Скорая помощь неслась к больнице. Вой, перекрывающий всех и вся, раздавался не от пострадавших, а от матери одного из них. Возможно, внешне женщина была спокойна, но внутри взрывалась болью и страхом. Тихоновна выпустила из общего клубка тридцатого и седьмого. От приближающейся машины густо и смачно пахло кровью. Молодой и переполненной страданием. Если бы у взвода Паду были слюнные железы, под санитаркой уже появилась лужа. Тридцатый и седьмой поняли, что не смогут удержать молодых. А значит их личный срок подходит к концу. Тридцатый может и переживет этот эпизод, но для седьмого приближалась последняя трапеза. Слишком уж его изъела ржавчина.

Хрупкая, осыпающаяся рыжей пылью ветвь осторожно втянулась внутрь клубка. Четвертый тоже не стал ждать и только тридцатый водил телом из стороны в сторону. Он чувствовал еще кого-то, но дурманящий голод и нетерпение остальных не давали сосредоточится. Четырнадцатый и двадцатый, что формировали руку бабки, уже схватились за край двери подсобки. Тридцатому ничего не оставалось, кроме как юркнуть обратно. Не хватало еще, чтобы тихую бабушку увидели с торчащей из затылка шестиметровой ржавой колючей проволокой. Такого зрелища обычно хватало, чтобы прописаться в Доме Скорби на долгие годы.

Тихоновна поковыляла в приемное отделение, куда обычно приволакивали со скорой. Грушевская, ординатор, ругалась с фельдшером из скорой:

– Мать вашу! – эта интеллигентная женщина крайне редко позволяла себе выражаться, но сейчас ее достали – Везите их в Травму! Мы что, специалисты по собиранию «прыгунков»?

– На Советском девяносто восемь, полна коробочка! – нервно отвечал фельдшер, имея ввиду первую городскую больницу, травматологическое отделение – После майских в коридорах лежат! А до областной не довезем, на мосту пробка!

– И вы не придумали ничего лучшего, – рявкнула Грушевская – как приволочь их к нам?

Как и в любой больнице, в диспансере был травматологический пункт, тем более, что алкаши, наркоманы и психи активно калечили себя и других пациентов. Вот только самоубийц с множественными переломами от прыжков с высоты, их называли «прыгунками», сначала собирали в травматологии и лишь потом их переводили в псих-диспансер.

Тихоновна должна была задуматься, почему целая куча мелких обстоятельств сложилась так, что пациентов приволокли в психушку. Только сейчас взвод Паду уже не мог мыслить здраво. Из открытой скорой доносился стон и причитания женщины.

Грушевская махнула рукой. Если она откажется принимать пострадавших, то ей покажут такое небо в алмазах, что дело может дойти до суда. Санитары подхватили каталку и резво помчались к машине, выгружать пациентов. Никто не обратил внимания на стоящую в уголочке и странно подрагивающую санитарку. Как, впрочем, на худенького благообразного старичка, зашедшего с улицы. Только по ушам резанул писк. Такой иногда слышно от старинных ламповых телевизоров. Пришельцы с Колец предпочитали общаться в ультразвуке, чтобы не посвящать людей в свои переговоры.

– Отступи! – приказал Посадник.

На мгновение левая часть головы старушки превратилась в мешанину шевелящейся колючей проволоки. Одуревший от близкой пищи и голода взвод Паду терял контроль над телом. Еще чуть-чуть и в приемной появится пришелец из другого мира во всей красе. От находящихся внутри людей останется только мелкий фарш. Жители Тяжелых Миров почти не умели восстанавливаться, и подобная встреча для них оканчивалась только смертью. Посадник знал, что это его вина. Нельзя было так долго держать кровожадную колонию на голодном пайке.

– Мы хотим есть! – многоголосо заявили все тридцать две ветви взвода Паду.

– Я уже организовал вам трапезу, но не здесь, – покачал головой Давэр.

– Мы хотим есть сейчас!

Взводы формировали из двух-трех опытных ветвей и трех десятков молодых. Старые пережили распад колонии и знали насколько это мучительно. Обычно их хватало, чтобы контролировать молодых и неопытных. Но сейчас живая машина для убийства потеряла управление. Проверять на себе, сможет ли взвод Паду прикончить Посадника, Давэр не хотел. Но пойти на попятную он тоже не мог. Слишком много он приложил усилий, чтобы отступить сейчас.

