Ольга ткнула пальцем в криминальную хронику.

– Ограблены три крупнейших. В одном из них застрелены два охранника. Похищено 9783 ювелирных изделия – точность изложения просто поражает. Затем идёт пикировка между полицией, не желающей давать сведения, и репортёрами, требующими информации. Куча обтекаемых фраз без малейшего смысла. «Жители города обеспокоены растущей активностью преступных группировок» и так далее.

– И кто утверждал, что Япония – самая безопасная страна в мире?

– Ну, в Москве этому сообщению уделили бы три строки на последней странице. Кого у нас удивишь вооружённым ограблением? Давно привыкли.

– Вот ещё раскрыты какие-то махинации с рыболовными доками. Наверное, примерный аналог наших «споров хозяйствующих субъектов». Но тут я не очень понимаю суть. А это…

– …уже местная специфика. «Рано утром 12 июля в Западном парке совершил сэппуку господин Камияма Хидэо, в прошлом известный биржевик. По сведениям корреспондента, это связано с финансовыми затруднениями покойного. Полиция предпринимает усилия по поиску человека, выступившего в качестве его кайсяку».

– И тут Камияма Хидэо! – в сердцах воскликнула Наталья. – Сколько можно?

– А вы знали г-господина Камияму? – раздался запинающийся голос у неё над ухом. Помятый тип из дальнего угла наклонился над ней, опираясь на спинку диванчика, чтобы не упасть. – Впрочем, откуда вам знать. Вы же… г-гайдзины! Он был… настоящим мужчиной! Настоящим японцем! Он был моим другом, вы слышите? А я… – незнакомец внезапно разразился пьяными слезами и тяжело плюхнулся за столик, не спрашивая разрешения.

Наталья брезгливо отодвинулась. От пришельца разило, как от винной бочки. С минуту тот сидел неподвижно, потом неловко извлёк из кармана страницу «Акебоно Симбун» с криминальной хроникой, сложенную последней заметкой кверху. Всхлипывая и водя пальцем по строчкам, он старательно перечитал её и заявил:

– Хидэо умер! Умер, слышите? Умер, как… самурай! Боги… Боги помогли ему умереть! А я… я подвёл его… я не смог… – человек снова заплакал. – И что мне теперь делать?

Ольга, прищурившись, смотрела на него с интересом, сочувствием и едва уловимой печалью.

– Да ничего. Сиката га наи. Здесь ничего не поделаешь.

– А ведь я обещал. Он надеялся на меня… Но я… Я заслуживаю только презрения. Как мне быть?

– Презрения – это точно, – резко ответила Наталья, окончательно выйдя из себя. – Вы ведете себя неприлично. Не сваливайте свои проблемы на посторонних людей. А как вам быть – вы должны знать и сами!

Тот отшатнулся, как от удара в грудь. Медленно поднял голову.

– Да, вы правы, – произнёс он тихо, но неожиданно чётко. – Я… знаю, как мне следует поступить. Благодарю вас за напоминание. Прошу меня извинить.

Мужчина встал и торжественно поклонился. Покачнулся, но сумел выпрямиться. Хмель с него слетел начисто. Его лицо разгладилось, стало строгим и ясным, почти вдохновенным.

– С вами я, кажется, рассчитался, – кивнул он бармену. – Сайонара.

– Сайонара, – негромко откликнулась Ольга. – Прощайте.

Мягко щёлкнула закрываемая дверь. Наталья залпом допила сок и откинулась на диванчике.

– Наконец-то. Не люблю алкоголиков.

Ольга задумчиво изучала дно своего стакана.

– Какова ирония судьбы! – вздохнула она наконец. – Впрочем, иной исход для него всё равно невозможен. Неужели ты так и не поняла, кто это такой?

– И кто же?

– Несостоявшийся кайсяку Камиямы Хидэо. И ты только что послала его на смерть.

– Я?!

– Словом можно убить ничуть не хуже, чем мечом, – терпеливо объяснила Ольга. – Припомни свою отповедь и его реакцию на неё. Тебе стоило бы лучше контролировать темперамент.

Наталья побледнела.

– Я сказала ему…

– …что во-первых, он достоин презрения, а во-вторых, должен знать, как с этим быть. По сути, ты почти прямым текстом предложила ему умереть. – Девушка помолчала. – Вряд ли он станет откладывать дело в долгий ящик.

