— Я серьезно! — все еще не поняла своей ошибки Гермиона.

— Послушай себя со стороны, Грейнджер! — посоветовал Малфой. — Может, тебя это удивит, но мы тоже люди. В нашей гостиной нет жер­твенного костра — есть обычный камин, и цепи на стене у нас служат для удержания факелов, а не жертв.

Он говорил спокойно, но Гермионе стало стыдно. Каким-то шестым чувством она поняла, что не стоило задавать этот вопрос. Она обидела Малфоя. Ну, может, это громко сказано. Обидеться можно на человека, чье мнение дорого. На безразличных тебе людей не обижаются. Прос­то она заметила, что что-то неуловимо изменилось. Пропало хрупкое мгновение. Появилась его привычная ухмылочка.

— Можешь подниматься! — скомандовал Малфой, вставая и направ­ляясь за метлой.

Гермиона ругала себя, на чем свет стоит: зачем она это брякнула? Может, извиниться? Ну и что, что наверняка наговорит гадостей. Со­весть зато будет чиста.

Но когда Малфой подлетел к ней и равнодушно протянул руку, по­могая сесть, Гермиона малодушно промолчала. Обхватив его за талию и снова попав в плен его тепла и самоуверенности, она прошептала: «Спасибо».

Ответа, понятное дело, не последовало.

Весь остаток пути прошел в молчании. Малфой был раздражен. Гер­миона чувствовала это буквально кожей. Она понимала, что если бы у него был выбор, то такой вариант развития событий, как совместный полет на метле с ней, Малфой выбрал бы в самом крайнем случае. Осоз­нание этого не улучшило ей настроения. Да еще руки замерзли.

— Можешь засунуть их в карманы моей куртки, — поразил Малфой своей догадливостью и предупредительностью. Гермиона молча за­сунула руки в теплые карманы и стала еще ближе к этому человеку. На миллиметр или на исчезнувший из памяти год вражды. Кто теперь сможет сказать? Отчаянно злясь на нее, предлагать погреть руки… Это было выше понимания. Выяснять причины его действий расхотелось. Наверняка скажет гадость и испортит впечатление, поэтому Гермиона не говоря больше ни слова, прижалась к его спине, и они продолжили путь сквозь время и расстояние. Что их ждет? Она не знала. Просто сей­час была уверенность, что все будет хорошо. Он сказал «поверь мне», и она поверила.

Древний замок, повидавший на своем веку не одну историю Нена­висти и Любви, безмолвно посмеивался над ничтожностью ее пере­живаний.

========== Верное решение ==========

А в душе пустота…

И лишь сердца глухие удары.

А вокруг темнота -

Предвещанье неведомой кары.

Я искала тебя,

Но наткнулась на голую стену.

Не уйти от дождя,

И надежды нет на перемены.

Снова люди не те,

Дни куда-то летят без оглядки.

Чей-то голос во тьме

Вновь играет с мечтой моей в прятки.

Я без Веры живу

И утратила где-то Надежду.

Я тебя не зову -

Знаю, ты не придешь, как и прежде.

Это Бремя — так жить:

В полной Тьме без лучика счастья.

Это Бремя — любить

Без Ответа, без Силы, без Власти…

Древний замок, повидавший на своем веку не одну историю Ненавис­ти и Любви, безмолвно посмеивался над ничтожностью ее пережива­ний.

Нарцисса Блэк, рассеянно теребя край серебристо-зеленого шарфа, смотрела в окно на заснеженные просторы территории Хогвартса. До Рождества осталось совсем чуть-чуть… Как быстро летит время.

После памятного «разговора» с Сириусом прошло почти два меся­ца. Два бесконечных и таких скоротечных месяца. За окном уже стоял декабрь, а Нарцисса, как ни старалась, не могла вспомнить ни одного примечательного момента за все два месяца. Хотя нет, один, пожалуй, все-таки был.

