Теперь, в отсутствие супруга, сеньора Эва избавлена от этого бесполезного и не всегда безопасного лечения, к счастью для нее и к несчастью для Вашего покорного слуги.

Я заработал неплохую практику за эти годы и надеялся, что обеспечил себе спокойную старость, но увы, сейчас едва перебиваюсь аптечными заказами. Вы хорошо знаете наше дело – торгуя порошками, богатств не наживешь. Тем более если твою компетентность всякую минуту ставят под сомнение.

Назначения, которые эти молодые выскочки делают пациентам, на первый взгляд выглядят очень современными и даже рискованными – но разве это характеризует их как хороших лекарей и разумных слуг науки? Готов поставить собственную шляпу на кон: если бы сеньор де Карденас попросил у одного из них червяков на спирту, ему тут же дополнительно посоветовали бы носить жабу в гульфике – для пущей уверенности в успехе!"

– А старик не промах, – одобрительно крякнул Лу.

Он вновь схватил кувшин и с сожалением убедился, что тот совсем пуст. Это открытие убило в юноше последнюю волю к учебе. Андре протянул руку и забрал у него письмо.

– Достаточно на сегодня, тем более дальше речь идет о не совсем пристойных вещах… Теперь вам понятна цель нашего путешествия?

– Ясное дело! Надо вашему приятелю пациентов добыть. Только как вы это собираетесь провернуть?

– Пока не знаю, – пожал плечами доктор.

Он сложил бумагу и убрал в дорожную сумку, засунув ее между страницами справочника целебных трав. Помимо книги там хранилось несколько склянок с целебными настойками (разумеется, только по проверенной рецептуре), мешочки и коробочки с порошками – целая небольшая аптека. Андре носил ее с собой скорее по привычке: в прошлом году он оставил медицину, которую практиковал без особого на то права, и теперь занимался исключительно расследованием преступлений. Денег это занятие приносило еще меньше, но доброе имя и уважение, которыми он теперь пользовался, куда бы ни пришел, стоили любых издержек.

Таким переменам способствовала письменная рекомендация, полученная полгода назад у кавайонского инквизитора брата Бартоломью. Этот достойный муж разглядел в авантюристе и проходимце, которым, без сомнения, был в ту пору Андре, честного человека и одаренного следователя. Бумагу доктор берег как зеницу ока, дорожа оказанным ему доверием и понимая, что второго случая кардинально изменить собственную жизнь ему уже не представится.

Расстелив плащи в тени дерева, путники улеглись и попытались уснуть, чтобы скоротать послеобеденные часы. К сегодняшнему вечеру они надеялись достигнуть столицы Арагона. Совсем скоро Андре увидит город, где прошло его детство. Разумеется, привела его сюда просьба о помощи, которую так и не озвучил в своем велеречивом письме старый аптекарь, однако сердце доктора стучало громче, чем следовало.

Сарагоса помнила Андре под другим именем, без гроша за душой, юным и безрассудным. Он возвращался уважаемым человеком, с чистой репутацией и даже кое-какими средствами. Доктор почти не сомневался, что останется неузнанным. Однако придется выдумать какую-нибудь симпатичную историю, объясняющую появление в доме аптекаря загадочного гостя с иноземцем-слугой.

"Как же прав старик! – подумал доктор, – Все слишком быстро меняется. Закат моей жизни еще не близок, но я тоже частенько чувствую, что не поспеваю за временем".

Пару часов спустя солнце стояло достаточно низко, чтобы можно было продолжать путь. Немного беспокоила темная полоса на горизонте – грозы в этих местах случались нечасто, но всегда налетали внезапно и оттого казались особенно устрашающими.

Крестьянин, приютивший путников в своем дворе, вышел из дома и с недовольством смотрел на небо. Он, казалось, раздумывал, стоит ли вообще затевать какую-то работу. Что если именно сегодня наступит Судный день и все труды пойдут прахом? Какое значение на Страшном суде будет иметь дополнительный возделанный клочок поля?

Путники нахлобучили шляпы, забросили плащи на повозку и, расплатившись с крестьянином, покинули гостеприимный двор. Не миновало и часа, как впереди показались предместья города. Северный берег реки Эбро населяли много лет назад изгнанные из Сарагосы мавры, не пожелавшие принять христианскую веру. Здесь они могли жить по собственным порядкам, вести хозяйство, торговать с проезжими купцами, но вход в город был под запретом.