Побледнев ещё больше, Наталья рванулась было из-за стола. Ольга схватила её за руку, незаметно для окружающих выкручивая кисть.

– Сиди! – сурово приказала она. – Ты уже не в силах ему помочь. В утешение тебе скажу, что он всё равно бы покончил с собой, просто немного позже. Он боится, но стыд сильнее страха. Он не сможет жить с таким грузом. У него глаза мертвеца. Я не стала его останавливать, потому как это бесполезно.

– Отпусти, – выдохнула Наталья. – Мне больно.

– Боль – штука хорошая, – последовал хладнокровный ответ. – Здорово помогает в себя прийти.

Глядя на подругу почти с ненавистью, Наталья попыталась сорвать захват.

– Так ты руку покалечишь, – девушка разжала пальцы. – Я знаю только один способ освободиться из этого положения. Потом научу.

Наталья мрачно растирала запястье. Её порыв прошёл, оставив после себя лишь тоскливую безнадёжность.

– А может, тебе показалось? – с надеждой спросила она. – Может, ты просто ошиблась?

Сочувствуя подруге, Ольга промолчала. «К сожалению, в таких вещах я не ошибаюсь», – подумалось ей.

Тем временем недавний собеседник россиянок поднялся на крышу многоэтажки. Подошвы сандалий прилипали к нагретому битуму. Но ледяной ком в животе не могла растопить никакая жара.

– Всё правильно, – сказал он себе. – Я обязан искупить вину перед Хидэо. Хватит увёрток. Медлить дальше… Стать пьяным посмешищем… Нет.

Пошарив по карманам, он отыскал ручку и написал на полях злополучной заметки: «Я виновен. Я не могу жить с таким позором!» Руки дрожали, иероглифы кривились и разъезжались. Впервые за последние дни ему вспомнилась семья.

– Мияко, прости меня, – пробормотал несчастный, сдерживая рыдание. – Кими, сынок… пойми, пожалуйста. Я должен.

Сняв обувь, он сунул газету в одну из сандалий и придавил сверху бумажником. Босиком подошёл к краю крыши. Стараясь говорить твёрдо, произнёс куда-то в пространство:

– Я, Онимару Харуо, подвёл своего друга. Мое имя запятнано, и мне остаётся только одно. Хидэо-кун, я следую за тобой.

И полез через ограждение.

Нарастающий ужас иголкой впивался в сердце, мешал дышать. На миг тёмная волна затопила сознание, и Онимару, обжигая ладони, вцепился в накалённый солнцем заборчик. Но тут же яростно осадил себя и встал в полный рост на самой кромке. Глянул на ряды зданий, на путаницу портовых кранов, чёрную на фоне сверкающего океана. Ничего не увидел. Стиснул зубы и шагнул вперёд.

– Хаябуси-сэнсей пригласил тебя в свою школу?! – Сатоко была потрясена. – Такая честь… мне трудно поверить. Насколько я знаю, там никогда не бывало женщин, даже японок. Но ты уверена, что выдержишь их тренировки? По слухам, они занимаются по жесточайшим методикам, и традиции у них совершенно средневековые. Вряд ли в таком кругу станут делать для тебя скидки.

– Насчёт традиций меня уже предупредили. Проблема вовсе не в тренировках. Как, по-твоему, среагирует мужское самурайское общество на женщину-иностранку в своих рядах?

– Трудно сказать. Вариантов несколько. От насмешки и сдержанного неодобрения до открытой ненависти. Дружелюбия точно не жди. Тебя могут попытаться изгнать, или «нечаянно» изувечить. Говоря по чести, с них станется и убить.

– Возможно, поэтому Хаябуси-сэнсей и пригласил меня, – криво усмехнулась Ольга. – Дабы привести мышление учеников в соответствие с реальностью. Кроме того, конфликт позволит достоверно оценить, достойна ли я обучения – и можно ли меня потом без намордника выпускать к людям.

Рассмеявшись, Сатоко заметила:

– Знаешь, тебя ведь и в самом деле побаиваются. Ты всегда выходишь на татами с таким видом, будто ничего, кроме цели, просто не существует. Да что говорить о татами после случая с моим дядей…

– Неужели я настолько изменилась?

– Ты вообще не изменилась. Это и пугает, – улыбка Сатоко погасла. – Или срубить человеку голову для тебя обычное дело?

Отодвинув тарелку, Ольга свела брови.