Галя закрыла окно, и девушки вышли.

Закрывшись в кабинке, и достав из кармашка юбки бумажную салфетку, задрала подол, и стянула трусы. Раздвинула ноги, и наклонившись над унитазом, и упираясь локтями в коленки, приподняла попу.

Нет, жопу!

Крупная была женщина!

Шумно лилась моча, вспенивая воду. Напрягая живот, и втягивая сфинктер, хотела выпустить газы без звука, но не сдержалась и громко запердела! Подтёрлась салфеткой, и вытерев ею же руки, оправила юбку, оглаживая бёдра.

Поправляя причёску перед зеркалом, сунула руку под мышку и, передёрнув плечом, поправила лифчик.

Не вымыв рук, вышла из туалета.

Дрочила хуй. Слюной, залупу Измазав, сунула в пизду, Он затыкал ей пальцем жопу, И щупал влажную манду. И позабыв, про стыд и горе, Она еблась, серел рассвет; Гандон болтался на заборе, И в окнах, с видами на море, Не отражался лунный свет

Дарья Михайловна – крупная женщина.

Крупная, во всех смыслах, этого слова: рост метр восемьдесят пять, широкие, необхватные бёдра, и круто выпирающие назад, булки ягодиц. Бюст, седьмого размера!

– Аэродром – говорил Альберт, покойный муж, когда, лёжа на ней и щекоча волосатой грудью соски, швыркал влагалище длинным, и толстым членом.

С мужем она прожила тринадцать лет.

Семейная жизнь – первая её тайна, тщательно, от всех, скрываемая.

Альберт работал сантехником.

И пил, пил, пил.

В сексе не было удовлетворения.

Муж быстро кончал, а излившись, отваливался и засыпал, не успев отвернуться к стене.

Поначалу страдала из-за этого.

Потом приспособилась.

Когда он засыпал, ласкала пальцем клитор, ещё не остывший от возбуждения, и тяжело дыша, прикусывала губу, чтобы не разбудить, стонами, мужа.

Три раза лежала в гинекологии.

Два раза, с кровотечением.

А в третий, с кровотечением, и разрывом заднего свода шейки матки.

Три раза он насиловал её.

С грубой, звериной жестокостью. Пьяный, с налитыми кровью глазами, зажимая ей рот рукой.

Она кричала, от боли, когда он насиловал её в первый раз.

В третий раз потеряла сознание, от болевого шока.

Он кончил, и отвалился. И уснул. Придя в себя, сама вызвала скорую.

Член профкома, член партии, она быстро продвигалась по карьерной лестнице. Выписавшись из клиники, пришла к парторгу и сказала, что будет разводиться.

– Ну что сказать? Разводись. Но по партийной линии, продвижения уже не будет.

Она подала заявление на развод.

Альберт умер через семь месяцев, от цирроза печени. С квартиры Дарья съехала, и жила в общежитии. После похорон, свекровь, жившая отдельно, с младшим сыном, инвалидом ДЦБ, предложила жить вместе. Нину Марковну, она называла мамой, и после развода. А свекровь относилась к Дарье, как дочери. Может быть ещё и поэтому, она так долго не могла решиться на развод. Свекровь не перенесла горя. Заболела, и через два месяца умерла. Дарья осталась, в двухкомнатной квартире, с инвалидом. Она не смогла нарушить обещание, данное свекрови: не отдавать Вениамина в дом инвалидов. Вениамин был безобидный, тихий. Особого ухода ему не требовалось. Только в ванне он не мог помыться сам, завязать шнурки на ботинках, да натянуть майку (или дашку). И говорил; заикаясь, и растягивая слова.

Утром, пятого дня после похорон свекрови, Дарья обувалась в прихожей.

Вениамин стоял в проёме комнатной двери, прислонившись к косяку.

Он, с первого дня, так провожал её на работу. И, так же, встречал.

Открывая дверь, она сморщилась и повела носом. Острый запах пота исходил от Вениамина.

– Вечером будешь мыться. Пока.

– Ддддооооосвидааааания Ддддаааша.

Вечером, набрав в ванну воды и взбив шампунь до пены, позвала

– Вениамин!

Он пришёл. С полотенцем.

– Почему не разделся?

Дарья, с улыбкой, смотрела на него, сверху вниз.

Альберт был выше Дарьи. А Вениамин, низкорослый, и сухощавый.

У него покраснели мочки ушей.

