– Понятия не имею! Никаких контактов мы не поддерживаем. Он пытался было слать мне письма с просьбами предоставить некоторые реактивы, но эти прошения были оставлены без ответа.

– Простите, – не унимался Ардов, чувствуя, что все более раздражает своенравного старика, – вы сказали «письма»? Очевидно, на конвертах был указан обратный адрес?

Учитель поморгал, не понимая, куда клонит визитер.

– У вас не остались эти конверты? – уточнил вопрос Жарков.

– Возможно, валяются где-то в столе, – пожал плечами математик.

– Евгений Янович, вы не могли бы посмотреть?

– Постараюсь. Зайдите через пару дней.

– Необходимо прямо сейчас.

В голосе Ардова неожиданно обозначились столь безапелляционные нотки, что профессор с удивлением уставился на него:

– Господа, у меня урок. Эти башибузуки разнесут класс, если кто-то не возьмет над ними власть, – старичок кивнул за дверь, где бушевала молодая энергия.

– Класс я возьму на себя, – уверенно произнес Ардов и обернулся к Жаркову. – Петр Палыч, вы не могли бы сопроводить господина профессора к его кабинету?

Сыщик излучал покой и уверенность. Помолчав, Евгений Янович хмыкнул, сунул ему в руки додекаэдр и заложенный закладкой учебник Воинова «Прямолинейная тригонометрiя» и молча отправился к лестнице. Жарков поспешил следом, одарив Ардова взглядом, исполненным восхищения и поддержки. Сделав глубокий вдох, Илья Алексеевич ступил в аудиторию.

Шум на мгновение прекратился. На Илью Алексеевича устремились двадцать семь пар изучающих глаз. Он понимал, что, если не сумеет с первых же слов взять аудиторию в руки, шанс будет утерян безвозвратно.

– Предлагаю пари, – выпалил он.

Заявление вызвало интерес. Воспользовавшись выигранными мгновениями тишины, Ардов прошел к столу и опустил на него додекаэдр.

– Евгений Янович вернется через четверть часа. За это время каждый сможет получить по рублю, если сумеет меня обыграть.

Предложение вызвало явный интерес гимназистов. Илья Алексеевич жестом разрешил сесть. Воздух наполнился возбуждением.

– Человек любознателен, – начал он, стараясь скрыть подступившее волнение. – «Что?», «Откуда?», «Почему?» – эти вопросы волнуют его с древних времен. Память – один из предметов изучения человека. Пожалуй, это самая долговечная из наших способностей. Смею утверждать, что память не является отдельной, самостоятельной функцией, но всецело связана с личностью, ее стремлениями и интересами. Человек не просто впитывает все, с чем сталкивается каждое мгновение своей жизни, но также трансформирует, преобразует полученные сведения в своей душе и уже в таком – переработанном – виде отправляет на хранение. Можно сказать, что без памяти человек не имеет прошлого, а лишаясь прошлого, утрачивает и собственное Я, утрачивает личность.

В классе почувствовалось шевеление – гимназисты явно не понимали, куда клонит незнакомый господин, и, кажется, готовились взбунтоваться.

– Вот почему так важно тренировать и улучшать свою память, – возвысил голос сыщик.

– А как насчет пари? – не выдержал кто-то из наиболее смелых.

– Ах да, пари, – как будто опомнился Ардов. – Я намерен продемонстрировать вам особые свойства памяти как пример, к которому стоит стремиться. Сейчас каждый из вас по очереди подойдет ко мне, назовет свое имя и положит на этот стол какую-нибудь личную вещицу – неважно что. По окончании я берусь назвать имя хозяина каждого предмета. Если ошибусь – плачу наличными, – Илья Алексеевич вынул бумажник и эффектным жестом бросил на стол. – Идет?

Класс возбужденно загудел: пари обещало явное обогащение.

– А что от нас? – продолжил переговоры все тот же смельчак.

Ардов раскрыл полученный от профессора учебник на заложенной страничке и прочел заголовок параграфа.

– А вы в таком случае обязуетесь к следующему уроку заучить на память параграф 64 – «Выражение тригонометрических функций углов косоугольного треугольника через его стороны», – предложил Илья Алексеевич, рискуя вызвать бурю неудовольствия.

На удивление, никто не возмутился – очевидно, жажда близкой наживы притупила бдительность гимназистов.

Через три минуты на столе перед чиновником сыскного отделения образовалась кучка вещей из гимназических карманов – гнутый гвоздь, огрызок карандаша, пуговица, перочинный ножик, стальная пружинка, кофейная ложечка, игральная карта, спичечный коробок, гривенник, осколок зеркальца, яблоко, папироска, жестянка с гуталином и тому подобные безделицы. Делая вклад в общую коллекцию, каждый представлялся: Иван Капитонов, Елизар Костюшкин, Степан Буланцев, Егор Кусаков…

Когда сбор ценностей был завершен, Илья Алексеевич попросил последнего как следует перемешать груду и извлек первый попавшийся предмет – это был обрывок шнурка. Некоторые хихикнули.

– Сие принадлежит Аристарху Карташову, – торжественно объявил он, словно вручал похвальную грамоту.

Объявленный ученик со смущением принял свою вещь обратно под удовлетворенное хмыканье одноклассников.

– Кусок эмблемы с гимназической фуражки, – описал следующий предмет Илья Алексеевич, почувствовав, что интонации циркового конферансье тут будут вполне уместны. – Прошу пожаловать Януария Попова.

К столу подошел Януарий – худющий белобрысый паренек с глуповатой улыбкой. Аудитория замерла, пытаясь распознать секрет фокуса.

– Так-с… А это что? Кажется, свинчатка, – начал входить во вкус Илья Алексеевич – напряжение постепенно спадало, ему на смену пришли непринужденность и даже некоторый артистизм. – За этой вещью прошу явиться… – он замер, изображая усиленную работу памяти, в чем, честно признаться, не было никакой нужды. – Прошу явиться – Людвига Даненберга!

По аудитории прокатилась волна восторга – кажется, присутствующие готовы были признать, что оказались свидетелями форменного чуда.

Когда Евгений Янович вернулся в класс, он застал учеников в полном смирении и покорности. Ардов дремал за столом, а у доски стоял отъявленный хулиган Караваев и, запинаясь, читал вслух 68-й параграф учебника Воинова:

– Для решения косоугольных треугольников применяют зависимости между сторонами и тригонометрическими функциями углов косоугольных треугольников…

Профессор от неожиданности поперхнулся и кашлянул. Докладчик обратил к нему покорный взгляд.

– Продолжай, Караваев! – поторопился Евгений Янович и удовлетворенно кивнул Ардову.

Илья Алексеевич встал, сделал легкий поклон классу и поторопился на выход, где у дверей размахивал конвертом Жарков.

– А вы, Петр Палыч, оказывается, были драчуном, – подначил приятеля Ардов, расплачиваясь с извозчиком.

Экипаж доставил чинов полиции по адресу на конверте – к единственному жилому дому, затесавшемуся среди многочисленных складов в безлюдном Сукином переулке, расположенном вдоль железной дороги.

– Ни в коем разе, Илья Алексеевич! – бодро отозвался Жарков. – Дело касалось благородной девицы, про которую этот Томский распускал слухи. Согласитесь, я был обязан заставить его замолчать.

Оглядевшись, он направился к ступеням под ржавым навесом, которые вели вниз к подвальной двери:

– Скорее всего, это там…

– Ну, и местечко выбрал ваш профессор… – поежился Ардов.

– Познание истины не терпит суеты, Илья Алексеевич, – хохотнул криминалист и постучал в дверь.

На стук никто не ответил. Подождав, Петр Павлович подмигнул Ардову и негромко пропел «У любви как у пташки крылья», одновременно выстукивая ритм хабанеры в облупленные доски двери. Послышался шорох, потом шаги, и наконец дверь отпер бледный молодой человек c красными глазами.

– Вам к-кого? – запнувшись, спросил он, тревожно оглядывая незнакомцев.

– Юрия Александровича.

Из глубины раздался голос:

– Константин! Ну где же вы? Наш эксперимент, кажется, удался!

За спиной молодого человека возникла взъерошенная голова профессора Горского. Вид у него был усталый, но глаза горели пламенем.