Я отсчитываю купюры и кладу их на стойку. Он секунду подозрительно смотрит на них, затем берёт одну и внимательно рассматривает. Я бы предложил ему больше, но после выплаты капитану, мои средства были ограничены. И мне ещё потребуется транспорт из Томпсона до коттеджа, но я не могу просто пойти купить машину в кредит, и чтобы мои передвижения при этом остались незамеченными.

Он ощупывает ещё пару банкнот, проверяя их подлинность. Парень, должно быть, убедился, что деньги настоящие, потому что смотрит на меня и кивает.

— Хорошо, это мне походит.

— Дай мне знать, когда ты заправишься и будешь готов.

— Через тридцать минут.

Самолёт крошечный и вмещает всего шесть человек. В пассажирском салоне я единственный, и это вполне меня устраивает. Полёт короткий, и всё время трясёт, но мы прибываем в Томпсон практически ровно через час после взлёта.

К тому времени, как я, поблагодарив пилота, покидаю аэропорт, уже ранний вечер. Я очень голоден. До Томпсона добрых пять километров, и я не в той форме, чтобы тащить туда свою задницу. Вокруг почти никого нет, но о том, чтобы угнать машину не может быть и речи – это слишком быстро заметят. Я некоторое время болтаюсь по стоянке, пока не нахожу парня, который выглядит приятным и у которого в руках есть ключи. После того, как я рассказал ему, что только что прилетел навестить сестру, он соглашается подвезти меня в город. Он треплется о том, как скучна его работа грузчиком и, в конечном итоге, высаживает меня у местной пиццерии «Пицца Хат».

Пицца с ананасом и грибами с запечённым сыром – это именно то, что мне нужно. Я наслаждаюсь каждым кусочком, пока почти вся пицца не исчезает. Я испытываю соблазн просто посидеть там какое-то время и посмотреть, как люди заходят и выходят, но не хочу больше откладывать своё возвращение домой, и мне всё ещё нужно найти транспорт.

К северу от ресторана находится жилой район, и я нахожу слабо освещённый дом с припаркованным снаружи рядом с гаражом полноприводным автомобилем. На сторону, где находится автомобиль, окна не выходят, и его отсутствие до утра вряд ли заметят.

Я отправляюсь ночью, проезжаю аэропорт и лечу из города на крейсерской скорости по небольшому шоссе. Вожусь с радио, но не могу поймать сигнал. В центральной консоли есть коллекция компакт-дисков – в основном рок семидесятых и восьмидесятых годов. Я достаю альбом The Who «Quadrophenia»[4], вставляю в дисковод и врубаю погромче.

Я постукиваю пальцами по рулю и сопротивляюсь желанию сделать в салоне теплее. Я устал, и мне нужен бодрящий холод, чтобы не заснуть. Шоссе 391 – это хорошая дорога, но сильно петляет. На пути имеются дюжина замерзших озер и мостов. В темноте мне определенно надо быть внимательным, чтобы не слететь в кювет.

Когда я проезжаю мимо знака поворота на Лиф Рапидс, крошечный шахтёрский городок рядом с нашим домом, то чувствую себя легче. Максимум два часа – и я буду дома. Я провожу языком по губам, думая о том, что Лиа может делать прямо сейчас. Уже поздно, и к тому времени, как я туда доберусь, она, возможно, уже ляжет спать, но иногда она не спит допоздна. Я практически вижу, как она прикорнула на кровати среди кипы подушек или, может быть, сидит на полу перед камином, опершись на диван и читая одну из тех непристойных книг, которые ей нравятся. Фрейя лежит рядом с Лиа, уткнувшись носом в лапы.

Мне больше не нужно будет её бросать.

Я улыбаюсь этой мысли, выключаю музыку и опускаю окно. Мне нравится запах холодного воздуха. Небо чистое, я поднимаю глаза и вижу созвездия: Орион, Большая и Малая Медведицы, Дракон. Без яркого освещения городов звёзды в небе яркие и четко видимые. Я даже вижу сверкающую реку небесных тел, образующих Млечный путь.

