Кагайя? Знакомое имя. Уж не о ней ли упоминал юноша-колдун?

— М-да, а волшебство-то с минуты на минуту рассеется, — заметила женщина, окинув Гвендолин критическим взглядом.

— Скоро? А разве оно еще не?..

— Когда чары спадут, превратишься в крысу.

Вот обрадовала!

— Ступай за мной, что-нибудь придумаем. — Перекинув кадку в другую руку, она зашагала прочь от ворот по дороге, втиснутой между парой живописных водоемов. Гвендолин послушно поплелась следом, мелко дрожа от холода, прокравшегося под одежду. В голове крутился вопрос: «Вы вправду мне поможете?» — но задать его она так и не решилась.

Дорога чуть-чуть забирала влево, а над водоемами склонялись деревья с гибкими ветвями, усыпанными цветами. К сожалению, за всей этой красотой не было видно цели путешествия.

— Тебя звать-то как?

— Гвендолин.

— А я Нанну. Присматриваю за бассейнами и каналами замка.

— Почему же вы не превращаетесь?..

— Чтобы содержать замок, требуется уйма слуг, а из грызунов не слишком расторопные работники, — Нанну усмехнулась. — Вот ведьма и сохраняет нам человеческий облик.

— Значит, вы тоже из… моего мира?

— Нет. Я родом из Города-на-Болотах… Повезло, что задержалась сегодня допоздна с кормежкой рыб.

— Повезло? — скривилась Гвендолин, чувствуя, как к горлу подступают рыдания. — Какое везение, если я вот-вот грянусь оземь и обернусь каким-то грызуном!

— Ну-ну, не реви. И не привередничай. Грызун, не грызун, главное — жива и здорова. Шша не стали бы с тобой церемониться.

Впереди показался горбатый мостик, перекинутый через речку. Речка была мелкой, не глубже человеческого роста, и вода в ней насыщенного изумрудного цвета просвечивала до дна.

— Одного не возьму в толк, — рассуждала Нанну. — Почему доброхот, наградивший тебя волшебной защитой, не помог вернуться в людской мир?

— Он пытался, только я сама не захотела. Мой кузен, Дэнни, угодил в тень прямо на моих глазах… — Гвендолин запнулась и сглотнула. Поспевать за Нанну становилось трудновато. — Чудище сцапало его и утащило, я даже пикнуть не успела. Потом появился тот мальчишка, весь из себя, и сходу напустился на меня, чтобы убиралась. Но я ведь за Дэнни в ответе, ему всего десять! Тетушка Тэххи с меня голову снимет, что не уследила, а про монстров ей нечего и рассказывать…

— Кузен? — нахмурилась Нанну. — Плохо.

Какое-то время она шла молча, погрузившись в раздумья. Затем, словно очнувшись, спросила:

— Что ещё за мальчишка?

— Да он как-то не представился, — Гвендолин пожала плечами.

— Уж не Айхе ли?.. Да ну, чушь собачья, — Нанну резко хохотнула — наверное, предположение показалось ей ужасно нелепым. — Этот паршивый щенок не стал бы тебе помогать. Скорее, кто-нибудь из духов леса прикинулся человеком или объявился новый колдун. Неплохо бы: пора нашу Ведьму приструнить, а то совсем распустилась. В здешних краях она — полновластная хозяйка; сама сочиняет законы, сама карает за их нарушение, сама решает, кого казнить, а кого миловать. С ней могла бы потягаться лишь Цирцея, но у них договор о невмешательстве.

— Значит, волшебство и здесь — редкая штука, — пробормотала Гвендолин, не особо вникая в суть разговора. Горестные предчувствия терзали душу.

— Нет, но людей с чародейской кровью и впрямь раз, два — и обчелся. Я всего двоих и встречала. — Нанну понизила голос до шепота. — Будь их больше, мы бы не влачили рабское существование. Хоть один порядочный да сыскался бы. Такой, знаешь, с обостренным чувством справедливости. Когда появился Айхе, многие воспрянули духом, но — увы. Бродят слухи, будто за колдовской дар он продал Кагайе душу, и теперь она помыкает им, как ей заблагорассудится: заставляет творить всякие мерзости…

— Я надеялась на помощь, — пробормотала Гвендолин, задыхаясь от быстрой ходьбы. Зубы уже клацали от холода. — С Дэнни.

— Поверь на слово: милосердной Кагайю не назовешь. Тут тебе вряд ли обломится что-то путное.

— Тогда я пойду к этому Айхе.

— Забудь, — Нанну придержала ее за плечо, — и послушай. Твой брат сейчас в безопасности. Не дома, конечно, но хотя бы жив, здоров. Пока он в облике крысы, шша его не тронут. Главное, чтобы не сунулся в замок, иначе Кагайя скормит его своим питомцам — те еще чудища.

— Ой.

— Я сейчас отведу тебя к ведьме, представлю своей племянницей. Скажу, что после гибели Города-на-Болотах, ты со своей матерью, моей сестрой, несколько лет скиталась по Пустоши. Я слышала, там до сих пор встречаются кочевники, и они умеют защищаться от ночного мрака. Про мир людей — ни слова. Про брата тоже. И о том мальчишке помалкивай. Запомнила?

Гвендолин едва успела скрепя сердце согласиться, как откуда ни возьмись на дорогу вывалились трое добрых молодцев. Их угрюмые физиономии существенно разнились между собой: одна обладала топорной квадратной челюстью, другую украшала пара волосатых бородавок, а третья оканчивалась аморфным жирным подбородком, сползшим за воротник рубахи. Но несмотря на это они были странно, неуловимо похожи. Может быть, злобными, сощуренными глазками, или кривыми и шишковатыми лысыми черепами, или прущей сквозь поры свирепостью. Одно не вызывало сомнения: явились они исключительно по ее, Гвендолин, душу.

Заметив их, Нанну оторопела, по ее лицу мелькнула тень испуга. Однако это длилось не дольше пары секунд. Крепко стиснув тонкие губы, она расправила плечи, выпятила грудь, вздернула подбородок и с царственным видом поплыла навстречу мужчинам.

Гвендолин подавила абсурдный порыв спрятаться за ее тощей спиной и совершила попытку напустить на себя столь же надменную мину.

— Вот здрасте! — в голосе Нанну прорезались неприятные визгливые нотки. — Как помогать, никого не докличешься, а тут нате вам — ныряльщики в полном составе. И где, скажите на милость, вас гарпии носили, когда я горбатилась над третьим каналом? Вы вообще в курсе, что там сдохло семь рыб?

Добрые — или не добрые, это уж как поглядеть — молодцы на претензии не купились. Их взоры уперлись в Гвендолин, робко топчущуюся в сторонке с самым жалким видом.

— Ты нам зубы не заговаривай, — посоветовал Жирный. Когда он говорил, по его оплывшему, второму, подбородку забавно елозил первый — маленький и кругленький, как коленка младенца. — Кто это с тобой?

— Племянница, — не моргнув глазом соврала Нанну. — Вам-то какое дело? Почему рыбьи трупы до сих пор плавают, я спрашиваю? Вы что, хотите, чтобы весь канал протух?

— Угу, — хохотнул Квадратный. — Тогда госпожа осерчает, вышвырнет тебя вон, и некому станет капать нам на мозги.

— Было бы на что капать, — презрительно выплюнула Нанну.

— Откуда здесь девчонка? — подал голос Бородавчатый. — Ты впустила в замок чужую?

— Знаешь, чем это грозит? — поддержал Жирный.

— Помощь человеку извне? — пояснил Квадратный.

— Да уж как-нибудь без вас разберусь! Ваша забота — дохлятину вылавливать, вот и займитесь. Чтобы к утру в третьем канале все было вычищено, ясно?

— Ишь, раскомандовалась, — Жирный насмешливо скрестил руки над исполинским животом. Его товарищи сдавленно гоготнули, будто с трудом сдерживали распирающий изнутри хохот. Нанну сверлила их взглядом, и чем дольше это длилось, тем мрачнее она становилась.

Гвендолин ощутила, как внутри зарождается тошнотворный приступ паники.

— У нас другое задание, — пояснил Жирный и замолк, ожидая реакции.

— Неужели? — буркнула Нанну. — И какое же?

— Это, — похожий на волосатую сосиску палец ткнул в Гвендолин.

— Поймать, — сказал Бородавчатый.

— Доставить в замок, — добавил Квадратный.

— Видишь ли, госпожа в курсе происходящего у нее под носом, — продолжил Жирный. Его слова казались наполненными скрытым смыслом. — Мы отведем девчонку в замок, пока она еще в состоянии изъясняться на человечьем языке.

Гвендолин оцепенела. Чутье подсказывало, что эта троица одним конвоированием не ограничится: уж больно жадно и лихорадочно блестели их глаза.

— Как бы не так! — возразила Нанну. На миг Гвендолин показалось, будто она снова пустит в ход деревянную кадку. — Это моя родственница, я за нее и отвечаю. Поищите другое развлечение.