Джеймс и Лили шли по аккуратной дорожке, выложенной плиткой с забавными завитушками узоров. Фонари на длинных изящных ножках выстроились в ряд вдоль дорожки, освещая ту мягким теплым светом. От кустов роз, росших чуть поодаль, исходил нежнейший аромат, доносимый легким вечерним бризом. Вдали небо напоминало полотно маленького художника: брызги желтого, полосы оранжевого, бесформенные кляксы ярко-малинового постепенно расплывались кверху и переходили в более темные цвета. Впереди огнем пылал закат, в то время как над ними небо уже перешло во владения ночи, и начинали появляться первые звезды.

Лили прижималась к руке Джеймса, а тот пылал от гордости, сопровождая свою самую красивую на свете подружку. В этот вечер Лили решила надеть небесно-голубое атласное платье на тонюсеньких лямках и с белым поясом, красиво очерчивающим осиную талию. Джеймс же заставил ее надеть его куртку, ссылаясь на то, что стало довольно прохладно, а он не силен в согревающих и целебных заклинаниях, на что Лили лишь посмеялась, но куртку послушно накинула на плечи.

Джеймс каждую секунду думал о том, как же ему, черт побери, повезло в этой жизни. Эванс, самая лучшая на всем белом свете девчонка, идет с ним под руку в своем красивом платье и улыбается ему и только ему. А еще иногда целует. Такие моменты Поттер считает просто святыми.

Пару дней назад они покинули Хогвартс в самый последний раз, но уже встретились вновь, не выдержав столь долгой разлуки (Сириус долго хрюкал от смеха на этом месте, когда Джеймс объяснял ему причину, по которой не может в этот вечер «потусить с дружбанами»).

Джеймс чувствовал себя самым счастливым на планете (или хотя бы в Англии) человеком. Ему хотелось одновременно петь, плясать, писать романы и прыгать на скакалке, как маленькая девочка, а мир виделся в нежно-розовых тонах и каким-то сверкающим и переливающимся, да и вообще напоминал мыльную оперу или романтический мюзикл, вроде «Бриолина» или «Лака для волос».

Лили легонько потянула его за руку, привлекая внимание к себе.

— Да, Лилс? — спросил он, глядя на девушку глазами, которые, если бы только могли, давно бы приняли форму сердечек, согласно внутреннему состоянию безмерно счастливого и безумно влюбленного Поттера.

Лили встала на носочки и легонько чмокнула Джеймса в щечку, отчего тот едва не растекся розовой лужицей. А затем она сказала то, что навсегда изменило его жизнь.

— Джеймс, я хотела бы познакомить тебя со своими родителями.

***

— Бродяга, подай мне галстук! Подай, а не швырни, придурок!

— Надо было уточнять.

Джеймс уже с полчаса вертелся перед зеркалом, разглядывая себя и пытаясь удостовериться, достаточно ли интеллигентно он выглядит. Белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, прямые черные брюки. Сириус сообщил, что Поттер похож на его престарелого дедусю на портрете в золотой, покрытой толстенным слоем пыли рамке в доме на площади Гриммо. Надо сказать, это вовсе не успокаивало Джеймса, у которого от волнения тряслись руки. А еще и этот галстук не хотел нормально завязываться.

— Мерлиновы подштанники, да кто вообще придумал эти шнурки! — воскликнул раздосадованный Поттер, яростно срывая с шеи галстук, который, наверное, уже сотый раз не мог нормально завязать.

Сириус лениво встал с кровати приятеля, на которую завалился прямо в обуви, за что получил выговор от Люпина, скромно торчащего у стены с цветами в руках и молчаливым Питером под боком. Поттер же был слишком увлечен мыслями о знакомстве с родителями Лили, чтобы дать подзатыльник другу.

— Профан! — самодовольно сообщил Сириус, подходя к Джеймсу и доставая волшебную палочку из заднего кармана. — Дай дорогу профессионалам.

Не успев и подумать о сопротивлении или возмущении, Джеймс лишь услышал, как Сириус выкрикнул что-то трудно выговариваемое, а затем из его палочки выскочила какая-то мелкая вспышка и плюхнулась прямо на брюки Поттеру.

— Ты что натворил, болван?! — взревел Джеймс, созерцая свое бедро с подпаленными волосами, сексапильно выглядывающими, словно заигрывая, из дырени на брюках.

— Ты думаешь, кто-то бы выпустил тебя в этих старушечьих панталонах? — ухмыльнулся Блэк, отходя от приятеля на более безопасное расстояние, чем замах кулака для удара. — Сделал все, что мог.

Поттер ошалело уставился на приятеля, хлопая глазами.

— Сделал все, что мог? — переспросил он, едва не срываясь на писк. — Все, что мог?! А мне теперь что делать? Это были мои единственные приличные брюки!

— Иди в трусах, — подсказал Сириус, снова плюхаясь на кровать. — Мамаша Эванс наверняка оценит.

— Как и твой нос — мой кулак!

— Джеймс, погоди, — вмешался в перепалку Люпин, переживая, как бы эти два остолопа не поубивали друг друга. Ему же Лили потом шею начистит, если он не отправит Поттера к ее родителям живым и невредимым!

Вручив цветы Питеру на хранение, Ремус прошагал к Джеймсу, предварительно достав из его шкафа джинсы.

— Надевай.

— Что? Ты чего, Лунатик? Я знакомлюсь с родителями Лили, а не по барам шляюсь, — удивленно и возмущенно одновременно выдал Джеймс.

— Полу-официальный стиль — это то, что нужно, — с видом знатока сообщил Ремус. — Наденешь еще пиджак сверху — и будет отлично.

Джеймс неуверенно взглянул на Люпина, но тот выглядел настолько непоколебимо-невозмутимым, что Поттер решил ему поверить.

Стянув испорченные брюки, Джеймс быстренько надел поданные другом джинсы и заправил в них рубашку. Затем он воспользовался помощью Люпина, который оказался просто королем завязывания галстуков (и где он был все те сто миллионов раз безуспешных мучений с этой удавкой?). Оставалось последнее — пиджак. Неловко стянув его со спинки стула, парень просунул в рукава свои длинные и отчего-то нежелающие слушать команды мозга руки. Наконец пройдя испытание пиджаком, он окинул себя в зеркале взглядом с головы до ног.

— Ну что, как я выгляжу? — бодро поинтересовался Джеймс, повернувшись передом к друзьям. В то же мгновение в комнате раздался оглушительный ржач Сириуса с характерным для того легким похрюкиванием в избытке чувств.

— Ширинка, — тактично подсказал Ремус, пытаясь спрятать улыбку.

Когда все махинации с внешним видом Поттера были проведены (он даже вспомнил о существовании расчески), парень уже стоял на пороге своего дома, выслушивая последние наставления от приятелей.

— Когда зайдешь к ним, сделай комплимент маме Лили, — сказал Люпин, поправляя на друге воротник пиджака. — И обязательно скажи, что она хорошо готовит.

— Черт, я опаздываю!

Внезапно к трясущемуся от волнения Поттеру подлетел Сириус и влил что-то ему в рот из своей фляги. Джеймс закашлялся.

— Что за гадостное пойло, Бродяга? — спросил он хриплым голосом.

— Волшебное варево, которое помогает от всех волнений, — сообщил Сириус, освещая друзей своей ослепительной улыбкой. — Самогоном зовется.

Тут уж закашлялся не только Джеймс, но и Ремус.

— На, закуси, — Лунатик методично пихнул Джеймсу в рот шоколадную конфетку, которую всегда таскал с собой.

Убедившись, что Джеймс полностью подготовлен, все пуговицы и молнии на нем застегнуты, волосы нигде особо сильно не торчат, стекла очков не зияют следами от пальцев, а цветы в его руках еще не успели завять, ребята дружно выпихнули его за дверь.

— И не забудь пожать руку ее отцу, — выкрикнул на последок Люпин.

— И в глаза ему не смотри: отцы всегда чувствуют в этом угрозу, — добавил Блэк.

Джеймс неспешно пошагал к ограде дома, откуда собирался аппарировать. Оставшиеся Мародеры томно смотрели ему вслед, временами обмениваясь комментариями.

— Наш малыш вырос, — заметил Сириус, когда Джеймс споткнулся о камень и чуть не шлепнулся на землю.

— Хотя ему бы не помешало научиться завязывать галстук самостоятельно, — заметил Ремус.

— Ну что, ты готов? — спросил Сириус с многозначительной ухмылкой на лице.

— Ох, не нравится мне все это, Бродяга, — задумчиво сдвинув брови, пробормотал Люпин.