Девушка отвела взгляд от лица Сириуса и посмотрела в глаза дирек­тору. Ей казалось, что он должен знать ответы на все мучающие вопро­сы.

— Разве это справедливо?

— Жизнь, иногда, тоже наказание, — тихо произнес Дамблдор и до­бавил. — Когда ты стар, тебе уже ничего не остается, как вспоминать свои ошибки и жалеть о том, чего когда-то не сделал или сделал не так. Жизнь мудра, Гермиона. Она никого не обходит стороной.

Девушка кивнула и задала вопрос, ответа, на который страшилась сейчас больше смерти:

— Как он?

— Мистер Поттер или мистер Малфой? — тут же подал голос дирек­тор.

Гермиона непонимающе уставилась на него.

— Конечно, Гарри! — воскликнула она.

Дамблдор улыбнулся.

— С ним все хорошо. Он сейчас в лазарете.

Гермиона вскочила с места. И куда только делась усталость и пере­житое потрясение?

— Мне нужно увидеть его.

Директор остановил ее, удержав за руку.

— Не сейчас. Мадам Помфри дала ему зелье, и он спит. Поверьте мне, с ним все будет в порядке.

— А что будет дальше? — спросила Гермиона, медленно опускаясь в кресло.

— Дальше… — Дамблдор тяжело вздохнул. — Знаете, что самое слож­ное в жизни человека?

Гермиона промолчала, ожидая продолжения. До этого дня ей не приходилось беседовать с Дамблдором на темы, не касающиеся учебы. Честно признаться, Гарри, как ей казалось, был единственным студен­том, вхожим в кабинет директора. И вот теперь здесь она. Что-то неуло­вимо менялось.

— Самое сложное — это ответственность. Когда от тебя зависит судь­ба другого человека. Многие не готовы к ответственности всю свою жизнь. Мне, к сожалению, слишком часто приходится принимать реше­ния. Боюсь, они не всегда верны.

Глядя в это морщинистое благородное лицо, Гермиона с трудом мог­ла поверить, что этот человек способен ошибаться. Здравый смысл под­сказывал, что ошибаются все. Но Дамблдор в ее глазах всегда стоял на пьедестале, слишком высоком для земных ошибок.

— Я хочу посоветоваться с вами, — огорошил ее директор, — вы ведь помните просьбу мистера Малфоя относительно вашей памяти?

Ну, вот и все. Прощайте воспоминания. В эту минуту Гермионе по­чему-то вспомнился старый школьный альбом. Для него неведома была дальнейшая жизнь выпускников, ее словно отбирали во благо. У него же оставались лишь теплые воспоминания о нерадивых, но любимых детях. А вот у Гермионы отбирали что-то важное. И она не была увере­на, во благо ли? Она четко осознавала, что слишком многое изменилось за прошедший день. И терять это было просто невыносимо. Девушка подняла голову и посмотрела на Дамблдора. В его глазах горел неведо­мый огонек.

«Как он сказал? “Я хочу с вами посоветоваться?” Не может быть».

— Гермиона, ты единственная, кто знает о случившемся, — переход на «ты» укрепил в девушке надежду. Это был знак особого доверия. Во всяком случае, очень хотелось так думать. — Прежде чем Гарри очнется, ему сотрут память о вчерашнем дне. Я использую Маховик Времени, чтобы перенести вас в Центральный парк, в двенадцать часов десять минут. То есть пройдет десять минут с момента похищения. Для Гарри ничего этого не будет. Он заново насладится предпоследним днем лет­них каникул.

— Но это же… — язык не повернулся сказать «нечестно», но Дамбл­дор понял.

— Это и есть ответственность, Гермиона. Я не говорю, что уверен в правильности этого действия. Возможно, я совершаю ошибку. Ведь я человек. А любой человек имеет свои слабости. Я не могу позволить Гарри жить с этой болью, ненавистью и унижением. Всего этого и так с лихвой было в его недолгой жизни.

Гермиона сглотнула. Возможно, директор прав. Только… Ведь это обман. Во благо, но все же… Чем же тогда методы одной воюющей стороны отличаются от другой? Где же тогда та тонкая грань между Добром и Злом?

