– В прошлом году я брал напрокат костюм Деда Мороза! – заулыбался Илья. – Скоро Новый год, обязательно возьму снова.

– Зачем? – удивляюсь я.

– Знаешь… – его лицо становится задумчивым. – Мне нравится взгляд ребенка, который верит в чудеса. Когда я в роли Деда, я вижу восторг, удивление и веру.

Илья то много шутит, то становится серьезным. И щедро заказывает шампанское – бутылку за бутылкой. Моя голова плывет от алкоголя, танцев и открывающихся в одном человеке образов. Я болтаю и заигрываю, затем вдруг впадаю в ступор – во мне борются два чувства. Одно говорит: «Фу! Какой урод!» Второе: «Боже! Какой красивый!»

Мы не заметили, как пронеслось время. В шесть утра при закрытии ресторана Илья шепчет мне, провожая нас с подругами у такси: «Дай телефончик!» Я диктую и вижу, что записать ему не на чем. Всю дорогу домой, а потом два длинных дня я боюсь, что он забудет мой номер.

Мы подъехали к цеху. В трех метрах от входа стоят несколько переполненных мусорных баков, рядом валяется куча бытового хлама.

Две огромные ступеньки вниз, темный коридор с плотно утоптанной грязью и невероятно крутая и звонкая железная лестница наверх привели нас к двери. Илья ее распахнул и пропустил меня вперед.

– Закройте быстро дверь! Тесто опадет!!! – оглушил нас резкий властный голос с порога. Я замерла.

– Это наши соседи, не пугайся, – Илья зашел и за руку потянул меня за собой.

– Вернее, мы арендуем у них часть цеха. Валентина Михайловна – хозяйка медной горы, она в этом цехе всю жизнь работает и чувствует себя главной.

Мои металлические набойки громко цокают по неровному полу из коричневой плитки – такой в детстве были выложены школьные туалеты. Приторный аромат рома, ванили и выпечки кружит голову, а каждый мой шаг колоколом отзывается в нескончаемом коридоре, перебивая звуки гудящего оборудования и громкой переклички людей. Вдоль голубых стен с глубокими трещинами бесконечными рядами стоят коробки с тортами. Мимо нас, протискиваясь бочком, пробегают, здороваясь, женщины в перепачканной спецодежде. Одеты кто во что горазд: кто в голубом фартуке и пестрых штанах, кто в халате цвета фуксии с оторванным карманом, кто в косынке, кто в колпаке, кто в одноразовых голубых шапочках… Единственное сходство – это цветные пластиковые шлепанцы на ногах, но надеты они на всевозможных цветов и мастей носки. Среди всех выделяется Валентина Михайловна – невысокая женщина плотного телосложения в безупречно белом халате. Вокруг ее головы аккуратно уложена коса, глаза цвета темного шоколада строго следят за порядком. Твердым хозяйским шагом она обходит свои владения и громко раздает указания.

В тесном офисе, куда мы завернули, много столов, бумаг и целых два компьютера – роскошь по пермским меркам для 2000 года. Незнакомые странные люди обсуждают кого-то.

– Привет! Пошли покурим! – первым делом предлагает нам лысоватый мужчина с большими усами – бухгалтер Витя. Он же снабженец, администратор и еще много должностей в одном лице.

– Пошли, – соглашается Илья.

Я облегченно выдыхаю, покидая офисное общество.

В курилке Витя делится производственными проблемами:

– Сгущенку опять не привезли. Пекарю снова придется в ночь выходить. Как уговаривать – ума не приложу. Завтра поставка в область, продукции на отгрузку в город, боюсь, не хватит.

– А ее оплатили? Сгущенку? – спрашивает Илья.

– Конечно! Ты же платежку вчера в банк увез.

– Сегодня нужно в банк? А то мы на стройку собрались, вернемся не скоро.

