Это было обидно – на протяжении всего чаепития вести себя, словно попугай с одной-единственной выученной фразой. Но что поделаешь.

– А я, наоборот, с к-каждой новой минутой наедине с вами убеждаюсь, что вы очень, очень тесно связаны с ним.

– Почему?

– Как я отметил в своем рассказе, я вижу мир не так, как большинство людей. – Лиссай снова развел руками.

Этот жест – неуверенный, извиняющийся – явно входил в число его любимых.

– Все окружающее для меня скорее состоит из красок, чем из контуров. Иногда я не в силах разобрать лицо собеседник-ка, потому что оно затянуто желтоватой дымкой лести или тонет в пепельном облаке остаточной магии. А появление своей горничной я могу предсказать минуты за две. Знаете, к-как? Сквозь смежную с коридором стену проступают пульсирующие спирали влюбленности.

Я фыркнула. Ох уж эти горничные!

И смутилась тоже… Надеюсь, у меня там ничего такого не вырисовывается?

Лиссай продолжил:

– Но вас я вижу на удивление четко! Ничего не мешает. Ни одного завитка энергии вокруг.

Я дернулась, как от пощечины.

– Мне к-кажется, это связано со Святилищем, оно охраняет вас, прячет вашу унни от чужих взглядов, – мечтательно улыбнулся Лиссай.

Я отвела глаза. Мир как-то резко перестал быть радостным.

Ох, Лиссай. Милый принц.

Ни одного завитка энергии?

Я мигом вспомнила, что я – всего лишь заигравшаяся девчонка. Лгунья. Убожество без магии. Никто.

– Лиссай, боюсь, дело все-таки не в Святилище… – протянула я и, собравшись с силами, подняла взгляд на принца.

И тотчас вскрикнула, потому что Лиссай начал стремительно таять в воздухе. И я, прах побери, вместе с ним.

Так вот ты какое… Святилище.

Огромные стволы деревьев, столбами уходящие в облачное небо, такое низкое, что можно коснуться рукой. Фиолетовая россыпь незабудок под ногами. Эхо птичьего пения и обволакивающий со всех сторон музыкальный туман.

Все внешнее – пыль. Все внешнее – быль и боль. Иногда – радость, замешанная на ужасе от тикающего механизма времени, иногда – надежда, блуждающим огоньком дрожащая в беззвездной темноте. Все внешнее отдавай на откуп делам и планам, работам и балам, любимым и завистникам, норовящим ухватить кусок посочнее в твоем не зашторенном окне.

Для Святилища же сохрани крупицу вечности. Оберни ее шелком из снов и загадок, выпрями спину и вдохни поглубже само бытие.

– Это просто потрясающе, – то ли сказала, то ли выдохнула я.

Захотелось разуться и кружиться, кружиться, кружиться на траве, влажной от росы, пока не упадешь, счастливый, на спину.

Лиссай был тут как тут. Он сидел на перилах каменной беседки, белой и прохладной в своем древнем величии. Принц весело тряхнул головой, так что рыжие пряди запрыгали, будто солнечные зайчики, и заулыбался во всю ширь океана.

– Я не ошибся в тебе! – воскликнул он. – И, да, обрати внимание, какой тут колоссальный запах!

Заикания как ни бывало. Я втянула воздух ноздрями. Действительно – скошенная трава, древесина, перец и еще жасмин.

– С ума сойти, от меня что, тоже так прекрасно пахнет? – Я с удивлением поняла, что, когда смеюсь, мой голос звучит просто божественно. Никогда раньше мне не нравился свой смех. Но тут он был похож на перезвон весенних колокольчиков.

– Еще прекраснее. – Лиссай спрыгнул с перил и подошел.

Оглянувшись вправо-влево, он наклонился и тихо шепнул мне на ухо, как будто нас кто-то подслушивал:

– Оно радо нам, не правда ли?

Сердце забилось. Быстро, радостно.

Лиссай стоял передо мной – красивый, светлый, тонкий – и мир, казалось, улыбается вместе с ним.

Небо голубое. Как хорошо.

Я вдруг почувствовала, что вокруг полно энергии унни. Она льется между пальцев, шевелит волосы… Бери – не хочу.

Соблазн был слишком велик. Я осторожно потянулась за энергией – как делала это сотни, тысячи раз до инцидента.

И тотчас в туманном лесу Святилища пронзительно вскрикнула птица. Желток солнца заволокло облаками, порыв ветра хлестнул меня по щеке. Земля содрогнулась, и мы рывком перенеслись обратно во дворец.

– Ого, – сказала я, хватаясь за дверной косяк, чтобы не потерять равновесие.

Голова кружилась, перед глазами скакали цветные пятна. Лиссай выглядел абсолютно нормально – вот она, доминанта опыта!

– Поздравляю, Тинави, вы познак-комились со Святилищем! – с гордостью сообщил мне принц.

– Но почему нас так быстро выкинуло обратно? – удивилась я.

– Не знаю. Может, решило, что на первый раз хватит, вы все-таки новеньк-кая. Но вам понравилось?

– Не то слово, – ошарашенно подтвердила я.

Если рядом с Лиссаем мне было легко, то в этом странном Святилище вообще хотелось улететь за горизонт, размахивая руками, как крыльями, и идиотски хихикая. Если кто-то хочет похудеть – рекомендую попробовать Святилище! Место, где проблемы веса не существует.

И других проблем, кажется, тоже.

– Лиссай, – очень серьезно сказала я, заглядывая в зеленющие глаза принца. – Делайте что хотите, но приведите меня туда еще раз. Хорошо?

– К-конечно! – с восторгом согласился он.

Мы церемонно, по всем правилам этикета, распрощались.

Я вышла из покоев принца в сумрачную аркаду. Мысли порхали, как бабочки, и сладко путались.

Мои шаги гулким эхом отдавались в прохладной глиняной тишине. Тонкие лучи солнца по диагонали пересекали аркаду, еле-еле пробираясь сквозь ивняк снаружи. Неожиданно от одной из колонн отделилась тень. Я вздрогнула.

– Привет-привет, Ловчая! – Это оказался Полынь.

Куратор по-старушечьи поджал губы и стоял, скрестив руки на груди.

Ох! Кажется, мне сейчас всыплют по первое число. Неужели ему уже рассказали о моей беготне за Цфат? Или Внемлющего возмутила самовольная отлучка к принцу?

– В следующий раз сразу вернусь в ведомство, без промедлений и перерывов на обед, – с ходу пообещала я, на всякий случай.

– Пойдем со мной, Тинави, надо поговорить, – голос у Полыни был строгий.

Внемлющий осторожно взял меня под локоток. Даже сквозь рукав летяги я почувствовала холодок серебряных браслетов, плотно обхватывающих, один за другим, предплечье куратора.

Мы молча покинули аркаду. А потом, к моему удивлению, пошли не прочь из восточного сектора, а свернули к озеру.

Полынь, не отпуская меня, левой рукой сделал несколько быстрых пассов. Он сложил большой и указательный пальцы колечком, шепнул заклинание и резко дунул в получившуюся дырку. Вокруг нас возник прозрачный переливающийся пузырь, похожий на мыльный. Пузырь Бубри – мера против подслушивания.

Я не на шутку разнервничалась.

Наконец, куратор вздохнул и сказал, продолжая все так же тащить меня в неизвестном направлении:

– Я знаю, что у тебя нет магии, Тинави. – Монетки в его волосах зазвенели, будто акцентируя слова владельца.

– О, – сказала я.

Я тяжело сглотнула.

Я посмотрела на собственные ботинки.

Я шмыгнула носом.

Полынь продолжил:

– Это я подал твое заявление на вакансию Ловчей.

А вот это уже что-то новенькое.

– Но зачем?

– Не поверишь – из-за принца Лиссая.

Перед мысленным взором у меня возникла длинная строчка из восклицательных и вопросительных знаков. Вербально я не стала выражать свое удивление, решив дождаться продолжения.

Но Полынь шел, как ни в чем не бывало. Он, зараза, из тех людей, кто говорит только тогда, когда сам этого хочет. Спрашивай, не спрашивай – лишь воздух зря сотрясаешь. Так что ладно, поиграем в молчанку.

Мы подошли к кромке озера.