========== Пролог. На берегу ==========

— Красота извечна; поистине, она рождается при встрече взгляда с прежде мертвенным совершенством ракурсов и деталей; она попросту не существует до той поры, пока некто не скажет: это — красиво. А потому…

Служанка-компаньонка зачитывала притворно-выразительно философский трактат «О красоте и благородстве», полное название которого занимало три первые страницы, а оглавление — следующие тридцать. Свечи источали приятный вишнёвый аромат. Слышался скрип кресла, в котором ёрзала другая компаньонка, — она пыталась умоститься и незаметно задремать. Тише всего звучали мазки краской по холсту или палитре.

Леди Сонаэнь Орта, ради которой присутствовали компаньонки, слуги, художник и два десятка стражей у ворот дома, безмерно скучала.

Третий час она не шевелилась. Художник приобрёл популярность недавно — Сонаэнь не сомневалась, её супругу, прославленному полководцу Лиоттиэлю, он обошёлся в небольшое состояние. Ниротиль не обладал никаким подобием художественного вкуса, но, если что-то стоило достаточно дорого, этого было достаточно для того, чтобы её муж это оценил. Особенно если из-под пера мастера вышел портрет рыцаря Лияри — в полном боевом облачении, рвущегося в бой. Сонаэнь знала правду о своём муже: он мог быть очень и очень мелочен.

И мстителен. «Лучше бы позировали его драгоценные солдаты, — Сонаэнь невольно сжала зубы, разминая плечи, — но нет, он предпочёл оставить маяться при дворе меня, а сам сбежал с армией!».

— Меньше теней, мастер, — посоветовала она художнику. Копна тёмных кудряшек чуть дрогнула. Леди Орта едва удержалась от ухмылки.

Она чувствовала, что раздражает его, и ей это нравилось. Из всех вещей, которыми Сонаэнь научилась наслаждаться, возможность безнаказанно раздражать нижестоящих оказалась наиболее приятной. Грешное удовольствие — иметь власть над кем-то, кто не может ей противостоять.

Хотя с художником следовало быть осторожнее. Он действительно был одарён и мог как польстить своим покровителям, так и изобразить их чудовищами. Мазком кисти. Даже не стараясь.

— Скоро можно будет идти, мастер? Я опаздываю. — Она поправила траурное покрывало на плече, опустила взгляд в ручное зеркало на столике перед собой. Послышался звук падающих кистей:

— Конечно, миледи. Мы продолжим в другое время, возможно, ваше позирование больше не понадобится.

Она была уверена, что не понадобится. В крайнем случае она могла заставить сидеть на месте компаньонку: лицо мастер-живописец уже прорисовал тщательно, а вот на платье застопорился. Отчего-то художнику понравилось не парадное облачение, хотя писал её мастер в чём придется. До этого утра.

Когда следовало явиться на траурную церемонию одного из южных семейств и она была облачена в серое и красное.

Демоны побрали бы моду на показную религиозность, почему-то выявлявшую себя в трауре больше, чем в празднествах. Мода на траурные одеяния менялась непредсказуемо, а с частотой, с которой Сонаэнь наносила светские визиты, значительная доля её расходов возросла.

Она пригладила плотное серое покрывало с бордовой каймой на левом плече. Покрутила ногой в туфельке, проверяя, не трёт ли. Ничего не могло быть хуже, чем натирающая новая обувь, ведь значительную часть церемонии предстояло провести стоя.

Готовясь к выходу, она замедлила шаг у спальни старшего сына. Ей не стоило раздражать сестру мужа — холодную старую деву, которую Ниротиль привечал и которая была без ума от племянников.

— Госпожа отпустила мастера-живописца? — поинтересовалась компаньонка золовки у Сонаэнь. Леди Орта кивнула, прислушиваясь к звукам из внутренних покоев.

— Проследите, чтобы он не прыгал после обеда; у мальчика испортится осанка.

— Прослежу, госпожа.

Уходя, Сонаэнь услышала, как несносная старуха шипит вслед:

— …позировать в трауре — неслыханно! Это дурная примета.

Как всегда, леди не повернула головы.

День был самым обычным, ничем не отличающимся от всех прочих. До того мгновения, когда руку Сонаэнь, поднимающейся из паланкина у траурного двора Храма Малых Сил, не подал старший полководец Элдойра, отец госпожи Правительницы, Ревиар Смелый.

Мгновенное сомнение, очевидно, отразилось на лице, потому что полководец чуть поклонился:

— Позвольте в отсутствие брата Ниротиля составить вам компанию, госпожа. Надеюсь почтить тем самым память нашего друга и честь вашей семьи.

Выражая уважение, он не притронулся к ней, но протянул белый шарф, за который леди и взялась. Жестом этим пренебрегали слишком многие, но Ревиар Смелый — никогда.

Они заняли места — амфитеатр для погребальной церемонии был почти весь заполнен. Серые с красным одеяния перемежались с чёрными королевскими плащами. Серых одежд было больше. Началось чтение Писания.

Несмотря на то, что всем полагалось хранить добродетельное молчание, то и дело Сонаэнь слышала шуршание платьев и шепотки дам позади. К ним она привыкла. Вовсе не обязательно она была предметом обсуждения — хотя это и не было исключено. Впрочем, если её сплетницы и сплетники и рискнули бы обсуждать, полководца Ревиара задеть бы не посмели.

Сонаэнь не оглядывалась. Годы в Ордене приучили её к простому знанию: ничто так не переоценено, как внешняя добродетель. Репутация великого полководца делала всех вокруг слепыми и глухими. Точно так же, как слепы и глухи они были к её мужу.

Никто не рисковал даже подозревать мастеров войны — в чем бы то ни было.

Даже очевидное становилось вдруг невидимым. Так, никто не видел синяков на её руках и лице. Никто; а если и замечали, то предпочитали забыть — обычное явление, мужчина, наказывающий или бьющий свою жену, но только не старший полководец. Ни одного из них не могло коснуться пятно несовершенства.

Иначе оно коснулось бы и всей чести армии Элдойра, а в армию последние пятнадцать лет верили столь же истово, как в Рай, Ад и воздаяние могилы.

Проповедь после чтения Писания началась. Молодой Наставник звонко повествовал о доблести покойного и безмерном горе осиротевшей семьи. Сонаэнь чуть придвинулась к полководцу Ревиару. Он лишь скосил на неё спокойный взгляд — и леди Орта оборвала уже рвущийся из груди вопрос: «Для чего вы сопровождаете меня?». Очевидно, воитель не собирался раскрыть свои планы прежде, чем закончится церемония прощания.

Ждать было утомительно, но следующий час прошёл быстро. Вдова покойного не рыдала и не голосила, проповедь также не затянули, а сопровождать носилки с телом к кладбищу отправились лишь ближайшие родственники и друзья.

— Итак, мой господин? — подтолкнула Сонаэнь полководца, стоило им оказаться в безопасном уединении её паланкина. Ревиар Смелый без улыбки склонил голову.

— Госпожа Латалена из Элдар возвращается из ссылки меньше чем через год — она получила смягчение приговора от Правителя. Я прошу вас отправиться к ней, чтобы возглавлять сборы и проследить за её временным расположением.

— Я удивлена просьбой, господин. Почему именно я?