— Может, сходим к Хагриду? — наконец не выдержала тягостного молчания девушка.

Гарри пожал плечами, Рон что-то промычал. Гермиона встала, приняв это за согласие.

Посещение Хагрида тоже не развеселило. Поболтали, попили чаю, немного посмеялись над детенышем очередного монстра, которого Хагрид любовно называл «деткой» и сетовал на то, что смех друзей его пугает. И отправились восвояси.

Остаток дня прошел по тому же невеселому сценарию. Разве что к компании добавилась Кэти, которой удалось слегка расшевелить Гарри. Вечером он даже начал улыбаться. Гермиона с Роном переглянулись и посчитали это добрым знаком.

Успокоившись, Гермиона отправилась спать, предварительно вытребовав у Рона обещание не сводить с Гарри глаз.

Сидя в своей комнате, она с тоской сжимала подушку. Злилась, ненавидела, сердилась и отчаянно переживала за слизеринца, который наверняка видел десятый сон. Мог бы хоть весточку прислать.

Было отчего-то тревожно.

*

Рон вышел из душа и посмотрел на кровать друга. Полог был задернут.

— Гарри, — шепотом позвал он. — Спишь?

Гарри не ответил. Рон чуть отдернул полог, увидел очертания тела и со вздохом устроился на своей кровати. Спать сегодня не придется. Мало ли что взбредет в голову Гарри Поттеру. Если бы Рон Уизли догадался повнимательнее рассмотреть постель друга… Но мы ведь видим то, что хотим видеть.

Неслышно отворилась дверь в коридор, кто-то из припозднившихся учеников протиснулся в проем с портретом, удивленно оглянувшись на толкнувшую его пустоту… Мантия-невидимка — удобнейшая вещь.

Гарри Поттер быстрым шагом шел по коридорам Хогвартса. Его путь лежал к месту, которое они покинули утром. Сердце стучало ровно, на душе было спокойно. После принятого решения он сразу успокоился. Образ Гермионы еще заставлял сомневаться в правильности выбора, но он вспоминал о мальчике, бьющемся в судорогах на полу, и сразу все вставало на свои места. Все, находящиеся рядом с ним, в опасности. Малфой прав, и Забини права. Гарри сделает этот шаг, и всем сразу станет легче.

Родных у него не было, а о друзьях и семействе Уизли он старался не думать. Они вместе. Они переживут. Они сильные. Как часто мы делаем страшные глупости во благо.

В нужном коридоре было сумеречно и прохладно. Юноша отбросил мантию на пол и шагнул к стене. Свечения не было. Ну и что с того? Гарри провел ладонью по холодному камню. Постучал.

— Ну же давай, — негромко проговорил он. — Открывайся, черт тебя подери! Ну же!

Он ударил раз, другой. Пальцы занемели от удара. Тогда он сжал кулаки, и, в исступлении молотя ногами и кулаками по стене, выкрикнул:

— Ну же! Открывайся! Вот он я! Слышишь?

Стена не отвечала. Это была обычная холодная стена, и ей не было дела до его криков. Ей не было дела даже до ударов, отдававшихся болью в разбитых кулаках.

— Поттер! — раздалось за спиной. — Мне уже можно вызывать бригаду из Мунго или еще понаслаждаться спектаклем?

Юноша резко оглянулся. На подоконнике в нескольких метрах от него сидел Драко Малфой. Будто и не уходил. Хотя нет, вместо школьной формы на нем было что-то черное. Отсюда не видно. Значит, вернулся.

— Какого черта… — пробормотал Гарри. — Что ты здесь делаешь?

Слизеринец спрыгнул с подоконника, отряхнул ладони, а потом доверительным тоном сообщил:

— Не поверишь, наблюдаю за тем, как один полоумный в… — быстрый взгляд на часы, — два часа ночи стучит лбом в стену с криками «откройся! Откройся!».

Он очень похоже передразнил Гарри.

— Зачем ты здесь? Боишься, что проход откроется? — Гарри не отреагировал на издевательства. Он не будет реагировать на слова этого придурка. У него есть дела поважнее.

— Нет. Просто не спалось, в комнате скучно, а тут такой спектакль. Я знал, что ты придешь. Значит, мантия-невидимка. Так вот как тебе удавалось…

— Скучно? А что так? Забини уже не веселит? — в голосе Гарри прозвучал сарказм.

— Еще слово в том же духе, Поттер…

— И что? Что ты сделаешь, Малфой? Пожалуешься папочке? — все-таки не выдержал — в голосе появилась злость.

