Должно быть, мадам Лим посчитала меня простушкой или по меньшей мере невоспитанной девицей. Иногда я ловила на себе острый взгляд ее голубиных глаз-бусин. Как ни странно, она лишь стала вести себя гораздо свободнее. Только гораздо позднее я поняла, отчего ей так пришлось по нраву мое бестактное поведение. Кругом дамы болтали и делали ставки, жадеитовые браслеты позвякивали в такт клацанью игровых костяшек. Третья жена ушла за другой столик, а жаль – мне бы хотелось понаблюдать за ней и дальше. Она несомненно была красива, хотя репутация у нее оказалась сложной, как чуть раньше выяснила из болтовни слуг Ама. Я не замечала никаких следов второй жены, хотя мне сказали, что господин Лим, как следовало богатому человеку, содержал еще младших конкубин, на которых и не подумал жениться.
У господина Лима было четыре дочери от разных жен, но ни одного выжившего сына. Двое умерли в младенчестве, последний, Лим Тиан Чин, упокоился менее года назад. Я хотела расспросить няню, каким образом он умер, но та не желала обсуждать этот бессмысленный, по ее мнению, предмет, раз уж я никогда не выйду за него замуж. Так или иначе, единственным наследником стал племянник господина Лима.
– На самом деле он – полноправный наследник, – сообщила Ама по пути сюда.
– О чем ты?
– Тот парень – сын старшего брата господина Лима. Сам Лим – второй сын. Он унаследовал состояние, когда старший брат скончался, однако пообещал воспитать своего племянника как наследника. Но годы шли, и люди стали говорить: возможно, глава семьи не захочет пренебречь интересами собственных детей. Хотя что уж об этом толковать? Все равно у господина Лима не осталось своих сыновей.
Когда я осознала эту паутину взаимоотношений, то ощутила трепет возбуждения. О, мир богатства и интриг, так похожий на тот, что описывается в дешевых, презираемых отцом романтических книгах. Их не одобряла и Ама. Однако я знала, что она тайком увлекалась таким чтением. Оно настолько отличалось от нашего нищенского быта… Тяжко было размышлять о том, как мы перебивались год за годом, вечно стараясь беречь вещи и не позволяя себе покупать что-то хорошее и новое. А самое плохое – отец сидел сложа руки. Он и не думал идти заключать контракты или управлять делом. Он все бросил и заперся в своем кабинете, постоянно переписывая свои любимые поэмы и сочиняя маловразумительные трактаты. Мало-помалу я почувствовала, что все мы заперты с ним в клетке.
– Выглядишь печальной. – Голос мадам Лим оторвал меня от раздумий. От нее ничто не ускользало. Глаза мадам были слишком светлыми для китаянки, зрачки – маленькие и круглые, словно у птиц.
Я покраснела.
– Этот дом такой оживленный по сравнению с моим.
– Тебе здесь нравится? – полюбопытствовала она.
Я кивнула.
– Скажи, – промолвила она, – а есть ли у тебя возлюбленный?
– Нет. – Я уставилась на свои руки.
– Что ж, юной девушке не стоит быть чересчур искушенной. – Мадам Лим подарила мне одну из своих кратких улыбок. – Дорогая, надеюсь, тебя не задели мои многочисленные вопросы. Ты так сильно напоминаешь свою матушку, а еще меня саму в молодости.
Я воздержалась от вопросов о ее дочерях. За другими столиками сидело мало молодых женщин, но всех представили мне так бегло, что я с трудом понимала, кто из них кузина, а кто – подруга или дочь.
Игра в маджонг продолжалась, но поскольку я в ней не разбиралась, то немного погодя ощутила беспокойство. Когда я извинилась и пожелала пройти в ванную, мадам Лим кликнула служанку, чтобы сопровождать меня. Напряженная партия была в самом разгаре, и я надеялась, что игра ненадолго отвлечет мадам от моей персоны.
Служанка провела меня разными коридорами к тяжелой двери из дерева ченгал[8]. Когда я освободилась, то приоткрыла створку и выглянула в щелочку. Моя проводница по-прежнему терпеливо ждала снаружи. Но кто-то издалека позвал, и, бросив быстрый взгляд на дверь, она удалилась.
