Йоханн кивнул.
― Вероятно, да. И хотя у упырей голод ― часть существования, к нему можно привыкнуть, и практически в любой момент вернуться назад. У Талии же ― в ее нынешней ипостаси ― такого шанса не будет.
Роман задумался. Он уже знал об этом, Прайс рассказывал все еще в то время, когда Талия только-только начинала разбираться со своей жизнью. Тогда, на предложение стать упырем, она не ответила, и вопрос замяли, а Роман не хотел принимать подобное решение против ее воли.
Сейчас он был готов рискнуть.
― Что надо, чтобы она стала упырем, ― спросил Годфри. ― Больше моего яда? Или кровь?
Йоханн нахмурился. Несмотря на то, что Талия была для него просто интересным экспериментом, он не желал девочки подобной судьбы. Его молчания и хмурый взгляд Роман принял за согласие, и уже сделал шаг по направлению к палате, но Прайс его остановил.
― Так нельзя, Роман.
― Можно, ― едва ли не прорычал Роман.
Годфри был настроен решительно, в отличии от Прайса. Доктор даже слушать ничего не желал о таком доноре, как Роман.
― Никогда! Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Талия не станет такой же, как ты.
– У нас есть выбор? Сам же знаешь. Делай что тебе говорят, Прайс!
– И не подумаю, маленький мерзавец.
Годфри в конце концов не выдержал. Схватив доктора за горло, он приподнял его вверх, отрывая от пола.
– Если она умрет, я сожру тебя живьем. Я не шучу, Прайс. Делай переливание, сейчас же! Я не стану повторять трижды!
―Роман! ― прикрикнул Руманчек, хватая друга за руку. Упырю пришлось отпустить доктора. Питер схватил его за локоть и оттащил в сторону. ― Подумай обо всем спокойно, ― зашептал он. ― Пока ситуация стабильная, пусть так и остается. Перелить Талии кровь всегда успеем.
― Да, а если она сейчас умирает! ― в ответ зашипел Роман. ― Я не готов так рисковать. Пусть лучше ненавидит меня ― после смириться и поймет, что это было для ее же блага. Мне главное, чтобы она была живой, черт возьми!
Годфри здесь вершил судьбы всех и каждого. Препятствовать ему – дразнить смерть. Все чаще он напоминал Оливию, такой же безжалостный эгоист, такой же жалкий и боящийся одиночества. Даже действующий, казалось бы, на благо, он в первую очередь думал только о своей выгоде.
Питер не мог ничего возразить. Он посмотрел на Талию через плечо. Он даже представить не мог, что увидит её почти мертвую, бледную, еле дышащую. Все её тело было в мелких порезах, истыкано какими-то трубками. Волосы и те потускнели. Он не узнавал её. Не мог поверить, что это та бойкая девушка, что играла с самим Романом Годфри.
― Ладно, ― сказал он, хотя очевидно, что в данном вопросе его слово ничего не значило, если даже к Прайсу Роман не прислушивался. ― Но подожди хотя бы до утра. Тогда, может она сама очнётся.
Роман кивнул. Он действительно не хотел делать этого против воли Талии, но возможность сделать ее такой же, как и он, была заманчивой. Мысль о том, что при таком раскладе Талия никуда больше не исчезнет, не оставит его и станет его навсегда ―льстило. Возможно, переливание крови для Романа было даже интимнее, чем секс.
Питер вызвался сходить рассказать о случившемся Фергусу Эрденко. Роман, не имеющий ни малейшего желания идти в тот дом, согласился. Сам он не собирался отлучаться куда-либо, пока Талия не придёт в себя, или пока утром ей не сделают переливание.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
Питер остановился у красивого аккуратного дома, не решаясь войти внутрь. Он не знал, что можно было сказать: «Здравствуйте, ваш брат убит вашей женой»? Или ―
«Здравствуйте, извините, но ваш брат убит, а Талия умирает».
Он тяжело вздохнул, но решительно открыл калитку.
― Куда это ты? ― послышалось сбоку. Питер повернул голову. Через общий с соседями забор на оборотня смотрела старая сгорбленная женщина с седыми волосами. Руманчек немного помолчал, очевидно думая, что ответить.
― Я к Эрденко, ― сказал Питер. ― Я друг его жены.
Старуха как-то криво усмехнулась.
― Жена? ― проскрежетала она. ― Да, одно название. Гуляет она от него, с парнем каким-то. Шлюха, а не жена.
Питер дернулся. Оскорбление, пусть и в сторону Талии, его покорежило. Она ему нравилась, поэтому он, сцепив зубы, сказал:
― Она ― не шлюха.
Старуха ухмыльнулась, обнажив желтые зубы. Питер скривился от отвращения и, не имея желания продолжать разговор, хотел было пройти к дому.
Грохот разбивающегося окна, осколки и щепки водопадом сыплются на землю. И только через мгновение он слышит сухой треск дома.
Питера откинуло в сторону. Его глаза становятся тёмными, почти чёрными из-за расширившихся зрачков. Рот раскрывается в болезненном, судорожном вздохе. Земля ударяет по спине и затылку, из отверстия в левой части груди слабыми толчками выливается кровь. Старуха вскрикивает и бежит к своему дому. Питер понимает, что теряет сознание. Скоро он очнётся где-то в другом месте. Если повезёт, и он вообще сможет очнуться.
Дом Фергуса был взорван. Выживших нет.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
Роман устало потер переносицу.
― Но он в порядке?
― Да, сэр, ― ответил грубый мужской голос по телефону. ― Небольшое ранение в груди, множество царапин, но все не так критически. Его откинуло взрывной волной.
Роман сцепил зубы. Мало того, что Талия была в плохом состоянии, так еще и Питер загремел в больницу. К этому примешивалось то, что дом Эрденко был взорван, виновники не установлены. Роман чувствовал себя загнанным в клетку, абсолютно потерявшимся и не понимающим, что происходит. Он метался, стараясь контролировать всех и вся, но терял контроль над ситуацией.
Сидя в кабинете Прайса, Роман чувствовал небывалую усталость.
― Роман, ― окликнул парня Прайс. Годфри глянул на Йохана ― тот был угрюм, стоял, поджав губы. ― Готовься к переливанию.
Годфри тут же подскочил со стула, опрокинув его:
― Ей стало хуже?
Прайс только кивнул. Он, видимо, собирался сказать еще что-то, но внезапно в кабинет ворвался доктор. Он был испуган, а на рукаве белого халата расплывалось большое пятно. Доктор был неестественно бледен и тяжело дышал.
― Там… девчонка…она… ― проговорил мужчина, прежде чем упасть на пол, и начиная биться в судорогах. Прайс присел рядом и закатал ему рукав, демонстрируя Роману среднего размера укус, чем-то похожий на акулий. Роман побледнел.
Прайс достал рацию и вызывал охрану, но Годфри уже бежал к палате, в которой лежала Лавр-Янссен.
― Талия? ― крикнул он, забегая в комнату. Талии там, естественно, не было. На полу в судорогах заходился еще один врач, одна из медсестер лежала с неестественно вывернутой головой, вторая лежал около стола с окровавленным виском ― ударилась о край, когда падала. Роман поморщился.
Йоханн зашел за ним следом.
― Господи, ― пробормотал он. ― Оно оголодало.
― Это Талия, а не оно, ― рычит Роман, и тянет воздух носом. От Талии остался резки кровяной запах, смешанный с морским. Годфри замечает, как Йоханн тянется к рации, с намерением вызвать охрану и шипит:
― Не смей.
― Роман, она способна убить тут всех, ― говорит Прайс. ― Ее необходимо остановить.
― Я сам это сделаю, ― уверенно говорит парень. ― А ты ― не смей вмешиваться. Иначе я вас сам тут всех убью.
Прайс внезапно медленно кивает:
― Роман, ее необходимо превратить, ― внезапно произносит он. ― Иначе она станет чудовищем с концами. Ты должен дать ей как можно больше своей крови и своего яду. Чтобы у врождённого гена не было шанса.
Годфри стремительно выходит из палаты. Искать Талию. Искать Талию. Искать Талию. Он подключает все возможные чувства ― нюх, слух, зрение, лишь бы не потерять след Талии. Она была где-то в здании, и к ней вели искусанные ею люди. Роман не знал ―будут они жить или нет, да и это не имело смысла. Самое главное ― найти Талию, и сделать ее упырем, и плевать, что она об этом думает ― она ему нужна, нужна живой, и уже не важно кем.
Пустота, она огромна. Ей никак не поместиться в четырёх стенах маленького сердца. Она требует большего и в конечном итоге настолько разъедает сознание, что ты с трудом осознаёшь, в какой реальности находишься. Прошлое накатывает с головой, ты уходишь к старым привычкам и менять свою жизнь не видишь смысла. И когда кафель в ванной окрасится в противно бордовый цвет, и некому будет тебя спасти. После тысячи глав, названных эпилогов, придётся поставить жирную точку. Прямо посередине строки.