Сириус по-прежнему был безликим студентом факультета-сопер­ника. Он не разговаривал с Нарциссой, не замечал ее и, очевидно, не думал о ней. Ведь если бы он жил мыслями о ней, он бы не был таким далеким. Правда? Все эти недели она ни разу не оказалась с ним наеди­не. В конце ноября они вместе заработали взыскание на зельеварении. Он — за то, что бросил в зелье Снейпа какую-то гадость, от чего котел того взорвался. К счастью, Снейп не пострадал, более того умудрился сбить с ног и укрыть собой Нарциссу, чем вызвал целый шквал насме­шек со стороны гриффиндорцев. Она — за то, что не выдержала, потому что всякому терпению приходит конец, и впервые в жизни поступила так по-детски: схватила лягушачью печень и изо всех сил запустила в сторону Блэка и Поттера. Результатом стало двойное взыскание, кото­рое они должны были отрабатывать в пятницу вечером. Блэк странно притих, узнав об этом, Нарцисса же в душе обрадовалась. Наконец-то она сможет высказать этому самовлюбленному индюку все, что думает о его манерах. И все, конечно, было бы так, как она решила, если бы Блэка на взыскание не вызвались сопровождать Поттер и Эванс.

Судя по лицу Поттера, он не очень понимал, зачем притащился в не­навистный кабинет. Лили же, напротив, бурлила энтузиазмом и добрых пару часов давала дельные советы на предмет того, как лучше очищать пробирки и котлы. Нарцисса не произнесла ни слова, за исключением односложного ответа на поттеровское «привет». Ни Лили, ни Сириус не поздоровались. Едва уборка помещения подошла к концу, как Нарцисса пулей вылетела из кабинета. В очередной раз девушка поняла, что ведет себя как круглая идиотка, и дала себе слово выкинуть из головы этого чертова Сириуса Блэка, а заодно, по возможности, устроить веселую жизнь Лили.

И сейчас, глядя в окно на раскинувшуюся перед замком равнину, Нарцисса тихо прошептала:

— Будь ты проклята, Лили Эванс.

Никто не обвинил бы ее в каком-то злом умысле. Просто проходят века, и забываются очень важные вещи. Иногда несколько коротких слов, произнесенных вейлой в порыве гнева, подхватывает северный ветер и уносит за край Земли. Но проходит несколько лет, ветер воз­вращается, и тогда сбывается страшное предначертание. Кто же может винить шестнадцатилетнюю девчонку с разбитым сердцем в том, что спустя несколько лет Лили Эванс трагически погибнет, защищая свое­го годовалого сына? Наверное, этого действительно можно было избе­жать, поведи себя Лили по-другому. Но так часто бывает: одна девчонка возомнила себя судьей и вершителем судеб, знающим — для кого и как будет лучше; другая же, чувствуя, что теряет что-то очень важное, не смогла сдержать злых слов. Только сделанного не вернешь, и сказанных слов не вычеркнешь из Книги Жизни.

Нарцисса подняла голову, вздохнула и, нацепив на лицо счастли­вую улыбку, направилась в лазарет. Именно там находился ее «драго­ценный» суженый, который сорвался с метлы во время сегодняшнего матча. И вот она, даже не переодевшись, прямо в форме болельщицы, с улыбкой идет его навестить, а в ее рюкзачке лежит стопка бутербродов. Из нее получится идеальная жена. Так для всех будет лучше.

*

Несколькими часами ранее, выходя на эту игру, Люциус испытывал странные ощущения. Время еще не залечило раны, оставленные позо­ром в прошлой игре, хотя прошло почти два месяца. Два месяца триум­фа Блэка. Люциус надеялся на провал Гриффиндора в следующей игре. Ведь два ключевых игрока были травмированы. Ага, размечтался!

Матч Гриффиндор-Пуффендуй состоялся через две недели после той разгромной игры. Мэтью Диллан еще не снял фиксирующие повяз­ки с рук и, естественно, не смог выйти на поле — Мадам Помфри всегда настаивала на предосторожностях при использовании заживляющих зелий. Из-за быстрых темпов кости могли срастись неправильно. Поэ­тому большинство студентов какое-то время после серьезных травм еще щеголяли повязками и гипсами. Вот и у Блэка запястье тоже было зафиксировано. Сидя на трибуне в тот день, Люциус гадал, что же предпримет хваленый Поттер — с запасными-то у них проблема. Все оказалось просто: из раздевалки вышел запасной охотник. Люциус помнил его по прошлому году — толковый паренек… лучше бы он играл в прошлой игре. Самым последним вышел Блэк. После свистка он занял позицию на кольцах. Люциус видел, что травма мешает ему: он больше работал правой, а если приходилось брать мяч двумя руками, какое-то время потом тряс левой кистью и что-то там поправлял. Но… играл. И брал почти не берущиеся мячи. Люциус с раздражением наблюдал за игрой и не мог дождаться конца матча. Он был зол на победу Гриф­финдора.