- … а также мы нанесли сокрушительное поражение армии Хенсельта! – напрочь игнорируя их, продолжала торжественно вещать Саския. Правда, она все же сделала попытку привести в обоснование своей позиции хотя бы один довод, однако как всегда выбрала весьма странный. – Король Хенсельт, правитель Каэдвена, последний из рода Единорога, под стенами Вергена поклялся признать Долину Понтара независимым королевством. И тому свидетелем была Филиппа Эльхальт!

- От дура… – вырвалось у Роше, который при упоминании чародейки едва удержался от всем известного жеста «рука-лицо».

- Она под чарами этой суки! – сквозь зубы процедил Иорвет, хотя по его тону было не совсем понятно, говорит он это для темерца или все-таки убеждает в первую очередь себя.

- Король Хенсельт мертв, – указав на очевидное, жестко осадил ласточку на взлете Радовид, – а Филиппа Эльхальт обвиняется в государственной измене и подлежит немедленному заключению в подземелье, вплоть до суда.

Да уж, если и можно было чем-то наверняка раздраконить Радовида, так это упоминанием нежно и преданно «любимой» им чародейки. Даже если бы король Редании изначально был бы настроен лояльно к Деве-воительнице в частности и идее свободной Долины Понтара в общем, то любая связь с Филиппой гарантированно херила эту самую лояльность на корню. Вот только драконица крепко закусила удила и неслась вперед с такой прытью, что Роше опять невольно начал недоумевать: ну Эльхальт же сбежала, и, по всей видимости, допорхала до своего убежища прямиком в объятия околдованной чешуйчатой возлюбленной, поскольку в этот миг Саския как раз патетично возвещала на весь Лок Муинне:

- …она сядет рядом со мной в Вергене как королевская советница!

То есть, Саския точно знала, что Филиппа на свободе! А значит, не могла не знать, что уже сотворил с Эльхальт столь преданный и горячий ее «поклонник», как король Редании Радовид Свирепый. Тогда что это, что за очередное скудоумное дергание баргеста за уши? Поет ли Саския с голоса Филиппы или же им довелось счастье в который раз наблюдать лично ее исключительный талант вести переговоры, но невольно возникал вопрос – зачем этот вздорный гонор и безответственный апломб, когда речь идет о жизненно важных для тебя вещах? Как раз о беглой чародейке ей стоило бы молчать в тряпочку и всячески отводить обсуждение подальше от любезной подружки, а не размахивать ее именем как знаменем. Зачем дразнить и без того разозленного хищника?

Тем более делать это вместо того, чтобы расписывать участникам встречи в верхах возможные преимущества мирного сосуществования и нащупывать почву для удачных союзов, дабы укрепить шаткое положение Долины Понтара.

- Все, чего мы достигли под Вергеном, пойдет насмарку, – тускло проговорил рядом Иорвет, высказывая вслух прочно овладевающие им невеселые мысли.

- Еще не вечер, – хотел было поддержать его Роше, но прозвучали эти слова скорее угрожающе по смыслу, чем ободряюще, и темерец лишь досадливо дернул щекой.

- Твои отряды, девушка, – холодный и властный тон Радовида тем часом методично размазывал представительницу Вергена по мозаичным плитам амфитеатра, – состоят из бунтующих крестьян и разбойников-эльфов. Рано или поздно они должны будут принести кому-то присягу или будут разбиты.

- Народ принесет присягу мне, королеве Саскии! – гордо вздернула подбородок Дева-воительница, наконец вспомнив о главном.

- Ты девушка из народа и единственная корона, которую достойна носить, – это венок из полевых цветов, – с издевательским пренебрежением одернул ее Радовид.

- Да он поэт, блядь! – в засаде наверху криво усмехнулся скоя*таэль.

- Разносторонняя личность, – согласно ухмыльнулся столь же напряженный Роше.

Дальше поводов для веселья у них стало еще меньше.

- Редания никогда не признает твоей коронации! – в конечном итоге предельно конкретно высказался единственный присутствующий на Совете монарх.

- В таком случае, – вызывающе-ехидно бросила в ответ Саския, – тебе придется выбирать, король Радовид: либо твои войска берутся решать династические проблемы Темерии, либо ты выступишь против нас в поход на Нижнюю Мархию!

