Непогода способна в одночасье уничтожить посевы, в связи чем через обряды умилостиваний и жертвоприношений Громовержцу просьбы людей приобретают овеществленную форму. "Жертвенное животное закалывал либо старейший член общины, либо наиболее почтенный человек. В некоторых местах это делал колдун" (Мадлевская Е.Л.: 37, с. 655). В обрядах жертвоприношений кости жертвенных животных, как и части мяса, обычно направляются либо хтоническим богам (в землю, в реку), либо небесным – в огонь. Иногда из них делают обереги – амулеты, талисманы, которые с момента проведенного обряда сакрально связывают владельца с Богами и Духами иномирья. "После заклания мясо готовили и съедали сообща, а остатки раздавали всем желающим. Кости жертвенного быка сохраняли в уверенности, что они приносят удачу" (там же, с. 274). В некоторых областях кровью жертвы мажут глаза и лоб, а детям – щеки; по поверьям, сила и здоровье животного передается людям. Основными участниками "ильинских" братчин являются мужчины. В ряде мест, в дополнение или вместо принесения в жертву животного, готовится праздничный пирог: "В Вологодской губернии большое значение придавалось также четвергу на Ильинской неделе, который здесь называли "баским" (красивым) и отмечали приготовлением специального обрядового пирога с саламатой" (там же, с. 646). Среди пожертвований в этот день встречаются: мясо быка, нога барана, пчелиный мед, колосья свежей ржи, зеленый горох, молоко, деньги. Пекут хлеб, обязательно из муки свежего помола. Обряд жертвоприношения в Ильин день имеет дополнительное магическое значение – не только избавление от дождей и гроз, но и обеспечение "здоровья и благополучия в каждой семье крестьянской общины" (Мадлевская Е.Л.: 37, с. 656). Обращения носят просьбы об исцелении от самых разных болезней: икоты, уроков, притки, прикоса, падучей, порчи, сглаза, осуда и других.
Среди запретов на ряд работ перед жатвой соблюдаются предписания, направленные на предупреждение грозы и пожаров: "Накануне Ильина дня вечером окуривали все домашние постройки ладаном. На Вологодчине также закрывали тканью или выносили из дома все блестящие предметы – самовары, зеркала и подобное" (там же, с. 654). С учетом переходного времени с лета на осень, в некоторых местах сохранилось зажигание "чистого" огня в этот день: "Ритуальные огни зажигались … у восточных славян – в Великий Четверг и иногда в Юрьев день и в Ильинскую пятницу" (Толстой Н.И.: "Язычество древних славян": 38, с. 159). "Сила огня, которой приписывали очистительное, а также целебное и продуцирующее значение, использовалась в обрядах, приуроченных к дням, имеющим значение временно́го рубежа и связанным с культом солнца и природного огня. Так, на …Ильинскую пятницу было принято возжигать костры и прыгать через них для обретения здоровья" (Мадлевская Е.Л.: 37, с. 185).
Что касается воды, то её "двойные" источники определяют и направленность молений. Если наземная и подземная формы (реки, родники) связаны с женским началом, то вода небесная – с мужским. В период сенокоса и уборочной вода небесная (дожди, ливни) может принести много бед. Как сено, так и зерновые просто сгниют. Во власти Перуна и Мокоши находятся, таким образом, небесные и земные источники и обращения к Богам позволяют вызвать необходимые условия для вызревания и сбора урожая. "…У древних славян было представление о непосредственной связи подземных и небесных вод (туч)…" (Толстой Н.И.: "Язычество древних славян": 38, с. 159). Однако превосходство грозового Перуна в наполнении водоемов небесными водами неоспоримо: "Признавая дождящаго Перуна за владыку земныхъ водъ…" <…> "…Славяне- язычники чествовали … дождящаго и дарующаго урожаи Перуна… Преданіе о живой воде небесныхъ колодцевъ, отпираемыхъ молніями Перуна, было перенесено на земные источники" (Афанасьев А.Н.: 39, с. 411, 188). Ниспосланным свыше считается дождь, идущий в день Перуна накануне сбора урожая: под ним очищаются, дождевую воду собирают как целебную. По поверьям, он избавляет "от очного призора и всякой вражьей силы".
