Медовый Спас не случайно носит в народе ещё одно название – Спас Мокрый, Маккавеев день (14 августа в современном стиле). Церковный день, посвященный семи мученикам Маккавеям, по своему названию органично наложился на ритуалы обращений народа к божествам Славянского мира о даровании дождя. Маковые зерна и сеяние мака имеет в народной традиции глубокое сакральное значение. Они магически увязаны и с дождем, и с зачатием, и несут обережные функции. "Сравнение треугольников и ромбов, выполненных точками в виде "гроздей" с контурными "зерновыми" ромбами, обращает наше внимание на стихийность "неизмеренного": образы множественности – капли дождя, семена, грозди ягод. Древней оказывается аналогия "дождь – семена" в обычае вызывать дождь, сыпля в колодец "неисчислимые" зернышки дикого ("глухого") мака. В контурном "зерновом" ромбе актуализируется характерное для ромба-земли-женщины значение ёмкости, вместилища, "места" (Дробушевский А.И., Нечаева Г.Г.: "Ромбы "целинные" и "засеянные"…": 85, с. 29). В этом значении образ сакрального "сеятеля" проявляется в двойном значении: Небесном – оплодотворяющем и Земном – взращивающем. Мать-Земля, способная зарождать множество из одного зерна, уподобленная маковой головке, несет в себе функции и зарождения и созревания плодов. По магии подобия в день Спаса, накануне сеяния озимых, после ритуальных воздаяний воде, ею же освящается мак, который в дальнейшем используется и как апотропей и как составная часть обрядовых кушаний, обеспечивающих плодородие. "Макъ у насъ святятъ на Маковея и на Спаса". При этомъ особеннымъ значеніемъ пользуется макъ "видюкъ" или "самосей", а при неименіи такового, вообще всякій макъ" (Ив. Беньковскій: "Макъ въ народной демонологіи на Волыни": 86, с. 34). Обряды освящения мака водой колодцев, рек, родников в день Спаса проводят повсеместно. Воронежская губ.: "Программа для составленія описанія церкви и села… "Августъ. I св. муч. Маккавеевъ (Маковия). Какіе народные обряды при водосвятіи? Что такое макъ видюха?" (87, с. 366)
Вода, влажная почва, играют определяющую роль в начале сева озимых, а при наличии необходимых погодных условий дату сева сверяют с фазой луны. Лучшим временем считается период полнолуния и третьей четверти: "Августа на сходе месяця лучше бываетъ, нежели тая, котру на нове месяця сеютъ; ибо на нове месяця сеяна въ жито переменяется, и въ солому толко удается, а поднеше сеяна колосиста биваетъ" ("Два документа о хозяйстве кіевскихъ монастырей…": 6, с. 730).
Этот длительный период между разными датами начала и окончания уборки первого урожая был "закрыт" успенским постом. То, что мы сейчас отмечаем – медовый, яблочный и прочие – искусственный разнобой. Яблоки собирают не тогда, когда "дозволено", а тогда, когда они созрели. Причем в разных регионах и для разных сортов это время может быть различным. Примером может служить Аркона и благодарение бога Свентовита за полностью собранный урожай в августе, и "яблочный" Спас, при котором в некоторых регионах уже был собран урожай озимых: "Спасов день (Преображение Господне) – "яблочный праздник" [6/19 августа], в церкви освящали яблоки. К этому дню убирали озимые и готовились к новому севу – в часовне освящали пучок ржи" (68, с. 64, Псковская обл.). Здесь необходимо обратить внимание на разницу юлианского (отстававшего от солнца) и григорианского (с XVI века) календарей, составлявшую в XI веке 6 дней, а в XIX уже 12: благодарение Свентовита (Святовита) в Арконе происходило во время, соответствующее нашему "первому спасу", то есть первому августа в старом стиле или 14 – в современном. "Обыкновенный праздник Геркулеса отправляется в середине августа, праздник Святовита – после жатвы, т.е. в то же самое время… 12 августа чествовался Hercules Invictus (Геркулес непобедимый). Около того же времени происходило знаменитое послежатвенное торжество у храма Святовита Арконского" (Фаминицын А.С.: 89, с. 194, 326). Заканчивается жатва к этому сроку и в ряде мест центральной Руси: "Наиболее широко освящение семян и плодов было приурочено к празднику Преображения Господня [6/19 августа]. К этому времени, как правило, созревали овощи и фрукты, заканчивалась жатва… Тогда же освящались семена нового урожая" (69, с. 182). Б.А.Рыбаков обозначил этот день, как "Праздник урожая" на Ромашковском кувшине.
