У меня чуть не отнимается язык. Это чудо, я это понимаю. Историческую ценность этого дневника невозможно переоценить.

Несмотря на загадочное и трагическое исчезновение сестер Эллингтон летом 1986 года, маяк Вдовьего мыса оставался неохраняемым и относительно доступным для посторонних. Если, конечно, не считать табличек «Вход воспрещен», которые вывесили вдоль периметра. С тех пор прошло еще почти два года, прежде чем летом 1988 года маяк обнесли десятифутовым забором и местные власти стали его патрулировать.

И вот почему.

Весной 1988-го пятнадцатилетний Майкл Рисли окончил первый год в средней школе Бухты Харпера. Майкл не считался особенно популярным или непопулярным. По сути, он вообще никаким не считался. Даже в такой небольшой школе, как в Бухте Харпера, он был весьма незаметен.

По этой причине никто не знал об увлечении и даже откровенной одержимости Майкла Рисли оккультизмом и маяком Вдовьего мыса. Никто не знал, что он проводил бесчисленные часы в местной библиотеке за исследованиями, а также обсуждал со старожилами доков легенды, в которых рассказывалось о поклонении дьяволу

в лесах близ маяка, имевшем место на рубеже веков.

И по этой же причине никто не знал, что Майкл Рисли провел значительную часть своего первого года обучения, исполняя собственные сатанинские ритуалы в тех же лесах. Там он приносил в жертву мелких зверей, а в ряде случаев доходил и до того, что пил их кровь.

К тому времени, когда лето добралось до середины, Майкл был уже готов перейти от мелких зверей к чему-нибудь покрупнее. Однажды в ночь на четверг, когда было полнолуние, он выскользнул из дома, оставив родителям записку на столике в прихожей, и встретился в конце улицы с ребятами помладше — Табитой Фрёлинг, четырнадцати лет, и Бенджамином Лоуренсом, тринадцати. Ранее в этот день Майкл пообещал им купить пива и сигарет и подбил прогуляться с ним ночью к старому маяку. В каждом маленьком городке есть свой дом с привидениями, а для детей Бухты Хар-

пера таковым всегда был — и всегда будет — маяк Вдовьего мыса.

И вот так они втроем, бок о бок, пошли по Первой улице, отбрасывая тени в ярком лунном свете. Шли они медленно и молча, неся за плечами рюкзаки. Это была идиллическая картина, хоть открытки печатай, — иллюстрация юношеских надежд и невинности.

На следующее утро мать Майкла Рисли прочитала записку, которую ее сын оставил на столике. Она успела только крикнуть, позвав мужа, прежде чем упала на деревянный пол в обморок. Всполошенный мистер Рисли спустился по лестнице, отнес жену на диван в гостиной, прочитал записку в ее правой руке и тотчас набрал 911.

Полиция обнаружила Майкла и остальных двоих детей в точности там, где те должны были находиться согласно записке. В промежутке посреди густого леса располагалась естественная круглая поляна, где по центру тлел обложенный небольшими камнями костер. Табита и Бенджамин лежали навзничь рядом с огнем. На их лбах ножом были вырезаны странные символы — такие же, как на многих соседних деревьях. У обоих было перерезано горло и вскрыта грудь. Сердца отсутствовали. На обнаженных ногах виднелись глубокие рваные следы укусов.

Самого Майкла обнаружили в нескольких сотнях ярдов, у основания маяка Вдовьего мыса. Голый и растерянный, он, как указал потом патрульный в своем отчете, выглядел «сущим дьяволом». Майкл использовал кровь ребят, чтобы покрыть ею каждый дюйм своего тела. А потом частично съел их сердца.

Как следовало из оставленной им записки, Майкл полагал, что после завершения ритуала его «заберет Темный властелин и унесет в лучшее место, где ему будет уготована вечная жизнь».

Но вместо этого в какой-то момент этой долгой кровавой ночи Майкл Рисли помешался рассудком, и место ему было уготовано лишь в ближайшей психиатрической лечебнице.

