Альвдис подумала, что отец, должно быть, повторял все эти слова снова и снова по пути домой, оттого они звучали так отточенно, так горько. Она хотела бы обнять отца, что он дозволял сделать иногда, только при всех не осмелилась. Ей казалось, будто объятия немного его утешат. Может, позже.
Аурландсфьорд врезался глубоко в серые скалы, поросшие лесом, извивался и ветвился, напоминая то ли дерево, то ли рухнувшего на землю и разбившегося о камни дракона. Флаам, деревня Бейнира Мохнатого, раскинулась между двумя узкими протоками правого отрога фьорда. Люди севера, дети этой негостеприимной земли, селились просторно, поселение состояло из множества ферм, расположенных на приличном расстоянии друг от друга. В Англии крестьянские домишки жались друг к другу, села окружали частоколами, а замки – каменными стенами. Здесь же земля была скудной, а люди – воинственными, так что каждый мог защитить себя, а вот для скота нужны были обширные пастбища, ведь тучных лугов тут не найдешь, только жидкая жесткая травка на серых камнях.
Дом Бейнира стоял у края зеленой лужайки, окруженной низкой оградой из крупных валунов. Главный вход выходил на мощеную плоскими камнями площадку, а за домом, на ухоженной и удобренной траве, паслись овцы и коровы.
Там же, на заднем дворе, чуть в отдалении, стояли хлев, овчарня, амбар, сеновал и несколько хозяйственных построек. Все строения были очень похожи и отличались только размерами: толстые стены, до половины сложенные из камней, продолжались выше бревенчатым срубом из не менее толстых бревен, крыша, по форме напоминающая лодку или корабль, перевернутый вверх дном, была покрыта плотно подогнанными деревянными плашками, походившими на чешуйки огромного чудовища. Старый деревенский шаман утверждал, что это чешуя морского зверя, которого можно призвать из глубин, если кто-то вздумает всерьез угрожать поселению; Альвдис знала, что это дерево. Однако и существование зверя нельзя было отрицать. Иногда девушке казалось, будто он совсем близко, скользит под гладью воды, только не показывается. Скорее всего, так и было: Альвдис хорошо чувствовала чуждых существ.
От пристани к дому вождя вела мощеная горбылем дорога, извиваясь между холмами и скалами. Чужак, увидевший это место с воды, мог бы счесть одинокий богатый дом легкой добычей, но быстро бы за это поплатился. Неподалеку, за холмами и перелесками, прятались фермы дружинников Бейнира и других людей, живших под его рукой и защитой, и если проплыть дальше по фьорду, становилось видно: они не так далеко от главного дома. Каждый фермер умел держать в руках оружие, каждый отправлялся в походы за выкупом и добычей, прежде чем накопил достаточно серебра для постройки фермы и покупки скота. Многие продолжали ходить в плавания с Бейниром, даже осев на земле: серебро и золото никогда не будет лишним, а слава и песни о подвигах – еще желанней богатств.
Обычно в походы собирались после жатвы и сенокоса, в конце лета, чтобы вернуться до зимних штормов; так было и в этот раз. Только не все мужчины возвратятся в свои дома. Впрочем, богатая добыча осушит слезы, для павших еще раз принесут жертвы и выпьют погребальный эль, хоть и изрядно запоздавший, осиротевшим домам дадут в помощь рабов, захваченных в монастыре, а к весне вдовы введут в дома новых мужей. Это жизнь.
Дом Бейнира жил, рос, старел и обновлялся вместе с поколениями семьи. Если из каменной части стены, сложенной из огромных валунов и камней, подогнанных друг к другу без скрепляющего раствора, выпадал кусок, мужчины под руководством самого сведущего в этом деле восстанавливали ущерб. Конечно, Бейнир и остальные поселяне не ждали, пока это произойдет, – каждую весну, когда сходил снег, несколько рабов проверяли каждый камешек, чтобы вовремя поправить слабое место и не допустить обрушения. Гораздо чаще требовался присмотр за срубом и крышей: толстые бревна успешно противостояли ветрам и метелям, но все же страдали от них сильнее, чем серый местный камень. После сбора урожая все жители фермы, включая женщин и детей, несколько дней тщательно конопатили щели, неизбежно возникающие в срубе: бревна давали трещины, дом дышал, шевелился, словно великан, погруженный в глубокий сон, но все еще живущий странной медленной жизнью.