– Если вы не отступите, – злобно ухмыльнулся Авадон – я отправлю вас на Внутренний Круг. Думаю, там вы поймете новые значения слова «голод».

Тихоновна колебалась. В приемный покой закатывали каталки с двумя изувеченными людьми. Молодые парень и девушка. Обезболивающее уже действовало, поэтому они только стонали, а не вопили, глядя на торчащие из собственных тел кости. Следом зашла молчаливая бледная женщина, с заплаканными глазами. Именно она выла в ментальном диапазоне. Седьмой прилагал отчаянные усилия и вдвоем с тридцатым они смогли кое-как утихомирить остальных.

– Девять километров на север, – Посадник мысленно сбросил карту взводу – за аэропортом, не доходя до Семенково-2. Они будут на поляне.

Тихоновна посмотрела на Посадника. Тот точно не врал. Она выскочила из больницы зацепив какого-то мужика возле ворот. От мужика шло странное ментальное свечение, как будто он был мертв и жив одновременно. Да и еще кто-то был рядом, хотя взвод никого не увидел. Если бы не голод, то колонию очень заинтересовал подобный посетитель. Сейчас это было неважно. Старушка неслась на олимпийский рекорд по спринту и лишь чиркнула локтем мужика. На газон брызнула кровь, но на это взвод Паду тоже не обратил внимания.

Забежав в тихий закоулок, Тихоновна исчезла, а появился огромный метров пять в диаметре клубок колючей проволоки. Упруго подпрыгнув этот кошмарный «мячик» взлетел на дом и оттуда принялся прыгать от крыши к крыше. Скорость при этом была впечатляющая. Через четверть часа колония уже скакала между деревьями, приближаясь к указанной Посадником точки в лесу.

Два уголовника сбежали из зоны, потому что въедливый следак начал расследовать их старые делишки и им грозило пожизненное. Они брели по лесу, обсуждая как они зарежут излишне любопытного стража правопорядка. Впрочем, они врали себе и друг другу. Единственное что их заботило – это сохранить шкуру. Поэтому они мечтали затеряться в стране, лишь бы не отвечать за содеянное. И уж тем более они боялись приближаться к сильному мужчине. Грабить и убивать они могли только слабых и беззащитных.

В какой-то степени их мечты сбылись. Их так и не нашли. Взвод Паду лениво спланировал на полянку, где расположились бандиты для отдыха. Тонкие ветви, покрытые длинными острыми колючками, очень походили на колючую проволоку, тем более что тоже были из металла. Отдаленность от населенных пунктов позволила колонии насладится полностью процессом убийства. А иссохшие изувеченные тела потом растащили на куски лесные звери.

Вряд ли кто-то бы в это поверил, но на железнодорожную станцию, Тихоновна выбиралась с улыбкой на лице. Правда уже в вагоне принялась ворчать, чтобы не выбиваться из образа.

                  Глава 6.

Тай лихорадочно думал, как ему пробраться в операционную, где сейчас выволакивали с того света парочку. С запоздалым страхом, он понял, что мимо него на полном ходу пронесся взвод Паду. Что заставило стража покинуть пост, он не знал. Но хотел убраться отсюда до того, как взвод вернется. Если бы не ругающаяся в истерике Кубана, он попросту сбежал.

К тому же рядом беззвучно для человеческого уха вопила женщина и комкала в руках мокрый кусок ткани, которым размазывала остатки раскраски по лицу. В конце концов ему это надоело. Он повернулся к женщине и спросил:

– Ну и чего ты шум разводишь? От мыслей отвлекаешь?

– Простите, что? – ошарашенно шмыгнула носом женщина.

Догматик поморщился, он не учел, что люди не способны слышать чужие эмоции. Только у самых близких людей, да и то не всегда. Разумеется, она посчитала его пациентом и отодвинулась испуганно глядя на него.

– Тай! Тай! – приглушенно позвала Кубана.

Он спрятал очки в карман, чтобы не слушать ее ругань. Видимо, в зазеркалье дела обстояли совсем плохо. На беззащитную овечку жительница Отхожих Пещер не тянула. Если она умоляла о помощи, значит столкнулась с чем-то, что может ее угробить.