С бьющимся сердцем я выскользнула из ванной. Архитектура дома представляла собой комплекс из комнат с выходящими во внутренние дворики окнами. Я прошла через малую гостиную, потом – через зал с мраморным столом, наполовину сервированным к обеду. Услышав голоса, я торопливо скользнула по другому коридору во внутренний дворик с маленьким прудом – там цветы лотоса покачивали кремовыми головками на зеленых стеблях. Знойное сказочное спокойствие растекалось повсюду. Я знала: нужно вернуться до того, как меня хватятся, но все же медлила.
Пока я изучала стручки лотосов, напоминавшие носики леек, раздался слабый серебристый звон. Вероятно, я оказалась где-то возле комнаты с часами. Следуя далее, я вошла в помещение, похожее на кабинет. Одну из дверей распахнули во дворик, однако интерьер был темным и холодным. Мгновенно ослепнув от разницы в освещении, я наткнулась на человека, работавшего за низким столиком. Юношу, одетого в поношенный синий хлопок. Шестеренки и колесики рассыпались по столику и полу, закатываясь в углы.
– Простите, мисс… – Он поглядел на меня с извиняющимся видом.
– Я слышала звон, – неловко пробормотала я, старательно помогая ему собрать детали.
– Вам нравятся часы?
– Я не слишком-то много о них знаю.
– Ну, без вот этой детали и той часы полностью встанут, – сообщил он, собирая сверкающие внутренности медных карманных часиков. Пинцетом юноша подобрал пару крохотных шестеренок и соединил их.
– Вы сможете все починить? – На самом деле мне не следовало беседовать с юношей, даже слугой, но он склонился над механизмом, и это придало мне уверенности.
– Я не специалист, но могу все собрать. Дедушка научил.
– Полезный навык, – сказала я. – Вам бы свой магазин открыть.
При этих словах он вопросительно взглянул на меня, затем улыбнулся. Во время улыбки его густые брови смыкались, а в уголках глаз появлялись морщинки. Я почувствовала, как щеки обдало жаром.
– Вы чистите все часы?
– Иногда. Еще я бываю счетоводом и исполняю разные поручения. – Он глядел прямо на меня. – Я видел вас раньше у пруда.
– О. – Чтобы скрыть свое смущение, я спросила: – А почему в доме так много часов?
– Кое-кто говорит, что у старого хозяина было такое хобби, или даже одержимость. Именно он собрал всю коллекцию. Не знал покоя, пока не покупал какой-нибудь новый экземпляр.
– Но почему он так ими интересовался?
– Ну, механические часы куда более точны, чем водяные, показывающие время при помощи капающей воды, или же свечи, на которых по высоте столбика сала подсчитываешь промежутки. Эти западные часы настолько хороши, что их можно использовать в плавании для измерения градуса долготы, а не только широты. Знаете, что это?
Вообще-то я знала. Как-то раз отец объяснил мне, каким образом горизонтально и вертикально размечают морские карты.
– А разве мы раньше не могли определять долготу в плавании?
– Нет, в прошлом все знаменитые карты размечали лишь по широте. Это оттого, что так проще всего рассчитать курс. Но представьте, что вы далеко в море. Все, что у вас есть, – секстант и компас. Вам нужно точно определить время, чтобы вычислить относительную позицию солнца. И вот поэтому эти часы так великолепны. С ними португальцы проделали весь путь с другого края мира.
– Почему же мы этого не сделали? – спросила я. – Следовало завоевать их до того, как они приплыли в Малайю.
– Малайя – лишь захолустье. А вот Китай мог бы такое провернуть. Морские капитаны династии Мин плавали даже в Африку, используя только широту и лоцманов, которые знали местные воды.
– Да, – ответила я с готовностью. – Я читала, что они привезли императору жирафа[9]. Но он не заинтересовался варварскими землями.
– А теперь Китай в состоянии упадка, а Малайя – всего лишь очередная европейская колония. – В его словах был легкий оттенок горечи, что возбудило мое любопытство. А в коротко подстриженных волосах не было видно ни выбритой дорожки, ни длинной косички, которую многие мужчины носили до сих пор, даже после отъезда из Китая. То ли это знак самого низшего класса, то ли бунт против традиций. Но он только улыбнулся. – Все же у британцев есть еще чему поучиться.