Крыша же вообще была постоянной заботой мальчишек и тех из рабов, кто не отличался высоким ростом и крепостью телесной. Альвдис никогда не упускала случая забраться на крышу. Когда она была еще совсем девчонкой, ей, как и любому ребенку на ферме, позволялось делать все, что душа пожелает: бродить по лугам, холмам и горам, собирать ягоды, травы и птичьи яйца, помогать женщинам в доме, если возникало такое желание, или играть в немудреные детские игры. Потом дети подрастали, и их приставляли к делу: пасти коз, помогать на кухне, в поле, в огороде, во дворе. Альвдис, старшая и единственная пока дочь Бейнира, должна была изучить все премудрости управления хозяйством и домом: ей предстояло выйти замуж за достойного человека, который даст за нее достойный выкуп – а отец даст за дочерью солидное приданое. У нее будет свой дом, своя семья, большое хозяйство, требующее постоянного внимания. Альвдис была прилежной ученицей, вдумчивой и внимательной. Ей нравилось во все вникать, во всем принимать участие, но иногда хотелось просто бездумно бродить по окрестностям или, например, сидеть на крыше и прилаживать новую деревянную плашку на место начавшей гнить или пострадавшей от жучка-древоточца. Братец Тейт тоже любил посидеть на крыше. Здесь можно болтать за работой, не опасаясь, что Далла прикажет заняться своими делами, пошлет Альвдис прясть, а сына – присмотреть за козами или поупражняться в обращении с оружием.
Тейт, казалось, не замечал, что его мать не одобряет его дружбы с единокровной сестрой, но Альвдис прекрасно видела: мачеха ждет не дождется, чтобы падчерицу выдали замуж. Нет, Далла никогда не причиняла Альвдис зла, но и никогда не принимала ее как члена семьи. Бейнир дочь любил, но с Даллой предпочитал не спорить.
Главная дверь, ведущая в дом, была двустворчатой, каждая створка плотно подогнана по месту, петли смазаны. Альвдис помнила, как эти створки повесили на место, но прежде пригласили мастера из соседней долины, который на всю округу славился как искусный резчик по дереву – не тот, что жил у самого начала фьорда и занимался исключительно кораблями и наверением чар на фигуры драконов, а тот, который умел приложить руку к жилищу. Мастер действительно оправдал свою славу, почти месяц он колдовал над дверью, из-под резца выползала вкусно пахнущая стружка, а из дерева проступал объемный рисунок: Фрейр и Фрейя, протянувшие навстречу друг другу руки. Когда двери закрывали – ладони богов соприкасались.
Альвдис прошла в двери, широко раскрытые по случаю теплого дня и прекрасной погоды. Несколько лет назад часть дома около главной двери отгородили так, что образовалось помещение, где можно оставить плащ или лыжи, и даже оружие, для чего была устроена стойка у стены справа. Напротив входа была еще одна дверь – она вела в кладовые и дальше, на задний двор. Конечно, для украшения этой двери мастера не звали, но и среди местных жителей нашелся умелец, вырезавший солнечное колесо, символ богатства и достатка.
Слева вход в большой зал был закрыт тяжелым занавесом из искусно обработанной и выкрашенной кожи, сейчас он тоже был сдвинут в сторону, чтобы впустить свежий воздух. Альвдис прошла в зал. Два ряда сплошь покрытых резьбой, изображающей ветви Иггдрасиля, столбов подпирали стропила, державшие на себе тяжесть крыши. Помост вдоль стен недавно меняли, свежие доски, выструганные почти до идеальной гладкости, еще не успели потемнеть. Альвдис сразу отметила, что все идет как надо: рабы уже принесли дрова, в яме для приготовления мяса вовсю горел огонь, скоро от дров останутся лишь алые угли – и над ними установят вертел с поросенком или барашком. В основном очаге огонь зажгут позже, когда на улице стемнеет, пока достаточно света проникало в дом сквозь окна под крышей и дымоход. По большей части, еду готовили на кухне, в которую вела дверь в левой стене. Кухню, кстати, Бейнир пристроил по просьбе Даллы, которая привыкла к такому новшеству в доме родителей. Альвдис быстро это оценила: отдельное помещение для приготовления пищи решило множество проблем, например, женщинам не приходилось прогонять любопытствующих, желающих попробовать и посоветовать, да и припасы теперь расходовались гораздо экономнее. Но мясо все еще часто готовили в большом зале, особенно если в доме собирались гости или дружинники Бейнира.