Может быть, завтра я смогу взять собаку на долгую прогулку в лес. Она любит бегать и совать нос в каждую кроличью яму, на которую натыкается. Когда я вернусь, у Лиа, вероятно, уже будет что-нибудь готовиться на плите. Я занесу свежую партию дров, сложенных снаружи, чтобы убедиться, что Лиа будет достаточно тепло, когда ночью ветры станут выть вокруг коттеджа. Я буду обнимать её рукой за плечи, пока мы сидим на диване и смотрим какой-нибудь дурацкий девчачий фильм. Если я достаточно жалостливо начну скулить, то заставлю её вместо этого смотреть боевик.

Да ну на хрен! Она получит своё бабское кино. Мне абсолютно всё равно.

Я просто хочу быть с ней дома.

Когда я добираюсь до дома, уже поздно. Я устал и в голове слишком много тумана, чтобы сосредоточиться на том, что меня окружает, но, как бы то ни было, мой мозг подмечает все детали. Просто смысл увиденного не сразу до меня доходит. Снег на земле только недавно выпал. Нет свежих следов шин, у двери не натоптано. Всё тихо. Холодно.

Пусто.

С трудом поднявшись на крыльцо, я стучу ногами о стену возле двери, чтобы сбить снег с ботинок, а затем открываю дверь. Внутри теплее, но ненамного. В камине не горит огонь и не слышны звуки из задней комнаты или от телевизора. Меня не приветствуют лаем и не утыкаются в лицо мокрым носом.

— Лиа?

Тишина.

Кухня сразу же слева от входа. В раковине нет грязной посуды, чистой в сушке на полке тоже нет. Запах в комнате чистый и стерильный – никаких свидетельств того, что здесь недавнего готовили еду.

Я оглядываюсь назад на вход, и пустой крючок на вешалке, наконец, наводит меня на определённую мысль.

Она снаружи?

Я медленно иду к раздвижной двери, ведущей к заднему крыльцу. Отсюда отлично просматривается поленница на заднем дворе, но никаких признаков Лиа или Фрейи. На снегу нет следов, ведущих к поленнице и обратно. На веранде нет зимних сапог.

— Лиа? — зову я ещё раз.

Ни звука.

Возвращаюсь на кухню, там остался только один не замеченный мной предмет – лист из записной книжки на столешнице возле плиты. Дыхание в горле перехватывает, когда я еле тащу ноги по линолеуму, и трясётся рука, когда я тянусь за листом бумаги.

Дорогой Эван,

С тех пор как мы виделись последний раз, прошло уже несколько недель, и больше десяти дней, как все мои звонки стали переводиться на голосовую почту. Мне неизвестно, где ты, и жив ли ты вообще. Я знаю, что ты мне лгал. И думаю, что в глубине души я всегда это знала. Ты уезжаешь на несколько дней без каких-либо внятных объяснений, а когда возвращаешься, твои глаза всегда тусклые и пустые. Я много раз видела этот взгляд, чтобы не понять, что он означает.

Мне некому довериться. Даже сама мысль иметь друга сейчас кажется мне странной. Я думала, что тебе всего хватает, но ты уезжаешь, а я остаюсь одна и не могу не думать о том, чем ты там занимаешься. Меня до сих пор удивляет, зачем я связалась с этой учёбой. Что я буду делать, когда получу диплом? Где я буду работать, если мы вынуждены всё время скрываться?

Я больше так не могу, Эван. Я люблю тебя всем сердцем, но я не могу с этим справиться. Я не могу жить, беспокоясь, где ты, что ты делаешь, и собираешься ли ты вообще возвращаться домой. Я не могу примириться с тем, что, как я знаю, ты всё еще делаешь с моей совестью. Меня это не устраивает.

Я возвращаюсь в Аризону. В местной больнице есть несколько вакансий, и моя мама поможет мне найти своё собственное жильё и устроиться.

Я хотела сделать это лично, но не знала, когда ты вернёшься. Я даже вообще не знаю, вернёшься ли ты. Прости, Эван. Думала, что справлюсь, но я не могу. Я всегда буду любить тебя, но этого недостаточно.