— Похоже у тебя это входит в привычку, — глядя прямо перед собой, начинает она разговор.

— Что именно? — не могу уловить нить ее суждений.

— Подвозить меня. Или я зря отменила такси? — в голосе явно читается усталость, чему я совершенно не удивляюсь, если учесть, как она провела сегодняшний вечер. Я устраиваюсь на сидении в пол-оборота, пытаясь понять, чем вызваны такие перемены в ее поведении. Она упорно продолжает следить за улицей, не стремиться узнать, почему я стою здесь в полчетвертого утра, как будто нет ничего удивительного в том, что домой ее сегодня повезу именно я.

— Не зря, поехали, — завожу двигатель и выезжаю на дорогу. Проходит минут десять полнейшей бьющей по ушам тишины, и я, не в силах и дальше терпеть не понятное мне молчание, резко сворачиваю с проезжей части, останавливаясь у какого-то магазина.

— Давай с тобой сразу все проясним. Мне не пятнадцать, поэтому не вижу смысла ходить вокруг да около. Если ты со мной, то ты со мной до конца, не размениваясь на других, — выдаю ей довольно нервно. Она, словно проснувшись, удивленно округляет глаза, слегка приоткрывает губы, и, повернувшись ко мне, уже не сводит с меня взгляда. — Не должно быть никаких бывших, знакомых и тем более новых знакомых. Ты либо моя, целиком и полностью, либо действительно лучше слови машину.

Опять повисает тишина, и я начинаю отстукивать пальцами одному лишь мне известную мелодию, ожидая от нее хоть слова.

— Хорошо, — довольно уверено заявляет мне Маша, и вновь замолкает.

— И как мне расценивать твой ответ?

— Думаю, можешь считать, что я согласна с твоим условием, раз я не пошла голосовать на дорогу, а до сих пор сижу здесь.

— Вот и славно, — я вновь поворачиваю ключ и выезжаю на полосу.

— Андрей, — начинает она разговор, — ты видел, как я танцую с Тихоновым?

— Да, — не вижу смысла отрицать и киваю.

— Ты поэтому не подошел ко мне?

— Нет, — вновь отвечаю честно. — Я собственник, с этим я спорить не стану, и когда я говорю, что ты моя — значит никаких танцев, объятий я терпеть не буду. Но это не значит, что я стану ходить за тобой попятам, во всем ограничивая. Единственное, что мне от тебя нужно, это верность. В остальном, ты свободна, как ветер.

— То есть ты что, не хотел мне мешать отдыхать? — нет предела ее удивлению.

Я неопределенно веду бровью, оставив вопрос без ответа.

— А что ты там делал? Отдыхал с друзьями, — несколько раз она кидает взгляд на мой профиль, долго не решаясь задать вопрос.

— Нет, забирал брата.

Одному богу известно, каких трудов мне стоило сдержаться и не надавать ему по шее, заставить сесть в машину и отвезти в родительский дом.

— И часто тебе приходится его забирать?

— Трудно ответить… Бывает, он месяцами из дома не выходит, а иногда неделями пропадает неизвестно где. Мне, в принципе, плевать, взрослый мужик, сам разберется, как свою жизнь устраивать, но мама обрывает мой телефон, как только Серега уходит в очередной загул.

— Так у него что, проблемы с алкоголем?

— Скорее с воспитанием… Младших всегда больше балуют, вот и вырос законченным эгоистом.

Мы подъезжаем к дому, и я глушу двигатель.

— И что ты делаешь, когда находишь его?

— Обычно отвожу домой, если вижу, что он уже не в состоянии здраво мыслить, вот как сегодня, например. Либо отзваниваюсь маме, что все нормально и занимаюсь своими делами. Какие у тебя планы на завтра? — не желаю и дальше развивать эту тему, увожу разговор в другое русло.

— Грандиозные, — смеется Маша, — будем с девчонками обои клеить. Надо еще кучу вещей собрать, так что день обещает быть сумасшедшим.

— Как насчет дополнительных рук? Я не врал, когда говорил, что они на многое сгодятся.

— Я в этом не сомневаюсь, — поудобней откидывается на сидении. — Но у тебя, наверняка, свои дела… Может быть встретимся вечером… Если у тебя нет никаких планов, конечно…

— Боже, звучит, как приглашение на свидание, — трудно оставаться серьезным, когда ее лицо мгновенно становиться пунцовым. Она тоже прыскает от смеха, говоря, что я не выносим. А я, как заворожённый, смотрю на ее смуглую от загара кожу, не прикрытые одеждой ключицы и хрупкие плечи. Я протягиваю руку, чтобы притянуть ее к себе и помочь устроиться на моих коленях, значительно раньше, чем ко мне возвращается способность мыслить. Она на расстоянии одного вдоха, так близко, что я могу разглядеть небольшую родинку на правой щеке, ее слегка потемневшие глаза и бешено колотящийся пульс на шее. Этого вполне достаточно, чтобы окончательно потерять голову, впиться в ее губы требовательным поцелуем и вздрогнуть всем телом от пронзившего стрелой осознания, что я никогда не смогу отпустить эту девушку. Она прижимается ко мне, такая мягкая и податливая, проводит руками по моим плечам и поднимается вверх, касаясь щек и останавливая их на затылке. Теперь не понять кто из нас главный, кто контролирует ситуацию… Ее тело выгибается дугой, стремясь к еще большей близости, а я не могу заставить себя прекратить эту сладостную муку. Мои руки везде, и я сам не знаю, в какой момент они оказываются под ее бельем, но стон, невольно вырвавшийся из ее губ, подтверждает, что границы между нами окончательно стерты. Мои пальцы достигают ее чувствительной точки, и Маша еще сильней прижимается ко мне, забывая отвечать на мои поцелуи, и… И ничто не способно так быстро заставить опомниться двух обезумевших людей, как внезапно зазвонивший мобильный.

— Девушка, а у вас внизу, случайно, места не осталось? А то столько сумок, что наверх не помещаются, — обращается ко мне мужчина средних лет, и мне ничего не остается, кроме как встать со своей полки и позволить ему разместить свой багаж в ящике под моим матрацем.

— Вот спасибо! А то пришлось бы на этих баулах спать, — весело приговаривает пассажир, и покончив со своими нехитрыми манипуляциями, вытирает лоб тыльной стороной ладони. — Далеко едите? Я в пять утра выходить буду, не хотелось бы вас тревожить. Вы ж, молодежь, поспать любите, у самого дочка-подросток. Так ни дай бог раньше двенадцати ее поднять, весь день будет недовольно сопеть. А я, знаете ли, с детства с петухами вставать привык, в деревне вырос, не люблю своё время зря растрачивать. А сейчас что: до восхода солнца в интернете сидят, а потом полдня отсыпаются! Ругай — не ругай! Все, как об стенку горох!

— Ой, не говорите! У меня внучок, в шестой класс пойдет этой осенью, все лето в этом компьютере. Нет чтоб с мальчишками по дворам носиться, — раздается голос миниатюрной бабульки с соседнего места. — И на кой черт эти адские машины изобрели! Жили и бед не знали! А сейчас и поговорить со стариками лишний раз не могут, все что-то там выглядывают, выглядывают!

— Ну, все же польза небольшая есть! Сам, знаете ли, иной раз информацию оттуда черпаю, но вот подростковая одержимость на лицо, — присаживаясь за столик, он продолжает развивать эту тему. Я располагаюсь на краю своей полки, отворачиваюсь к окну и стараюсь не вникать в их беседу. Извечная тема отцов и детей меня волнует меньше всего… Сегодня вечером я обниму свою маму, крепко поцелую папину пухлую щеку и засну в своей мягкой кровати. Но, что-то подсказывает мне, что поселившееся внутри меня чувство щемящей тоски не развеять ни домашней едой, ни родными стенами, ни теплыми руками моих родителей…

Андрей так и не приехал, ни вчера, ни сегодня, чтобы проводить меня на поезд. Я не могла не заметить, как он вдруг напрягся, слушая чей-то голос по ту сторону трубки, как сухо и бесцветно звучал его голос, когда он, не глядя на меня, сообщил, что ему срочно нужно отъехать… Я не могла не заметить, что он даже не повернулся, чтобы увидеть, как я махнула ему на прощание своей рукой. Я не получила ни одного смс, не ответила ни на один его звонок, по той простой причине, что он так и не позвонил…

Наверное, это конец? Я сломала всю голову, пытаясь найти объяснение, ведь не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что он не меньше меня желает продолжения наших отношений… Может он врал, говоря, что абсолютно свободен? Может он был в ссоре с любимой девушкой, и я так удачно подвернулась на его пути? А сейчас она решила вернуться, и мне стоит благодарить Бога за то, что Андрей не успел мной воспользоваться? Хотя… Хуже бы явно не стало, раздайся звонок на полчаса позже, потому что свое сердце ему я уже отдала.