С секунду слизеринец молчал, стараясь взять себя в руки, а потом ухмыльнулся:

— Ну, мне хотя бы есть кому пожаловаться. Согласись, Поттер.

Кулак Гарри уже летел в лицо слизеринца, а сам он еще отстраненно думал: «Почему Малфою всегда удается вывести меня из себя, не прилагая никаких усилий?».

Слизеринец увернулся, но не слишком ловко — кулак задел скулу, и юношу отбросило к стене. Со вторым ударом Гарри помедлил. Малфой рисковал сегодня. Плевать, что он подонок. Неважно, что делал это исключительно для Забини.

— Убирайся отсюда, — зло выговорил Гарри, отступая на шаг.

— Только после тебя, — в тон ему ответил слизеринец, отлепляясь от стенки и вытаскивая волшебную палочку.

— Ты что, тупой? Не понимаешь нормальных слов?

— Нет, это ты тупой! — слизеринец зло потер ушибленное место. — Какого черта ты лезешь на рожон?

— Это мое дело!

— Кто там, милая?

Из-за угла послышались шаркающие шаги. Оба юноши оглянулись. Гарри метнулся к мантии, схватил ее и… набросил на застывшего у стены слизеринца. Почему? Зачем? Он не мог ответить на этот вопрос. Наверное, пресловутое благородство, о котором все время твердит Малфой. Сиюминутное решение. Наитие.

— Так-так, — появившийся из-за угла Филч радостно потирал руки. — Ну, наконец-то, Поттер!

Гарри сглотнул, приготовившись врать о причинах своего присутствия здесь.

— Никак волшебная дуэль, мистер Малфой?

Что? Гарри, оторопев, оглянулся на взъерошенного слизеринца, который тут же швырнул в него мантию. Вот и делай добрые дела. Мантию захотелось выстирать. Интересно, а мантии-невидимки можно стирать? Нужно будет спросить у Гермионы. Или хотя бы очищающие заклятия использовать…

Вся эта чушь упорно гнездилась в его голове, пока он шагал за радостным Филчем, бросившим им короткое:

— Следуйте за мной.

Наверное, если бы здесь не было Малфоя, Филч бы заливался соловьем, рассказывая Гарри о том, что бы он с ним сделал. Сейчас же завхоз молчал. Лишь лицо светилось злорадством. Интересно, за сквибом идут два волшебника. Шибануть заклятием, стереть память, и все. А ведь нет. Идут, как бычки на расправу. «А вообще во всем виноват Малфой», — подвел Гарри итог глупостям, пронесшимся в голове за считанные секунды.

— Идиот, — обратился он к идущему рядом слизеринцу, — на кой черт ты это сделал?

— Свои идиотские благородные замашки оставь для девочек из Гриффиндора. Их, может, и поразишь.

— Это был здравый смысл, Малфой. Хотя ты о таком понятии, наверное, и не слышал. Одному проще объяснить, что делал в этом коридоре. А двое, да еще мы с тобой — это уже дуэль.

— Вот и замотался бы в свою тряпку сам, а я бы нашел общий язык с Филчем.

В словах слизеринца был резон, но ему, в жизни не испытывавшему того, что выпало на долю Гарри, разве объяснишь?

— Запугал бы его папочкой? — съязвил гриффиндорец.

Слизеринец не ответил. Гарри удивленно оглянулся на отставшего Малфоя и увидел, как тот молча падает на пол.

Что было потом, Гарри помнил смутно. Филч вызвал Помфри. Долгие объяснения, уверения, что он не накладывал заклятий. Снейп, старающийся испепелить взглядом, Макгонагалл, сердито поджимающая губы. Они все хотят правды. И Гарри готов сказать правду, но не Снейпу, которому не доверяет ни на йоту, и не Минерве Макгонагалл, которая сейчас настроена лишь карать. Он скажет Дамблдору, когда тот вернется. Несколько часов ничего не решат. К тому же никто из этих людей не в силах его понять.

Краем уха он слышит диагноз, поставленный Малфою. «Нервное истощение». Его отпустили, но Филча отрядили в провожатые до самой гостиной.

А потом было утро… Столько от Гермионы он не слышал, пожалуй, за все годы знакомства. И гневные речи о его безрассудстве и эгоизме: как он мог не подумать о них. И вопросы, что именно сказал Малфой, и действительно ли Гарри не накладывал на него заклятия. Он рассказал все, как было. Не утаил и свой удар.