Или это экзоскелет Лундгрена, хрен его знает.

– Если мы переживём эту херню, – произносит Майк, когда она отрывается от его губ, – я пойду за тобой хоть на край света, Валькирия.

– Теперь он заговорил цитатами из «Сумерек», – бормочет Диего, и я не могу сдержать истеричного смешка.

– И снова я не хочу вмешиваться, – раздаётся раздражённый басок Шона, – но мы тут, блядь, собирались спасать мир! Может, для вот этого всего, – он указывает на по-прежнему сплетающихся в объятиях Эстеллу и Майка, – найдётся более подходящий момент?

– Не-а, – качает головой Мишель, подходя к нему и беря его за руку, – не найдётся.

Крэйг тем временем подбирает отброшенный в сторону гранатомёт. Что ж… Это может пригодиться.

По лестнице в восточном крыле мы благополучно поднимаемся на крышу, где царит настоящий хаос. Жуткий ветер грозит снести нас с крыши, и воронка над нами, кажется, становится ещё больше. Механизм Омега стоит точно под центром воронки, в ладони – кристаллы, которые Рурк забрал на дне разлома. Я на долю секунды как будто отключаюсь, завороженная их отчаянным сиянием.

– Никакого давления, – произносит Диего, – но, по-моему, это реальный конец света, ребята.

– Боже… что это? – бормочет Грейс.

– Временное пространство – на самом деле куда более хрупкая вещь, чем кажется, моя дорогая, – раздаётся спокойный голос Рурка за нашими спинами. Мы с ребятами оборачиваемся к нему, словно по команде. – Словно плотная на вид ткань… Достаточно сделать большую дырку, и всё будет разорвано в клочья. – В руках у ублюдка бокал с мартини, и он выглядит так, словно только что сбежал со светского раута. – Скажите-ка мне, миссис Маккензи, – он внимательно смотрит на меня, и я честно не понимаю, откуда он мог узнать о церемонии в Элистель, – верите ли Вы в судьбу?

– Я верю в то, что мы надерём тебе задницу, – бросаю я, чувствуя себя всесильной – но не из-за энергии Ваану, а из-за того, что мой муж крепко сжимает мою ладонь.

– О, – Рурк выглядит слегка разочарованным моим ответом, – я понимаю, что ты не доверяешь мне, Марикета. Но ты должна признать тот факт, что я ни разу не пытался уничтожить тебя…

– Ни разу не пытался! – фыркает Зара. – О, ну да, ни разу. А как насчёт того, что ты приказал Лейле застрелить всех нас? И это только первое, что приходит в голову!

– Всё это время, – Рурк упорно игнорирует её, – я пытался помочь тебе, Марикета. Помочь тебе осознать силы, которые кроются в тебе. Обуздать их.

– Во мне ничего не кроется, – отрезаю я. – Пошёл ты, Эверетт.

Вперёд выступает Эстелла, её ладони сжаты в кулаки.

– Послушай-ка, урод, – шипит она, – я бы хотела сказать тебе пару слов, прежде чем…

– Ирис, – Рурк поворачивается к материализующейся голограмме, не слушая, что говорит Эстелла, – запусти протокол 8091.

Ирис мерцает, и в следующее мгновение Омега оживает – он совершает прыжок, от которого трясётся пол под нами, и оказывается рядом с нашей компанией – и прежде, чем я успеваю хотя бы испугаться, свободная рука робота поднимает Эстеллу над землёй. Майк дёргается в её сторону, но, кажется, Омега не причиняет ей вреда, только затаскивает её в открытую кабину на голове робота, плотно закрывая за ней стеклянную дверь.

– Моя дорогая, – нараспев произносит Рурк, – ты такая сильная. Юная. Необузданная. Сколько в тебе мощи и крепости духа! Ты истинная Рурк, Эбби.

– Что?

Это единственное слово повторяется эхом из уст каждого из нас, и громче всего оно слетает с губ побледневшей Эстеллы.

– Что ты сейчас… Что?! – кричит она.

– Я очень любил Оливию, – просто говорит Рурк, – и, думаю, она тоже любила меня… По-своему. Я сожалею о её смерти каждый день… Правда, сожалею.

– Ложь, – отрезает Эстелла, – это ложь!

– Разве, Эбби? Что ты вообще знаешь о своём отце? Что тебе рассказывал этот глупец Николас?

– Кто, блядь, такая эта Эбби? – громко спрашивает Крэйг.

– Эбби, – бормочет Эстелла, – это я Эбби. Эбигейл Эстелла Монтойя.