Через неделю маяк обнесли забором.

Недавно я забавы ради взял с собой на мостик камеру и решил попробовать еще раз. День просто великолепный, солнце высоко, в небе ни облачка, океан необычайно спокойный для этого времени года и искрится, будто мелкие изумруды, рассыпанные на столе. На южном горизонте я заметил пару круизных лайнеров, а чуть позже в порт будут возвращаться с дневным уловом рыболовные судна.

Я снял это все и, когда вернулся, проверил, что записалось. Увы, картинка так и осталась полностью черной.

Дневник юной Дилейни Коллинз не перестает поражать.

2 июня

Никто больше этого не видит. Никто не чувствует. С этим местом что-то не так. Иногда я ощущаю плохой запах, будто чего-то гнилого или мертвого, но потом он исчезает. Иногда я вижу что-то краешком глаза, будто тени, которые двигаются не к месту. Иногда я чувствую, будто за мной наблюдают. Или даже ко мне прикасаются. Сегодня утром после завтрака я зашла в спальню забрать книжку с тумбочки, а когда повернулась, то увидела, как кресло-качалка в углу закачалось само по себе. Я не могла пошевелиться. Я будто бы не могла дышать. Стояла и смотрела, как оно качается, а потом в комнату забежал Стивен взять ботинки, и кресло вдруг остановилось. Будто хотело, чтобы его видела только я.

По-видимому, дневник уже действует на мое подсознание, потому за прошедший час я уже два раза почти наверняка видел, как произвольно двигались неодушевленные предметы. Сначала зубная щетка, потом фонарик. Я едва это видел боковым зрением.

После этих случаев и сообщения, которое появилось у меня в блокноте, я ответственно заявляю: я здесь не один.

Еще одна небольшая история, пока я не спустился вниз за продуктами.

Последовавшие за ужасным случаем Майкла Рисли годы проходили на маяке Вдовьего мыса сравнительно мирно и без происшествий. Случались, конечно, некоторые инциденты, обычно летом или в районе Хэллоуина. Они были связаны с непокорными подростками, которые перебирались через забор под воздействием либо алкоголя, либо тестостерона, но, за исключением этих разрозненных эпизодов, Вдовий мыс оставался в основном нетронутым, и его сверхъестественная сущность пребывала в дремоте.

До весны 2007-го, то есть на протяжении почти двух десятилетий после шокирующего убийства Табиты Фрё-линг и Бенджамина Лоуренса.

Клиффорд Макги учился на третьем курсе колледжа Колби в Вотервиле, штат Мэн. По свидетельствам преподавателей и однокурсников, он был студентом прилежным и увлеченным. Его любили сверстники, и он нередко оказывался первым, к кому обращались за советом или помощью. Кроме того, Макги был капитаном команды колледжа по регби и, хотя он имел немало интересов в престижной школе изящных искусств, главной его страстью была фотография.

В осеннем семестре первого курса Макги начал собирать портфолио, фотографируя заброшенные здания, чтобы уловить «ощущение одиночества и отчаяния», как цитировал его преподаватель Гэбриел Грин. «Клифф был незаурядным студентом, — пояснял Грин. — Стремясь к своей цели, он прочесал несколько самых удручающих районов Мэна, но всегда хотел чего-то большего. А однажды сказал мне, что находится в поиске, мол, ищет невозможное. И в этом был весь Клиффорд Макги. Он был исследователем до глубины души».

17 ноября 2007 года двое соседей Макги проснулись поздним субботним утром и с удивлением обнаружили, что тот уже ушел. Хотя был совой и любил подольше поспать. Съемочных принадлежностей, которые обычно лежали у него на прикроватной тумбочке, не оказалось на месте, а со стоянки общежития исчезла его «Субару».

Обнаружив по пути в столовую, что на парковочном месте Макги пусто, один из соседей сразу ему написал: «Привет! Ты куда делся?»