Дамблдор молчал, давая девушке время осознать, принять, если по­лучится, понять. Наконец Гермиона вновь посмотрела в глаза директо­ру. Он продолжил:

— То же самое будет проделано с тобой, — в голосе директора звучала спокойная уверенность. Если он и сомневался в правоте своих дейс­твий, то никак не позволял этому отразиться на принятом решении. — Я оставляю за тобой выбор: забыть или помнить.

— То есть? — не поняла Гермиона.

— Прошу, подумай хорошо. И не отвечай сразу. Я предлагаю тебе прожить этот день заново, но зная и помня все случившееся. Это бу­дет далеко непросто. Ты знаешь, что такое Маховик времени. Для всех, кроме тебя, новая реальность будет единственной. Только прогулка в парке, встреча с мистером Уизли и все, что вы там запланировали на последний день. Ты будешь веселой, беззаботной и отдохнувшей после летних каникул. Гарри и Рон будут такими же.

— А Малфой? — спросила Гермиона.

— Для Драко Малфоя реальностью останется прошедший день. Твое появление в его замке. Ваше путешествие сюда, его помощь в освобож­дении Гарри. Для него мы забрали Гарри и исчезли. А сейчас он про­ведет последний день каникул, и завтра вы встретитесь на платформе 9 и ¾.

У Гермионы голова пошла кругом. Для Малфоя все останется, как есть. Гарри, Рон и все-все проживут новый спокойный день, а она…

— Это будет непросто, — повторил директор.

— Почему? — она пыталась понять. — Почему вы это делаете?

— Гарри не единственный человек, которому нужна ваша помощь. Жизнь распорядилась так, что никто, кроме вас не способен помочь Драко Малфою.

— Драко Малфою? — воскликнула Гермиона. — Помочь? Да он…

— По-настоящему нуждается в помощи, — закончил за нее Дамблдор. Гермиона не стала говорить, что ее речь звучала бы совсем по-другому. Почему-то думалось, что Дамблдор и сам это прекрасно понимал.

— Но почему я? — вконец расстроилась Гермиона. Терять сегодняш­ний день не хотелось. Но не такой же ценой!

— Потому что только вы видели частичку настоящего Драко Малфоя. Плох он или хорош, но он такой, какой есть. Ему нужна помощь.

— Но чем я могу помочь Малфою? Мы же друг друга терпеть не мо­жем! Он никогда не примет мою помощь!

— А вы и не должны предлагать ее открыто! Более того, он не должен даже догадываться, что у вас сохранились воспоминания о прошедших событиях. Он никогда не примет помощь, если будет явно видеть ее.

— Я ничего не понимаю. Я не смогу.

— У вас есть редкий дар, мисс Грейнджер. Вы видите в людях то, что они сами не видят в себе. Так происходит с Гарри. Благодаря вам, он умудряется сохранить в себе человечность и веру в хорошее. Просто вы это в нем видите. И сегодня мне показалось, что вы увидели что-то в мистере Малфое. Иначе вы бы не пришли с ним. Вы ведь поверили…

— Поверила, — призналась Гермиона, — но он опять стал мерзким га­денышем.

Девушка запнулась и взглянула на директора. Тот улыбнулся.

— Я не слышал окончания фразы, но не сомневаюсь, что вы правы. Драко Малфой действительно сложный человек. Но вы ведь поверили.

— А как же Гарри? Ему я нужнее!

— Вот и подумайте, сумеете ли вы помочь обоим? У вас есть время до утра. Хотя уже утро. Но… в наших руках само Время.

Дамблдор взмахнул палочкой, и у стенного шкафа появилась кро­вать.

— Отдыхайте и думайте, сколько понадобится. Спальни еще не гото­вы, так что располагайте здесь. Когда примете решение, найдите меня в лазарете.

— Хорошо, — кивнула головой Гермиона.

Директор направился к выходу, но у самой двери оглянулся.

— Ответственность — это умение держать ответ перед собственной совестью за принятое решение. Многие так и не постигают этой науки за всю жизнь. Отдыхайте.

Дверь закрылась, и Гермиона устало потерла глаза. Она бы все на свете отдала за совет и помощь в эту минуту. Вот только решать нужно было самой. Выбор! Странный выбор получился. На одной чаше весов огромная часть жизни — самый близкий Друг. На другой? Смешно. Тоже огромная часть жизни и самый близкий Враг.

Девушка посмотрела на огонь в камине, словно ожидая от него поддержки.

========== Друг ==========

Есть слово короткое «Друг».