― Покажи. ― внезапно требует Роман, отталкиваясь от тумбочки, на которой до этого то ли сидел, то ли просто опирался. Талия непонимающе склоняет голову.
― Что показать?
― Шрамы. ― говорит Роман. Талия сглатывает. ― Я знаю, что они у тебя есть и рано или поздно я их увижу. Покажи сейчас.
― Роман, не нужно… ― говорит Лавр, качая головой.
― Нужно. ― твердо говорит Роман, подходя чуть ближе. В процессе разговора они оказались друг напротив друга. ― Я все равно их увижу, Талия. Лучше, если с твоего согласия.
Талия усмехается, а потом растягивает пуговицы на блузки и снимает ее. Глаза Романа непроизвольно расширяются, Лавр смотрит куда угодно лишь бы не на Романа.
— Это сделали этот ублюдок? — напряжённо спросил он, рассматривая огромный синяк, распластавшийся на плече, и задевающий ключицу девушки. Каждая пытка Давида взять ее оставила на ней свой отпечаток. Все вместе они составляли визуальный отчет об издевательствах. Она отвела глаза, понимая, что уже ничего не изменить – то, что увидел Роман ему уже не удастся забыть. Она была осквернена другим человеком, она не могла злиться на Романа за то, что он ужаснулся ее видом. Внутри словно все опустело.
Следы от травм выделялись на ее бледной коже. Они были совершенно разными, и Роман удивлялся: как и чем можно было нанести подобное? Он увидел след от укуса на ее плече. Не раздумывая, он наклонился и поцеловал след от увечий. Он так хотел пригреть ее на груди, защитить от любого вреда.
— Прости, что не смог защитить. Мысль, что кто-то причиняет тебе боль, убивает меня… — голос упыря был нежным, мягким, спокойным. — Я не хочу, чтобы это. — Роман кивнул на синяк. — Напоминало мне боль, которую ты пережила.
С ногами дела были немного лучше ― синяки на бедрах, но в целом все не так плачевно. Он глянул на Талию, которая отвела взгляд, словно все это происходило не с ней и не сейчас. Внезапно она почувствовала губы Романа на ключицах, и нервно вздрогнула. Они медленно двигались вверх, к её плечу, оставляя за собой прохладную дорожку, вызывая у девушки воистину ядерные ощущения. Двигаясь вниз по ее телу, он целовал каждый след и знак, будто рассчитывая, что так исцелит их. Ее руки обвивали его плечи, взглянув на нее, он заметил, что она плачет. Он остановился, обеспокоенный тем, что причинил ей боль:
― Прости, все в порядке?
Она кивнула, улыбаясь сквозь слезы:
― Я просто не могу поверить, что ты хочешь поцеловать меня, прикоснуться ко мне после… ― она краснея, посмотрела вниз на себя.
Он наклонился к ней и поцеловал в губы еще раз.
― Я скучал, Талия. И я очень давно хотел прикоснуться к тебе. И сейчас ничто не в состоянии изменить ситуацию. ― Роман серьёзно взглянул на девушку и накрыл её губы своими. Пока без движения, лишь чувствуя мягкое дыхание Талии, он ждал, пока она ответит ему. Он знал, что Талия любит его.
В голове девушки сейчас кружились сотни мыслей. Она не знала, куда себя деть, она чувствовала, что её сердце невыносимо болит и думала, что оно вот-вот сломается. От Романа пахло уличной свежестью и еле уловимым запахом его кожи. Она робко ответила на поцелуй, оправдывая ожидания парня.
И пусть их сердца не бились в унисон, пусть они не умели ничего, кроме скромных нежных поцелуев, но самое главное — они наконец-то знали, что важны друг другу.
========== Кот, Мышь и Волк планируют убийство ==========
Роман проснулся.
Это было странное утро, после не менее странных дней. Но, возможно, именно сейчас он был готов сказать, что действительно счастлив.
Роман повернулся на бок, смотря на спящую рядом Талию. Девушка обняла подушку и лежала спиной к Годфри. Парень улыбнулся и медленно провел кончиками пальцев по оголенному. Ее кожа была холодной, впрочем, теперь его не волновало это так сильно.
Юноша любовался ее четкими и красивыми чертами, красивой фигурой, спутанными короткими волосами, и радовался, что эта вечно прекрасная девушка только его, что только он может прикасаться к этому невинному телу, целовать ее кожу и губы. Вдыхать запах ее волос и нежно-нежно подушечками пальцев касаться трепещущих век.
