Но мои опасения оказались напрасны. Едва поравнявшись с ребенком — а только на фоне отца стало окончательно видно, насколько еще мал Брахх, — тролль отбросил свою страшную дубинку и подхватил подпрыгивающего от нетерпения малыша на руки. Звуки, которые он при этом издавал, больше всего напоминали что-то среднее между рычанием медведя и горным обвалом.
Мне оставалось только выдохнуть с облегчением и аппарировать на границу Чевиот Хилса. Принимать благодарность от нежного родителя мне вовсе не хотелось. Скромность не слишком мне присуща, но в этот раз это было самым целесообразным поступком, на мой взгляд. Целее буду.
Вся последующая неделя прошла без особых событий. Я делал плановые обходы, нашел редкую разновидность лилового мха в окрестном лесу и сделал некоторые запасы. Получил письмо от отца, в котором тот сообщал, что отбывает в Багряный Чертог и по прибытию Люпина я должен буду к нему присоединиться. Азарика пару раз навещала мой временный дом в сопровождении мальчишек Петунии. Как же без этого? Оставалось только надеяться, что ее противозаконные игры с разумом неизвестной мне мисс Смит никак не отразятся на мысленных способностях несчастной женщины. Никакие уговоры не делать глупостей на маленькую хулиганку не действовала. Она успешно манипулировала не только воспитательницей, но и мной, делая совершенно несчастное личико и щенячьи глазки в ответ на любые упреки в свой адрес.
— Я очень скучала, Северус! Я так долго без тебя не могу! Тебя же не будет потом целую неделю!
Этот аргумент крыть было нечем, хотя я и исправно пробирался в ее спальню каждый вечер для очередной сказки. Но это было не в счет, потому что меня было почти не видно в темноте. Это, опять же, по заявлению моей несносной крестницы.
Наконец, вечером седьмого дня, на поляне появился оборотень. Я как раз любовался очередным закатом над холмами Чевиот Хилс, сидя в трансфигурированном из пня шезлонге. Люпин деловито продефилировал мимо меня и, сгружая пакеты с провизией на стол у палатки, сходу заявил:
— Я почти добился разрешения на свидание с Сириусом. Где-то через пару недель.
— И тебе, добрый вечер, Люпин. С чего ты взял, что меня это интересует? — подавив зевок, поинтересовался я и внимательно посмотрел на бывшего однокурсника. Что-то в нем неуловимо изменилось. Появилось больше уверенности, как будто намеченная цель пробудила его к жизни.
— Конечно, тебе интересно, Снейп. Тебе всегда было интересно то, что тебя не касается, — беззлобно парировал он.
И я не удержался и фыркнул.
— Так вот. В министерстве не имеют ничего против посещения заключенных один раз в полгода, тут ты был прав. Если бы я был кровным родственником, проблем бы вообще не возникло. А так, придется повозится.
— Поздравляю, — ответил я и поднялся. — Что ж. Удачи тебе. Надеюсь, он тебя там покусает, или ты его, мне без разницы. Я пошел. Кстати, Гарри в порядке, спасибо, что спросил.
— А что с ним случится: ты же здесь, — пожал плечами Римус. Это утверждение было даже приятным, тем более что сделал он его между делом, как будто это было само собой разумеющимся. — Передай от меня поклон лорду Принц, — добавил Люпин и усмехнулся: — Он, должно быть, скучает без тебя.
— Ага, прямо весь извелся, — усмехнулся я и нырнул в палатку, чтобы забрать вещи.
— Он тебя любит, Северус, трудно было это не заметить.
Последние слова Люпина заставили меня замереть с рюкзаком на плечах. Хорошо, что он меня не видел, это позволяло справиться с эмоциями: выйдя из палатки, я уже был вполне спокоен и начисто проигнорировал последнее заявление.
— Я пошел. Да, пока не забыл: на дальнем холме с утра был пикник старшей группы, так что артефакт я там снял. Завтра восстанови. Пока.
— До встречи, Северус.
Люпин упал в оставленный мной шезлонг и с наслаждением вытянул ноги.
Однако, он оказался гораздо более наблюдательным, чем я мог подумать. С этой не самой приятной мыслью я плавно взмыл над кромкой леса.