Как безусловной, единственной Рожаницей сущего всегда остается Великая Богиня – Мать, так через цепь возрождений всебожия по "мужской" линии – Род-Сварог-Ярила – образован замкнутый круг нескончаемого возобновления жизни через земную смерть и воскресение последнего: "… рождение сына бога самое последнее из событий его жизни, а не первое, как последним результатом трудов земледельца является рождение младенца—урожая" (М.Пруссак: "Древо жизни…": 90, с. 41). Жатва – "роды" Матери-Земли, поэтому "У всехъ народовъ августъ, славянскій серпень, или заревъ, былъ посвященъ богине жатвы" (Забылин М.М.: 91, с. 90). Земля-Рожаница и Богиня Мокошь – строгая сповивальница, допускают к процессу жатвы только женщин. Начальный и заключительный ритуалы проводятся под руководством и при непосредственном участии одной из старейших из них, опытной повитухи. "При начале жатвы въ калужской губ. одна изъ старухъ, известная легкостью своей руки, выходитъ ночью въ поле, нажинаетъ снопъ, связываетъ его, и до трехъ разъ то кладетъ, то ставитъ на землю, причитывая: "Пятница-Параскева матушка! помоги рабамъ божіимъ (такимъ-то) безъ скорби и болезни окончить жатву; будь имъ заступница отъ колдуна и колдуницы, еретика и еретицы." Затемъ, взявши снопъ, она старается пройдти до двора никемъ незамеченною" (Афанасьев А.Н.: 32, с. 240).
Особое отношение к этому снопу – "имениннику" – "… основано на символическом статусе "первого" – как наиболее сакрального, обладающего наибольшей магической силой, являющегося сосредоточением всех качеств этого предмета вообще" (Черных А.В.: "Жатвенная обрядность…": 92, с. 101). Хлеб – сын Сварога, явленного весной Земле в активности Тура, молодом образе Ярилы, рождался Матерью-Землей сейчас. Он – Спас, средоточие Божественного, результат единения мужского и женского, предназначение которого – давать жизнь людям. "Чем дальше на север, тем все больше рождение сына бога отодвигалось на осень. Как весна была его воскресением, так урожай летом и осенью его рождением" (М.Пруссак: "Древо жизни…": 90, с. 24). В Витебской и Виленской губерниях сохранилось имя жатвенного Бога, упоминаемое в "спорышевых" – дожиночных песнях ("Ходзиў Рай по вулице"): "Намъ приходится присоединить къ этимъ богамъ еще одного, доселе неизвестнаго, какимъ-то чудомъ спасшагося отъ общаго крушенія и уцелевшаго подъ собственною кличкой. Это богъ жатвы. Имя ему Рай. Этотъ богъ, какъ видно, глубокой мифической древности" (Шейн П.В.: 93, с. 519). Девушка из числа жниц, изображающая Рая, украшается теми же символами, что и Ярила, за исключением фаллического: "… венокъ изъ спелыхъ колосьевъ ржи, спорышей и полевыхъ цветовъ. Людямъ онъ является въ олицетворенномъ образе цветущей молодости и безпорочной жизни девицы" (Шейн П.В.: 93, с. 523). Спас-Рай ожидаем в домах – он несёт с собой обилие, плодородие и достаток.
Важным сакральным моментом сбора урожая является перерезание "пуповины" в виде хлебных стеблей, аналогичное перерезанию пуповины и отделения последа женщины-роженицы (рубашки), особая сакральность которого применяется в магических обрядах. В этом процессе участвуют только замужние женщины, имеющие детей. Молодые девушки, участвующие в жатве, облагаются рядом категорических запретов, которые не позволяют им "объявить" себя на поле. Например, на Украине "В косьбе, зажиночном и собственно жатвенном этапах ритуальная роль молодежи в акциональном плане была минимальна, что объяснялось символической аналогией этих процессов родам. Участие молодежи в этом космосоциальном акте выражалось фольклорными средствами, прежде всего в доминирующей плачевой интонации напева и "смертной" сюжетике сенокосных и жатвенных песен. Девушкам разрешалось петь песни только на пути в поле и по уходе с него: "Девушки жнут молча, запевают на дороге"… Молчание девушек при жатве может быть объяснено запретом участия в человеческих родах: в родах нивы их присутствие и активная роль носили как бы незаконный характер в отличие от взрослых женщин" (Бернштам Т.А.: 94, с. 181). Идентичное отношение к участию девушек в жатве было повсеместным: "работа сопровождалась пением <…> Исполнителями песен были замужние женщины" (Абросимова Д.Д.: "Жатвенная обрядность и фольклор…": 95, с. 140, Заонежье).