Жатва относится к осенней поре, ко времени остывания Неба-Сварги и активизации хтонических сил, связанных, в первую очередь, с водой (Черных А.В.: 1, с. 219). Неоднозначность этого перелома "с лета на осень" отразилась на повериях и предостережениях. Так, в одних районах Прикамья "ильинская" вода считается опасной, "демонической", в других – святой и целебной. Однако в любое переломное время, в любом сезоне вода наполнена очищающей и оздоровительно силой, что видно из обрядности всех праздников, и особенно – в ночное, предрассветное время. "В этот день в водоемах "купаются богоугодники после двух часов ночи, Илья-пророк – богоугодник, нужно брать воду, пока они не ушли" (Черных А.В.: 1, с. 220).
Мокошь (Макошь, Мокосл, Мокуша, и т.д.), Марена (Морана, Мана, Мара), Кикимора, – ипостаси Великой Богини. В Мокоши проявился холодный, жесткий (а порой и жестокий) образ Праматери, её покровительствующий и наказывающий характер. Она никогда не покидает мир людей, покровительствуя, главным образом, труду женщин и всему, что рождает Мать-Земля. Она – главная Хозяйка на земле, которой свыше даны права и помогать в трудную минуту и наказывать нерадивых. Она ведает рождением и смертью, началом и концом, успением и пробуждением, не допуская беспорядка среди живущих. Сравним. "Не столь многочисленные и не особенно опасные духи изъ нечисти, подъ именемъ "кикиморы", принадлежатъ исключительно Великороссіи, хотя, корень этого слова указываетъ на его древнее и общеславянское происхожденіе. <…> Въ Пошехонье, где "Мару" представляютъ красивой, высокой девушкой, одетой во все белое, но зовутъ ее "полудницей", относя прямо къ "полевымъ духамъ". Въ Олонецкой губ. мара—невидимое существо, живущее въ доме помимо домового, но съ явными признаками кикиморы (прядетъ по ночамъ на прялке, которую забыли благословить, рветъ куделю, путаетъ пряжу и т.п." (Максимов С.В.: 41, с. 61). Точно такие же действия производит и Мокошь: "… не оставляй кужля, а то Мокоша опрядет" (Иванов Вяч. Вс.: Топоров В.Н.: 42, с. 20). "И славянская Мора/Мара, по-видимому, более сложный персонаж, чем это представляется на первый взгляд. Связанный с восточнославянской Марой/(Кики-) морой мотив прядения указывает на ее родство с рожаницами и другими женскими божествами, определяющими судьбу человека у славян и других и.-е. народов" (Б. Белетич, А. Лома: "Сон, смерть, судьба…": 43, с. 63). Всё зависит от благорасположенности или, напротив, осерчания покровительницы.
Мокошь всегда находится в двух мирах одновременно, не меняет свой лик с сезонами и всегда сохраняет функции Богини – покровительствующие, грозные и оберегающие. Перенесенный в период двоеверия образ Мокоши-Недели на Параскеву-Пятницу сохранил её сложный нрав:
"Я пойду млада на новый базар, / Я куплю, куплю алтынную свечу,
Я поставлю перед Пятницею: / – Ты гори, гори, алтынная свеча,
Ты умри, умри у милого, жена! – / Изгорает алтынная свеча,
Умирает же у милого жена" (Киреевский П.В.: 44, с. 228).
В обрядности этих сакральных дней проявляются те же взаимовложенные, по образу матрёшки, наши традиционные верования. Через тысячелетия до наших времен дошел и сохранился практически без изменений культ Великой Богини – "Царицы-Маланьицы", предшествовавший периоду грозного Перуна. "Ильинская Пятница", отмечающаяся накануне Ильина дня, как и "Макриды", приуроченные к дню христианской святой Макрины (Фёклы) Каппадокийской (19 июля в старом стиле / 1 августа – в современном), или Марины Антиохийской (17/30 июля), сохранили древние ритуалы, направленные к Великой Праматери, и в первую очередь – к её связи и с водой и с грозами. "Имя преподобной Макрины по-гречески значит "сухая", русский человек вложил в него прямо противоположный смысл, связав со словами, производными от "мокрый", и соответственно изменив имя святой на свой манер: Мокрина, Мокрида, Мокрица" (Некрылова А.Ф.: 45, с. 374). Маланья рассматривается многими исследователями в ряду: Матрина, Марена, Морена, Макрина, Марина, Мария, Мара и т.п.