– Эбигейл Эстелла Рурк, – поправляет Рурк. – Брось, моя звёздочка, ты же давно это подозревала. Ты была зачата на этом острове, хотя я долгое время не подозревал даже о твоём существовании. Лив была очень умной женщиной. Умной и хитрой. Но речь не о ней. Видишь ли, моя звёздочка, я выяснил, что по вполне очевидным причинам я не могу выступать энергетическим донором для этого проекта. И, поскольку для этого требуется моя ДНК… Эта честь выпала тебе.

Эстелла зажимает ладонями рот, её глаза кажутся совсем огромными на побледневшем лице, и в следующее мгновение она теряет сознание. Внезапно происходит что-то странное: пространство кабины около Эстеллы заполняется искрами, свет словно проходит через её тело.

– Ну, на этот раз ты перешёл черту, – угрожающе шипит Джейк, неуловимым движением бросаясь к Рурку и сбивая его с ног. Прежде, чем он успевает ударить его хоть один раз, Келе и Шон подбегают ближе, буквально стаскивая Джейка с Рурка и поднимая того на ноги. Они крепко держат его, и я подхожу ближе, глядя в лицо заклятого врага.

– Останови свой проект, – выплёвываю я. – Останови, или, клянусь, я буду убивать тебя так медленно, что ты будешь умолять меня о смерти.

– Это невозможно, – хрипит Рурк, – его невозможно отменить.

– Мне плевать! – визжу я. – Останови это сейчас же!

– Ирис, отмени протокол, – с издевкой произносит Рурк. Мразь, даже безоружный и пленённый, он может позволить себе вести себя так, словно он по-прежнему хозяин ситуации.

– Отказано, – сообщает Ирис, – протокол Омега не может быть отменён.

Омега перекладывает связку кристаллов из одной механической руки в другую, и на короткое время меня ослепляет голубоватая вспышка. Когда зрение проясняется, воронка над нами становится ещё больше.

– Нужно взломать, – шипит Зара, не сводя взгляда с панели управления в грудном отсеке Омеги, том отсеке, в котором отсиживался Рурк во время последних наших встреч. – Крэйг, подкинь-ка меня…

Прежде, чем я успеваю их остановить, Крэйг буквально исполняет её просьбу. Зацепившись за дно отсека, она с удивительной грацией подтягивается на руках и взбирается в кабину.

– Бессмысленно, – бросает Рурк, – вы слышали Ирис. Протокол нельзя…

Когда он осекается, я оборачиваюсь к нему и вижу, что Мишель с явным удовольствием завязывает на затылке Рурка самодельный кляп. Убедившись, что ублюдок заткнул пасть, я снова поворачиваюсь к Заре. Даже с расстояния видно, как меняется её бледное лицо, освещённое голубоватым сиянием мониторов.

– Вот так, – бормочет Зара, – это должно…

Отсветы на её лице сменяются с голубых на красные.

– Что? Ой, да ладно!

Она снова вбивает какие-то команды, но экран так и мерцает красным.

– Нет, ну это не имеет смысла, – злится Зара. – Не понимаю, почему это не работает. Должно работать! Что-то не так… А-а, блядь! – она в отчаянии бьёт кулаком по приборной панели справа от себя. – Я… я не понимаю.

И прямо из скопления кристаллов отделяется голубоватое свечение, формирующееся в очертания Ваану. Он подплывает по воздуху к кабине и протягивает Заре какой-то предмет, который мне не удаётся разглядеть.

– Скриллекс, – окликает Зару Джейк, – что бы там ни было, возьми это!

Белый свет привычно вспыхивает перед моими глазами.

В наполненном дымом и шумом индустриальном баре так громко играет музыка, что в первое мгновение мне кажется, что я оглохла. На сцену, рядом с которой я стою, окружённая толпой, выходит Зара.

– Как дела, Хартфилд? – кричит она в микрофон. Толпа отвечает ей восторженным рёвом, и Зара смеётся. – Точно, у меня так же! Итак… Сегодня здесь присутствует кое-кто особенный. Он знает, о ком я говорю.

Крэйг выбирается из толпы и становится прямо под сценой. На мгновение лицо Зары приобретает мягкое, расслабленное выражение, а потом из колонок раздаются первые аккорды песни.

Я с трудом разбираю хотя бы слово из того, что поёт Зара – хотя её голос идеально сочетается с отбиваемым барабанщиком ритмом, со звуками, которые извлекают из своих инструментов гитаристы, но мне всё кажется, что она выкрикивает какую-то бессмыслицу, набор букв и слов, пока дело не доходит, кажется, до припева.