Сонаэнь проклинала вуаль ровно до той минуты, пока их проводник не поравнялся с её паланкином и не произнёс, ухмыляясь широкой волчьей пастью:

— Ну что, девушка, заглядываешься уже на кого? Смотри, понравишься кому из молодцов, уволочёт да обглодает до самых костей, только и оставит, что вот эту твою тряпочку-намордник, — утрёшься, поди, как любовь закончится…

Она отпрянула, краснея. Бесстыжий оборотень расхохотался.

Леди Орта недолго пряталась в глубине паланкина. Слишком красиво было вокруг и интересно наблюдать за городом северян.

Сонаэнь мнилось, когда она, как и остальные, услышала о ссылке принцессы Элдар на Север, что этот приговор обрекает опальную госпожу гнить заживо в сырых землянках где-то в вечной мерзлоте, далеко-далеко, среди смердящих болот и мшистых скал. Сонаэнь не случилось побывать и в избах северян, что поселились в Элдойре. Пока она жила в Лукавых Землях, ни одного повидать так и не довелось — там волков практически не встречалось.

Наконец паланкины остановились напротив высокого резного крыльца, где на коновязи по обе стороны ржали и выплясывали неспокойные кони, а землю, согнувшись мало не до земли, подметала усердная девка-чернавка.

Из паланкина Сонаэнь пришлось выбираться самой — никто не озаботился подать ей руку или хотя бы платок. Оборотень, соскочив с коня, молодцевато размялся, после чего взбежал легко по крутым ступеням и заколотил в утопленную за высоким порогом дверь:

— Хозяин дома!

***

…Минула дневная молитва, когда Сонаэнь наконец предстала перед леди Элдар.

Как и большинство девушек, рождённых за чертой оседлости, Сонаэнь мечтала однажды встретить знаменитую принцессу, чью красоту прославляли барды, о чьей скромности и отваге ходили легенды. Став старше, пережив войну, свержение одной династии и воцарение другой, леди Орта заинтересовалась другими историями.

В них Латалену Элдар звали не Солнцем Асуров, но волчьей шлюхой; её дочь называли презрительно «Полукровкой». Подобные разговоры велись чаще в среде южан и сочувствующих им — уроженцы наиболее пострадавших областей винили в своём горе асуров и их знать.

Латалену проще всего было ненавидеть и считать виновной в поступках всего клана. Видимо, так же мыслил и её отец, сославший дочь и добившийся пожизненного запрета на возвращение. Помилование Правителя вряд ли изменило бы что-то в отношении низшего сословия к принцессе.

Будь Сонаэнь на месте сосланной, она бы и не подумала о возвращении.

Вокруг была роскошь, никогда не виданная в Элдойре, даже с учетом трофеев всех полководцев вместе взятых. Куда ни падал взгляд, всё было новое, блестящее, безупречно сработанное; инкрустированные ценными породами дерева шкатулки, ларцы, украшенные финифтью, подзоры с кружевами тончайшей серебряной нити. Полы терема блестели свежей краской. В огромном зале с очагом — очажная цепь не успела даже в середине прокоптиться — полы и вовсе оказались покрыты чем-то вроде деревянной мозаики. Сонаэнь, видимо, выглядела достаточно глупо, когда остановилась и засмотрелась на невиданное чудо, потому что волчица, натиравшая воском дубовую дверь, бросила на сурте:

— Это называется «паркет», южная госпожа.

Комнаты же, выделенные каждой из четырёх фрейлин — остальные пока представлены Сонаэнь не были, — могли соперничать с покоями иных дворянок Лукавых Земель.

Заворожённая красотой вокруг, леди Орта едва не пропустила тот момент, когда позади хлопнула дверь и вошел желтоглазый волк — теперь ясно стало, что это и есть Верен, непризнанный супруг Латалены Элдар.

— Мы не носим тут такое, — добродушно прокомментировал он её попытки быстро прикрыть лицо, — снимай смело.

— Я бы предпочла…

— Нельзя. Однажды заговорщики могут прикрыться твоей одеждой, чтобы совершить покушение. Я не рискну жизнями жены и дочери ради твоей скромности, сестра. Теперь. Ты от него?

— Господин, я не понимаю.

Сонаэнь только моргнула, а оборотень уже возвышался над ней, щурящий глаза. Вблизи он был ещё страшнее — казалось, борода у него начинает расти едва ли не сразу под нижними веками, гигантские ручищи были покрыты шрамами и густыми волосами, а в улыбке-оскале не хватало двух зубов.

— Нет здесь господ. Я спросил, не от Смелого ли ты? Потому что три другие — нет. Жена моя ждет вести от своего… друга.

— Я передам ей лично. Это для её ушей.

Под взглядом волка и идя по его подсказкам, Сонаэнь прошествовала из выделенной комнаты едва ли не через весь терем; возможно, из-за обилия украшений, резьбы и всевозможных лесенок и скамей расстояние до зала принцессы показалось почти что бесконечным.

У входа дежурили двое здоровенных северян — рядом с ними даже сам Верен казался мужчиной среднего роста и сложения. Сонаэнь едва не споткнулась — пороги на севере везде были высокими.

За дверью оказалась небольшая комнатка — со следующими четырьмя здоровяками с оружием.

Наконец они были в Золотом Зале. Верен сделал знак леди, Сонаэнь послушно остановилась у самой двери. Оглянулась.

Позолота соседствовала с красно-синими традиционными узорами Заснеженья. Вышивка бисером — с кружевом и затейливым горским плетением. На ковёр, устилающий пол, страшно было ступить, утварь выглядела не менее ценной.

Если это была и ссылка для леди Элдар, то темнице могла позавидовать иная владычица древности. Сонаэнь вновь помялась, напряжённо ожидая приглашения пройти дальше.

Его не прозвучало. За резной деревянной ширмой вообще не было слышно ни звука. Наконец леди Орта двинулась вперёд. Решив не беспокоить хозяев, она прошла вдоль окон — они были удивительно широкими для севера, — полюбовалась на двор, где четверо молодых мужчин боролись на кулаках, радостно гогоча, глянула дальше — где окна выходили уже на оживлённую улицу. С высоты горницы видны были и окраины посада.

Сонаэнь залюбовалась открывающимся видом — маковки молельных домов и теремов соседствовали с тесовыми крышами изб, где-то вился дымок, где-то перемежалась пряничная пестрота новизны светло-серыми полусгнившими досками старых приземистых хижин.

Из-за ширмы послышался заливистый женский смех, Сонаэнь отпрянула от окна, приняла подобающую для приветствия принцессы позу. Тихий разговор был прекрасно слышен ей с её места. Беседующие не спешили присоединиться к посланнице в золотом зале.

— …Я никому не отдам тебя, цветочек мой. Застегни это… Божий гнев, я тебя хочу, княгиня; отошлём девицу прочь?

— Не позорь меня. Наша дочь изъявила желание встретиться с новыми девушками прежде меня, она это сделала уже с последней?

— Волчонок их сожрёт, не оставив тебе и косточки. Ты уверена, что не хочешь хотя бы надкусить парочку?

— Окаянный волчара, — пробормотала леди Элдар и, придерживая тяжёлый шлейф длинного белого платья, появилась из-за ширмы.

Если Сонаэнь могла бы пережить подобное мгновение вновь, она выбрала бы в нём остаться навсегда.

Сонаэнь знала, что такое Сила; она изучала её в Ордене, она умела пользоваться ею — древнее утерянное знание оставило отпечаток в методиках госпитальеров-целителей. Но никогда прежде леди Орта не встречала подобного очевидного средоточия Силы в живом существе.