Он считал ее своим спасением, призрачной надеждой на что-то прекрасное и изумительное, кое не могло принадлежать чудовищу, которым сам и являлся. Было что-то невероятное в этом союзе: не поддающееся объяснению, зато так приятно сжимающее его сердце в тисках. Это счастье окутывало его, дарило трепет, и Роман совсем забыл, что в этом запретном чувстве и был его конец.
Талия стала для него океаном: бескрайним просторам, необъятной пучиной, затягивающей в свои воды моряков и никогда не отпускающей их, забирая души, сердца и тела своих жертв, принося своим демонам удовольствие. Годфри погружался в нее с головой, отдавая всего себя на растерзание этой девчонке. Он принимал нанесенные ею раны, как дар, благословение. Роман упивался болью, которую она ему несла, как крест. Он стоял перед ней на коленях, не боясь презрения с ее стороны, а она лишь смотрела в его глаза, затуманенные любовью, и наслаждалась, ликовала внутри себя, слабо кивая, протягивая свою маленькую ладошку, чтобы закончить начатое — забрать по праву принадлежащее ей сердце.
Талия подарила то, чего ему так не хватало — покой.
― Ты пялишься, ― прозвучал ее сонный голос. Роман усмехнулся, наклоняясь к Талии, и целуя ее в ухо.
― Я любуюсь.
Талия хмыкнула и повернулась на спину, щуря глаза после сна.
― И все-таки, пялишься, ― говорит она. Роман пожимает плечами, словно даже не оправдываясь, признаваясь, что его поймали с поличным. Он улыбается, и Талия хмыкает.
― Что это за улыбка? ― спрашивает она, садясь на кровати. Осматривает комнату, ища свои вещи.
― Какая улыбка? ― уточняет Роман. Он, в отличие от Талии, откидывается обратно, но это не мешает ему провести линию вдоль видимого позвоночника девушки. ― Тебя надо откормить. Ты слишком худая.
― Можешь оплатить мне питание в Макдаке, ― смеется Лавр, подходя к своему нижнему белью и скрываясь с ним в ванной. Пока она приводит в себя в порядок, Роман успевает задремать, и просыпается только от того, что Талия громко хлопает дверью. На ней белый халат с фирменным знаком отеля, а короткие волосы мокрые.
― Вставай, Годфри, тебе еще вести меня домой.
Роман лениво приоткрывает один глаз.
― Зачем это? ― недовольно спрашивает он. Талия улыбается, садясь на кровать.
― Ну, несмотря на то, что я ― русалка, мне все еще надо ходить в школу. Тебе тоже, между прочим. Это последний год, стоит отмучиться.
― Русалка? ― иронично тянет Роман.
― А что?
― А как же твое «ненавижу-это-название-господи-не-называй-меня-так»?
Талия громко заливисто смеётся, и да ― Роман испытывает определенное удовольствие слушая свою ― и только так ― девушку.
― Давай, Роман, у меня нет миллионов за плечами, чтобы я могла так пренебрегать своим образованием, ― говорит Талия. ― Я живу за счет Фергуса, если что так.
Эти слова вызывают на лице парня тень злости. Он сжимает зубы, чувствуя неприятный укол куда-то в солнечное сплетение.
― Не думай, что мне это по душе, ― резко говорит упырь. Талия, которая расчесывала волосы, глянула на парня. ― Как только покончим с этим… Давидом, переедешь ко мне.
― О, да! ― хмыкнула Талия. ― Твоя мама будет рада. Помнишь, что было в прошлой раз? Она выкинула мои вещи в окно!
― И я купил тебе кучу новых, ― невозмутимо парировал Роман. Талия зло фыркнула. ― Оливия и слова не скажет. В завещания отца прописан только я. Так что могу выкинуть ее из дома без гроша в любой момент, ― жестко произносит упырь. Талия тяжело вздыхает, качая головой. Она все еще была уверена в том, что даже такая мать Роману лучше, чем вообще никакая. ― И ты же знаешь, что я предпочту провести этот день с тобой. В постели. Давай останемся.
Предложение кажется очень и очень заманчивым. Кому не хочется отдохнуть от учебы, нежась в кровати, да еще и с самим Романом Годфри. И ей хотелось. Но Талия всегда умела вовремя отрезвить себя, представляя худшие последствия возможной шалости. В случае чего, с ним то ничего не случится, его не выгонят из учебного заведения, ему нарисуют хорошие оценки ― слишком влиятельна его суковатая мать и он сам.