– Нет, сегодня на счете ноль, переводить нечего. До дебиторки руки никак не доходят, ничего не успеваю…

Илья везет меня знакомить со своей мечтой. Крохотный корпоративный автомобиль «Ока» дрожит и подпрыгивает на каждой кочке. Мне кажется, что он развалится. Бесконечно длинная темная дорога мимо заводов с полуголыми деревьями и забрызганными грязью кустами забита грузовиками. Илья лихо обгоняет фуры и, сокращая путь, сворачивает в переулки, известные только ему. Ветер срывает остатки желтых и красных листьев и небрежно раскидывает их по лужам. Серые прохожие толпятся на автобусных остановках. Иногда, когда начинает моросить дождь, открываются редкие пестрые зонтики.

– Господи, как здесь люди живут? – удивляюсь я вслух, наблюдая унылую картину.

Посреди месива глины, грязи и мусора на деревенской улице из светлого пенобетона с неряшливыми черными швами сложен этаж с пустыми глазницами окон. За уродливым зародышем дома стоит баня.

– Завтра начнут класть второй этаж. Надо торопиться до заморозков завести под крышу! Уже третью бригаду поменял, нифига работать не хотят! – энергично делится Илья, демонстрируя мне свой будущий дом.

Когда он говорит о стройке, его голос становится звонче, а промежутки между словами короче, как будто он торопится успеть рассказать все. Нам навстречу выходят рабочие.

– Здравствуй, Илья! Не переживай, все успеем! Сейчас перекусим и продолжим, – с восточным акцентом говорит старший.

– Как не приеду, вы все перекусываете да перекуриваете! Авансов больше никаких не будет. Как закончите кладку, только тогда расчет! – злится Илья.

– Договорились, Илья!

– А зачем тебе одному такой большой дом? Сколько здесь метров? – шагаю я по краешку фундамента в проеме под гаражные ворота, держась за его вытянутую руку.

– Фундамент десять на девять.

– Представляешь, как мыть 180 квадратных метров пола?

– Не знаю. Как-то не думал об этом. А ты сошьешь сюда шторы?

– Шторы? Конечно! – съежившись от ветра, улыбаюсь я, мечтая побыстрее вернуться в человеческие условия.

На обратной дороге Илья спрашивает, что подарить мне на день рождения. «Блин. Уже через две недели! Готова я его друзьям представить?» – пронеслось у меня в голове. Я вспомнила, как отмечали мое 25-летие на Сахалине. Двести гостей в лучшем ресторане. Многие заходили и восклицали: «Ах, вот где все розы! Мы объехали весь Южный в поиске цветов», – и дарили мне огромные алые охапки из 25 штук. Было хорошо видно, что букеты предназначались для радости, но не моей, а Владимира Валентиновича. Я знала из всех гостей человек пятнадцать, остальных видела в первый и последний раз.

Картинка из недавнего прошлого сделала свое дело – я развернулась к Илье и с гордой осанкой, подперев рукой правый бок, пафосно произнесла:

– Как что? Машину или бриллианты!

Его лицо ничего не выражает, он сосредоточен на дороге. Но я вижу, как голова вжалась в плечи. Мне становится стыдно. Я кладу ладонь на его руку, держащую руль:

– Прости. Я пошутила, Илья. Подари мне, пожалуйста, перчатки.

На фоне Лериного отца мне кажется, что Илья «не моего поля ягода»: у него растет сын Пашка в какой-то деревне Кировской области, сам Илья живет в коммунальной комнате. Но жизнь настойчиво показывает и открывает мне его достоинства. Мысли, что с этим мужчиной мне не по пути, разбиваются. И оказывается, что главное уже решено за нас.

В прихожей все замерли – я, мои родители и Илья, склонившийся над шнурками ботинок, – после громких слов Леры:

– Дядя Илья, оставайтесь у нас жить – нашим папой будете!

Тиканье кухонных часов раздается на всю квартиру. Мне кажется, проходит вечность. «Как реагировать? Что сказать? – суетится мой ум. – Жуть как неудобно». Илья выпрямляется, подмигивает Лере и говорит: «Спасибо! Посмотрим!» Жмет моему отцу руку, мы прощаемся и выходим. Я сажусь за руль.

Это важный показатель: если кавалер доверяет мне машину, у него есть шансы мне понравиться. Сегодня мой день рождения, мне исполнилось 32. Я специально отказалась от вина, чтобы использовать возможность побыть за рулем. Для меня это лучший подарок, пожалуй.