– Я что, голого мужчину не видела? Раздевайся. Подожди. Дай, я сама.

Расстегнула, и сняла с него рубашку. Присела, и отодвинула полотенце, которое, он, держал перед собой. И замерла.

Перед её носом, оттопырилось трико. Дрожащими руками потянула трико. Но оно не снималось, зацепившись резинкой за … за .... Заколотилось сердце, и в сводах появилась, тянущая истомой, боль. Дарья, пальцами, подцепила резинку трико, оттянула, и дёрнула вниз!

Длинный и толстый член, упруго качнувшись, напряжённо замер.

Резко пахнуло прокисшим потом, вперемешь с говном, давно не мытой жопы инвалида. Но Дарья пялилась на член, словно завороженная, и даже не поморщилась.

– «Как у Альберта»

Дарья мыла Вениамина, натыкаясь взглядом на член, высовывающийся из пены. Обтирая, через полотенце, коснулась члена, и содрогнулась: от желания, охватившего, словно пламя, всю её плоть. Дарья выпрямилась и легонько подтолкнула Вениамина в плечо.

– В мою – когда он хотел идти в свою комнату – Ложись.

Вениамин сел, а потом лёг на кровать. Она разделась, легла рядом, и потянула его на себя. Голова Вениамина лежит на её груди. Он, мыча и дёргаясь, тычется, не попадая, и наконец, сваливается с неё. Дарья поставила его на колени. Встала раком, подставив зад, и уткнувшись головой в подушку, раздвинула руками ягодицы. Он мычал, тыркался по ляжкам, больно впиваясь костлявыми пальцами в кожу на спине. Она водила задом из стороны в сторону, и сверху вниз, пытаясь поймать член, и насадиться.

Не получилось.

Дарья легла на него, зажав, член, между ног. Тщедушный Вениамин, придавленный бабищей, стал задыхаться. Дарья встала, и постелила на полу.

– Иди. Сюда ложись.

Расставив ноги, встала над ним. Приседая, левой держала член, а правой раздвинула губы. И поймала. Член погружался во влагалище. Когда появилась боль, она поняла, что поза выбрана неправильная. Проникновение было глубоким, и неконтролируемым. Медленно снялась, и встала на колени. Снова, держа левой рукой член, а правой раздвинув губы, поймала его. Двигалась медленно, короткими и плавными тычками. Он кончил через минуту, дёргаясь, сипя, и брызгая слюной.

Дарья огорчилась.

Но через час, позвав его пить чай, увидела, что у Вениамина стоит. Снова постелила на полу. Встала на колени, и натянувшись на, торчащий как кол, член, двигалась короткими, и плавными толчками. Совокупление длилось дольше. Вениамин кончил ещё раз. Но Дарья не дошла.

С этого дня, каждый вечер, она водила его в свою комнату. По два раза.

Прошло две недели. Дарья, ни разу, не испытала оргазма. И это, раздражало её. Вечером пили чай. Вениамин уронил, и разбил стакан.

– Да что опять с тобой?

Взяв тряпку, убрала осколки, и поддёрнув, коротенькое, домашнее платье, наклонилась, и стала вытирать пол. Вениамин смотрел, как ёрзают ягодицы. Смотрел на чёрный пучок между её ног. И когда Дарья приблизилась, сунулся рукой. Пальцы, скользнув по губам, задели клитор. От неожиданности, Дарья замерла, и выпрямившись, замахнулась тряпкой. У Вениамина были сняты штаны, и член торчал, целясь, Дарье, между ног. Бросив тряпку, сгребла и поволокла, его, в спальню.

Не раздеваясь, села над ним, и насадившись, прикоснулась к клитору средним пальцем. По лобку побежали мурашки. Но ласкать клитор одной рукой, а другой, ограничивать глубину погружения, было неудобно. Она быстро устала. От напряжения заболели ноги. Тогда Дарья опёрлась правой рукой о его колено, и совершая фрикции влагалищем, левой ласкала клитор. От низа живота, к груди, плеснулись волны наслаждения. Не сдерживая стонов, стала двигаться резче, насаживаясь глубже. На пике чувственного наслаждения, потеряв контроль, погрузила в себя почти весь член. И в это мгновение Вениамин задёргался, изливаясь. От острой боли, едва не лишилась сознания. Два дня кровоточило, как при месячных. Но всё обошлось.

Через два дня пошла к гинекологу.