них с Максом не было и быть не могло. Мама была воспитана бабушкой в самых старых, допотопных и вредных для здоровья традициях. Она была замужем. И значит максимум, что она могла себе позволить, – это подержать за руку странного человека, которого безумно любила… Истерзав себя при этом самыми самоедскими сомнениями. «Ну и хорошо, – размышляла я на лекциях, рассеянно глядя поверх нудных конспектов по Системообразованию, – у мамы появился друг, который вернул ее к жизни. Она довольна и спокойна, событий не форсирует, пусть так все и остается как можно дольше».

К сожалению, как учили нас на том же курсе по Системообразованию, устойчивость всей системы находится в прямой математической зависимости от устойчивости ее центра. Центром маминой жизни был Вебер.

А Вебер однажды исчез.

Я не сразу поняла, что случилось. Я видела только, что мама грустна и тревожна. Часто заходит в Универсум. Ждет чего-то. Спустя неделю я спросила, что происходит. Мы были дружны, и мама, немного поколебавшись, рассказала: Макс не звонит и не пишет уже две недели.

– А ты? – спросила я.

– Ну я написала пару раз… Он ответил, что все хорошо, и снова пропал.

– Занят, наверное, – сказала я наобум.

Это было плохое предположение. Если человек настолько занят, чтобы не найти времени написать простое «как дела?», это может значить только одно: мама неправильно его поняла. Это были чисто рабочие отношения с его стороны. Рабочие цветы? Рабочие комплименты? Рабочие встречи с болтовней часами?

– Дура я, – мама заплакала.

Теперь она часами сидела в ожидании сообщения от него, каждые пять минут проверяла его профиль в Универсуме и испытывала страшные страдания от того, что вот, только что он в очередной раз заходил в свой профиль, но снова ничего не написал ей! Мне от души было жалко маму, и я уговорила ее позвонить Веберу. Она долго отказывалась, но в конце концов дрожащими руками набрала его номер.

Он явно обрадовался звонку, охотно согласился с ней встретиться. Да, прозвучала фраза «занят был». Что ж, может и так. До встречи оставалось два дня, и эти два дня мама снова была счастлива.

Она готовилась к разговору с Вебером.

– Ты еще тезисы напиши, как для конференции, – подтрунивала я над ней.

– Нет, – кипятилась мама, – без подробностей, конечно, но я все ему скажу! Если у нас чисто рабочие отношения, пусть катится к чертовой матери! Я удалю его из своего Универсума и прекрасно смогу жить без него!

Мы обе знали, что это пустая бравада. Жить без него она не могла.

На встречу с Максом я собирала маму, как в бой.

– Знаешь что, – вдруг сказала я ей под влиянием какого-то предчувствия, – не говори ему все, что думаешь!

Но, конечно, мама все ему сказала.

Она пришла под утро заплаканная и совершенно разбитая. Рассказала, что на вопрос, почему он исчез, Вебер сначала отвечал многословно, туманно и расплывчато. Но мама приперла его к стенке и выяснила, что хотела.

Увы, она не занимала в жизни Вебера центральное место. Он признавал, что она мила, умна, красива, талантлива, он ее безмерно уважает… и только. Цветы были подарены в честь отличного выступления на эмиссарском форуме. Да, все было здорово, и они неплохо вместе поработали. Да, он с удовольствием когда-нибудь поработает с ней еще. У них был неплохой совместный период, а сейчас он занят другими делами.

– Я ему просто надоела, – холодно и спокойно сказала мама. – Так мне и надо.

Это прозвучало как приговор.

На часах было около пяти утра, в это время отца, как правило, начинало тошнить, так случилось и сейчас, и мама побежала убирать за ним. В рассеянном утреннем свете она вдруг вся как-то сгорбилась и резко постарела. На недавно гордой, а теперь низко опущенной голове отчетливо проступили седые волосы. Мне от всей души было ее жалко.

Выходя из кухни с тазиком в руке, мама вдруг обернулась и сказала мне строго (даже не сказала, а приказала):

– Не позволяй никому так с собой поступать, слышишь? Будь счастлива! Поклянись мне немедленно, что будешь счастлива! Немедленно клянись! Немедленно!!!

Она опустилась на пол, выронила таз и горько зарыдала. Я бросилась к ней, села рядом в мыльную лужу, обнимала и гладила ее волосы и клялась всеми известными мне богами и богинями, что буду счастлива вопреки всему. Буду.

С тех пор много воды утекло. Все давно улеглось. Счастливой, довольной и знаменитой мама никогда больше не была. Выступления прекратились, рейтинг снова понизился, звездой быть она перестала. Вебер, вдохнувший в нее жизнь, пробудивший в ней какую-то мощную энергию подземного источника, сам же все и задушил.

Болезни, о которых предупреждала «Телемедицина», начались: первая стадия онкологии и слабое сердце. Один балл рейтинга мама потеряла, теперь девять баллов позволяли ей худо-бедно держаться за относительно приличную жизнь. Она стала всегда одинаковой: неизменно грустной, рано постаревшей, больной. Ни следа не осталось в ней от той смелой львицы, блистательной царицы научного мира, какой она была целый год, проведенный рядом с Максом Вебером.

Я от всей души ненавидела этого человека.

Казалось, что хуже Вебера с мамой уже ничего не могло случиться, но нет. Теперь случилась я.

– Значит так, – сказала мама, вытирая слезы и собирая в пучок растрепанные волосы. – Я тут выяснила. Есть нормальные легальные способы поднять тебе рейтинг за два дня.

Ничем, кроме советов, она помочь мне действительно не могла. После моего замужества наши с ней рейтинги больше не влияли друг на друга – ну если не считать того, что она состояла в моих СС-друзьях. Не удаляться – вот единственное, чем она могла мне помочь.

– Вчера вечером, сразу после медитации в Храме, я поехала в Юрпром! – голос мамы торжествовал. Стало ясно, почему она ворвалась к нам только сегодня, а не вчера.

– О Небо, мама, там же такие очереди!

В незапамятные времена компания «Юридическое программирование» создавалась для того, чтобы принимать жалобы на ошибки Системы от населения. Впрочем, скоро стало ясно, что Система никогда не ошибается. А вот люди, зарегистрированные в ней, – делают это часто. Поэтому по сути специалисты Юрпрома рассматривали жалобы людей на себя, родственников или соседей.

Специалисты Юрпрома принимали запрос, регистрировали его под уникальным номером и брали в работу. Иногда – крайне редко – что-то реально менялось. Мама верила в волшебную силу Юрпрома: кто-то ей рассказывал, как по запросу в Юрпром исправил тренд с отрицательного на положительный.

– Мам, зачем ты туда ездила? Через биочасы запрос не могла отправить?

– Так времени же нет! Я решила попасть на очную консультацию.

– О Небо…

– Да, в общей сложности я простояла там почти шесть часов. И знаешь, что мне там сказали…

Я слабо верю в мамины способности решать проблемы, но пришлось вникать. Специалист Юрпрома, у которого она была на консультации, внимательно выслушал сбивчивый рассказ про мой падающий рейтинг. Кредит, ссора с мужем и все такое. Очевидно было, что одного этого недостаточно, чтобы рейтинг десяточницы упал в два раза. Что-то еще во мне здорово настораживало Систему. Странные запросы, связанные со сценарной работой, – решил специалист, – ни при чем. («Система же знает, где она работает».) Значит, дело было в другом сегменте моего социально-сетевого поведения.

Маму отправили в СС-отдел. Там она сидела в очереди еще три с половиной часа и, напав наконец на свободного специалиста, услышала, что дело, скорее всего, в так называемом «фильтре правды».