========== Глава двадцать восьмая. Искры на карте ==========
Без отца и Азарики Принц-мэнор казался пустым. Наскоро раздевшись и смыв с себя лесную грязь, я завалился в постель и уснул, как только голова коснулась подушки. Только оказавшись дома, я понял, как вымотала меня эта походная жизнь. Вот никогда не был поклонником походов и пикников на лоне природы. По мне, так вечер, проведенный в лаборатории за работой над экспериментальным зельем, куда более приятное занятие, чем кормление комаров где нибудь на лесной поляне. Но любимое Зельеварение мне пока не светило. Да и долго придаваться неге в собственной постели не было времени, уже завтра мне предстояло присоединиться к отцу, корпевшему в Хранилище Багряного чертога.
Я никогда не любил этот замок. А иначе как замком вотчину Красных Принцев назвать было нельзя. Выполненные из темно-красного гранита башни, высокие стены, внутренние дворики и мощный донжон в центре, все это становилось прямо-таки пугающим на закате. В такие моменты мне казалось, что по этим древним стенам потоком течет кровь. Впрочем, моя буйная фантазия тут виновата только отчасти. Мэнор действительно требовал крови. И именно моей, как законного владельца всего этого зловещего великолепия. Проводить ритуалы и подпитывать алтарный камень хотя бы пару раз в год — моя святая обязанность, как ни крути. Я ее и исполнял, хотя несмотря на все эти ухищрения, никакой связи с этим местом почему-то не ощущал. Моим домом был Принц-мэнор, мэнор моего отца. Именно там я себя чувствовал спокойно и проводил все свое время, лишь изредка наведываясь в это богом забытое место. Что, впрочем, вполне устраивало лорда Эварда. Хоть он-то как раз, по-моему, одинаково вольготно чувствовал себя и в Англии, и в Мексике.
Вот и сегодня, едва отойдя от межконтинентального перемещения, что само по себе довольно неприятно, я сразу направился в библиотеку на поиски отца. Он, предсказуемо, был там.
Сидя за столом, заваленным древними фолиантами, лорд Принц на секунду оторвался от своего занятия и проворчал:
— Явился? Что-то долго ты нос не кажешь. Я тебя еще вчера ждал.
— И вам доброе утро, сэр. Люпин только вечером меня сменил, и я не рискнул беспокоить ваш сон.
— Скорее сам захотел дома выспаться, знаю я тебя, — ничуть не поверил в мои благие намерения лорд Эвард и кивнул на стул. — Ладно. Садись и слушай. То, что мне удалось раскопать об этих крестражах, можно уместить на одном пергаменте, хотя пришлось гору книг переворошить. Как мы с тобой и выяснили раньше: ни к чему хорошему производство таких якорей не ведет. Гриндевальд был абсолютно прав, отказавшись в свое время от такого способа бессмертия. Впрочем, он и не был одержим продлением собственной жизни до бесконечности, как твой экс-начальник, надо сказать. Он хотел власти над миром, свободы и высокой магии, и неважно, каким способом. На том и погорел. Хотя о его моральных качествах поговорим как-нибудь потом. Основная сложность поисков: ни один волшебник до Волдеморта не рисковал создавать более одного крестража. Даже легендарный Герпий Злостный, первооткрыватель этой гадости, и тот ограничился только одним.
— А с чего ты взял, что это не единственный осколок души Лорда? Возможно, это только слухи и он не стал рисковать? В конце концов, никаких доказательств у нас нет.
Отец лишь хмыкнул и небрежно достал из ящика стола медальон. Бросив его на стол передо мной, накрыл ладонью, чуть не касаясь узора на крышке, и прошептал эльфийское Заклятие Проявление. Через секунду над медальоном поднялся темный сгусток тумана с ярко-желтой искрой.
— Впечатляет, правда? Это пока единственное, что мне удалось выяснить наверняка. Правда, и то чисто случайно. На якоря, как оказалось, действуют стандартные эльфийские заклятия. Ты видишь это пятно света?
Я кивнул, завороженно уставившись на мерцающую точку.
— Это и есть осколок его души, заключенный здесь. Вернее, его проекция. Это — бесспорное доказательство, что у Волдеморта хватило ума, а, вернее сказать, безумия, создать не менее трех крестражей. Максимальное число якорей, как предполагал Герпий — семь. По числу спектров. Душа, даже душа Тома Реддла, это свет. Белый свет. Если разложить ее на спектры, мы получим семь цветов. Что будет, если создать больше — неизвестно, сам Злостный предполагал, что якорь не сможет вернуть тело в первоначальном виде. Но это только теория, он не рискнул ее проверить. Существует еще теория, что душа навеки погрузится во тьму. Что ж, на примере Волдеморта мы, возможно, сумеем это выяснить. Хотя я, лично, обошелся бы и без этих знаний. Как бы то ни было, этот крестраж был третьим по счету. Желтый цвет спектра.