После столь своеобразного заявления красавицы, представляющей Долину Понтара, на арене поднялся гвалт, а Иорвет обреченно прикрыл глаз, откидываясь спиной на выщербленный камень стены и еле удерживаясь от того, чтобы побиться об нее головой. На темерца смотреть не хотелось. Хорошо еще, что Роше с поразительной тактичностью не выдал что-нибудь вроде «я это тебе припомню, детка», хотя припомнит-то он как раз наверняка, Дева Саския и прежде решительно не вызывала у командира «Полосок» каких-либо теплых чувств.

Конечно, Саския находилась под магическим воздействием, да и в силу обстоятельств в принципе не могла знать о договоренностях между своим ближайшим соратником и главой темерской разведки, о содействии на Собрании, которое обещал им специальный агент, но все же хотя бы с позиций здравого смысла ей стоило выбирать более обтекаемые выражения. Теперь же, даже если удастся снять заклятие наилучшим образом и позже вернуться к обсуждению статуса Вергена, настолько откровенный выпад все равно уже не переиграешь обратно и на поддержку любого представителя Темерии надеяться отныне было бессмысленно. Вон, Ян Наталис сразу же выступил с довольно суровой отповедью касательно не знающих своего места выскочек, к тому же нагло лезущих с советами туда, куда их вовсе не приглашали.

Показательно, что упрекать или одергивать его не стал даже настойчиво призывающий вернуться к порядку Кардуин:

- Уважаемый Совет, Ваше Величество, Ваши превосходительства! Прошу вас, мы собрались здесь для обсуждения совершенно иного вопроса! Давайте же перейдем к нему!

- Я представляю здесь независимую Долину Понтара, – очевидно, Саския твердо решила оставить последнее слово в споре за собой, а заодно продемонстрировать отстаиваемый статус Вергена и значимость его голоса в решении политических задач, поэтому добавила с авторитетным видом. – И, как суверенное государство, мы высказываемся за созыв Капитула и Совета.

Председательствующий Кардуин поджал губы, однако не стал провоцировать очередной виток препирательств и оставил ее высказывание без замечаний. Вместо того он вновь настоятельно обратил внимание высокого собрания на главную тему и первопричину созыва данного Совета.

- Приступим к делу, – с напором повторил маг, принимая из рук помощника тщательно подготовленный меморандум. – Документ, определяющий права и обязанности Совета и Капитула, является, как мы установили, точной копией статута, найденного в развалинах на острове Танедд. Важнейшим вопросом в нем является назначение Капитулом королевских советников. Сейчас при многих дворах состоят случайно выбранные маги и чародейки. Однако во времена прежнего Капитула на эти должности назначались специально отобранные люди.

- Может, мы сами назначим советников? – прохладно, но на удивление сдержанно заметил Радовид, спокойно пробегая глазами свою копию документа, незамедлительно предоставленную ему по одному требовательному жесту.

- На этих людях лежит огромная ответственность, Ваше Величество, – убедительно проговорил чародей. – Капитул хочет быть уверен, что советниками станут компетентные люди.

- Которые смогут позаботиться об интересах Капитула, – язвительно подсказал ему реданский король.

- Разумеется, – со вздохом терпеливо признал Кардуин и позволил себе поправить монарха, – а основным интересом Капитула является благо королевств Севера. Настоящий документ подписан теми, кто войдет в Капитул, и теми, кого мы предлагаем в качестве советников. Недостает только подписи Шеалы де Танкарвилль…

При упоминании своего имени чародейка, до сего мгновения скромненько и молчаливо примостившаяся по левую руку от председателя собрания и снисходительно наблюдавшая за его перипетиями, оживленно встрепенулась. Должно быть, она намеревалась тоже сказать что-нибудь значительное, соответствующее историческому моменту, что-нибудь о святом долге каждого чародея радеть по мере сил о благополучии народа и процветании государств родного края, о возрождении благородных традиций прошлого и несомненно плодотворном будущем взаимовспомоществовании королей и магов, а также о переполняющих ее гордости и счастье от всего вышеперечисленного, только ей весьма грубо не дали сказать и слова.