Лу с любопытством разглядывал местных, хмуро провожавших глазами повозку и двух путников. Мавров он видел впервые, тем более в таком количестве и на их собственной, хоть и весьма ограниченной, территории.

– В толк не возьму: а женщин тут вообще нет? – шепотом спросил он у хозяина.

– Есть, отчего же. Просто они ведут закрытый образ жизни и не показываются на глаза посторонним мужчинам, – негромко отозвался Андре, – Собственно, прятать жен под замок и светлокожие арагонцы совсем не прочь. Разумеется, в самой Сарагосе дам хватает, самых разных, но разница между теми, кто живет на северном и южном берегах Эбро – лишь в цвете кожи и религиозных обрядах.

– Вон что…

– Вы только об этом не поминайте в городе, – на всякий случай добавил доктор, – Вообще старайтесь больше помалкивать и слушать. Иностранцев нигде не любят. В доме сеньора Манчеры мы будем в безопасности, но на улицах следует держать ухо востро.

– Почему?

– Скажем так… местное население отличается крутым нравом. В этой стране слишком много дворян, иначе говоря, высокородных бездельников с раздутым чувством собственного достоинства и несоразмерно тощими кошельками. Зарабатывать деньги собственным трудом или умом здесь считается ниже человеческого достоинства. Каждый из этих полунищих идальго пальцем о палец не ударит, чтобы изменить ситуацию. Намного чаще они промышляют грабежом на дорогах, нежели затягивают пояса.

Вскоре дома и домишки сарацинского квартала расступились, и путники вышли на берег Эбро. Река величественно несла свои воды, обагренные лучами заходящего солнца. Берега соединял большой каменный мост. Лу даже присвистнул:

– На таком, пожалуй, две повозки разъедутся спокойно – возницам даже ругаться не придется.

– С таким расчетом его и строили, – не без гордости заметил Андре. – Город расцвел, когда возвели Каменный мост: это помогло развить торговлю и экономику Сарагосы, в ту пору переживавшую нелегкие времена.

Оставив позади мост, путники вновь ступили на твердую землю и сразу оказались в центре города. На площади перед величественным собором кипела жизнь. Последние торговцы поспешно сбывали остатки товара, а самые ушлые покупатели намеренно тянули время и торговались из-за каждого апельсина. Шум стоял невообразимый.

Путники оставили повозку с Гнедым на городской конюшне, после чего отправились к дому Манчеры. Нагруженный вещами Лу ошалело вертел головой. Хозяин не соврал: женщин тут и вправду хватало, но каких! Благородных дам в предзакатный час, понятное дело, не увидишь, зато служанок и рабынь сколько угодно – с кожей всех оттенков, от черного дерева до оливкового. Мулатки и чистокровные африканки, которые то и дело встречались на улицах Сарагосы, поразили воображение юного великана, совсем недавно спустившегося с южного склона Пиренейских гор. Парня просто распирало от десятков незаданных вопросов, но, повинуясь приказу доктора, он хранил молчание.

Дома из светлого камня, обступившие улицы удивительного города, снаружи выглядели одинаковыми, но Андре уверенно шел по знакомому до последнего камня городу. Лу едва поспевал за хозяином. Наконец они остановились перед нужной дверью, над которой красовалась вывеска: "Аптека с-ра Альфонсо Манчеры".

Наплыва посетителей не наблюдалось; в вечерний час на улице было пустынно. Андре велел слуге постеречь вещи, а сам, стащив с головы запыленную шляпу, вошел внутрь.

В маленькой аптеке на первый взгляд ничего не изменилось. Солнце с узкой улицы почти не заглядывало сюда даже днем, а зажигать свет приходилось задолго до наступления сумерек. Вот и сейчас помещение озарял робкий огонек масляной лампы, стоявшей на потертом прилавке. За этим прилавком в старые времена покупателей обслуживал сам хозяин или один из его учеников, но сейчас там никого не было. В заднюю часть дома, где находились кухня с маленькой лабораторией и лестница на второй этаж, вела приоткрытая дверь. Подойдя к ней, доктор неуверенно крикнул: