— Ладно. Нам с Джин придётся найти кого-то, кто мог бы помочь нам добраться.

Драко прикусил щёку. Разве они не вернулись из долгого отпуска в Мексике? Очевидно, путешествия не были для них чем-то чрезвычайно сложным.

— Конечно, мы были бы рады приехать, Дрейки. Мы с Эдвардом уже несколько лет не были в Италии, — сказала Джин.

— Джин, обязательно добавь к еде Драко того соуса, который любим мы с Гермионой. Раз уж ему так нравится острое, — попросил Эдвард, слегка ухмыляясь.

Драко мысленно застонал. Он не мог отказаться — это означало бы, что Эдвард победил. И тот, чёрт побери, тоже знал это. Драко не мог не признать, что слизеринец из Эдварда вышел бы отменный.

— Как твой милый сын? — спросила Джин.

Наконец-то Драко мог рассказать о том, к чему Эдвард не посмеет проявить неуважение. Несмотря ни на что, ему, кажется, нравился Скорпиус.

— У него всё отлично, спасибо, что спросили. Недавно перешёл на четвёртый курс в Хогвартсе.

— О боже, это самый сложный подростковый возраст, — вставила Джин.

— Я тоже так думал, но Скорпиус хорошо справляется, — сказал Драко, его распирало от отцовской гордости.

— Твой сын — хороший парень, — сказал Эдвард. — Вежливый, язык хорошо подвешен. Чего ему не хватает, так это спорта, — заявил он уверенно, принимая из рук Джин тарелку. — Все юноши должны заниматься спортом.

— Знаешь, папа, учась в школе, Драко играл в квиддич, был ловцом в сборной своего факультета, — сказала Гермиона, сжимая бедро Драко. Он слегка улыбнулся ей в ответ. Каким бы ни был её отец, он, Драко, просто счастливчик, что женится на этой женщине.

— Не знаю, что это такое, но могу предположить, что это как-то связано с магией.

Драко медленно вдохнул и выдохнул. Ему ещё не приходилось рассказывать другим людям про квиддич.

— В него играют на мётлах, — пояснил он.

— На мётлах? То есть никаких физических нагрузок? — спросил Эдвард.

— На самом деле, доктор Грейнджер, без физических нагрузок не обходится, — чуть более дерзко, чем планировал, ответил Драко. — Нелегко удержаться на метле, занимаясь спортом в полумиле от земли.

— У меня никогда это не получалось, папочка. В школе я была абсолютно безнадёжна во всём, что касалось полётов, — добавила Гермиона.

— И всё же я говорю о настоящем спорте, — пренебрежительно сказал Эдвард. — Регби. Вот это спорт. Ты следишь за регби, Драко? — спросил он, зная, каким будет ответ.

— Боюсь, я совершенно не знаком с этим видом спорта, — ответил Драко, накалывая на вилку креветку и поднося её ко рту.

ГРЁБАНОЕ ДЕРЬМО! Снова эти дьявольские перцы — как в той курице у Поттеров. Да что не так с этими людьми? Ему показалось, что он подавился, но гордость не позволяла выплюнуть еду — поэтому он решил, что просто останется сидеть здесь и задыхаться.

«Прощай, Гермиона. Было бы здорово жениться на тебе, но твоя мать просто взяла и попотчевала меня огнём вместо ужина».

Гермиона будто бы почувствовала, что он в опасности. Она задержала дыхание, увидев, что его лицо покраснело, а на глаза навернулись слёзы.

Драко был настолько сосредоточен на том, чтобы не потерять сознание, что едва ли мог бы заметить, как Гермиона тихонько прошептала охлаждающее заклинание. В тот же момент его вкусовые рецепторы вновь обрели чувствительность. Он почувствовал, как его кожа становится прохладнее, а дыхание выравнивается. Он благодарно сжал её ладонь под столом.

— Попробуй ещё раз, — прошептала ему Гермиона.

Драко неохотно подчинился… и был приятно удивлён. Эта маленькая проказница наложила охлаждающее заклинание на его еду! Он улыбнулся своей гениальной ведьме.

— Ты ангел, — прошептал он.

— Как тебе креветки, Драко? — спросил Эдвард.

— Отменно, — дерзко отозвался он, отправляя в рот особенно устрашающую креветку. И был вознаграждён моментом триумфа, когда Эдвард растерянно приподнял бровь.

Оставшаяся часть ужина прошла довольно гладко. Драко отвечал короткими конкретными фразами на множество вопросов Эдварда, заданных, чтобы задеть его чувство собственного достоинства. К концу ужина тот был лишь слегка убеждён в том, что Драко — никчёмный, изнеженный парень, который никогда не будет достоин его дочери, и это можно было считать победой.

— Как и всегда, просто великолепно, дорогая, — обратился к Джин Эдвард.

Та мило улыбнулась в ответ:

— Боюсь, не так хорошо, как в Тулуме.

— Нет, мам, просто пальчики оближешь, — сказала Гермиона. — Тебе помочь с посудой?

— Раз уж ты предложила, не буду тебя останавливать, — ответила Джин.

Драко сидел и с отчаянием наблюдал за тем, как Гермиона уходит на кухню вслед за Джин, оставляя его наедине с отцом семейства. Он ждал, что Эдвард заговорит с ним.

Тот молчал.

Драко пришлось сделать первый шаг:

— Было очень мило с вашей стороны…

— Я когда-нибудь рассказывал тебе, Драко, что коллекционирую старинные стоматологические инструменты?

Драко моргнул.

— Хм… нет, по-моему, не рассказывали, доктор Грейнджер, — он был почти уверен, что запомнил бы нечто столь странное и пугающее.

— Стоматология древности — чрезвычайно увлекательная тема, — продолжил Эдвард. — Ты знал, что во времена Королевы Елизаветы почерневшие зубы считались эталоном красоты, так как это означало, что человек может себе позволить самое лучшее в этой жизни, в том числе сахар? Люди даже использовали специальную косметику, чтобы их зубы казались темнее.

Ну вот, этот разговор повернул в ещё более неприятное русло.

— Нет, я этого не знал, — как будто он мог бы дать какой-то другой ответ.

— Интересно, что люди ассоциировали нечто испорченное с хорошим, не находишь? Для них это был символ статуса, хотя на самом деле их зубы выпадали прямо на глазах.

Драко моргнул. Ла-а-адно.

— Урок от предков, не думаешь, Драко?

— Полагаю, так, сэр, — ответил он, неловко ёрзая на месте.

— То же самое можно сказать и о наших днях. Многих людей легко одурачить статусом, и считается, что это то же самое, что и солидность. Я же не подвержен подобным заблуждениям.

Ладно. Теперь Драко понял, куда клонит Эдвард. Однако, будучи слизеринцем, он не мог позволить себе оскорбиться — по крайней мере, пока Эдвард не перейдёт рамки приличий и не выплеснет яд.

— Это достойно восхищения, доктор Грейнджер.

Эдвард ровно воззрился на Драко:

— Ты всегда знаешь, что сказать, верно? Дипломат от природы?

Драко знал эту игру. Чертовски похоже на то, что требовалось для жизни бок о бок со слизеринцами.

— Мама воспитывала меня джентльменом.

— Джентльменом, вот как? — рассмеялся Эдвард. — Интересно, и что именно это значит? Вскружить голову моей дочери роскошными выходными в Италии? Или хвалить еду моей жены, хотя она явно была тебе не по вкусу?

Драко спокойно выдохнул:

— Я вас чем-то обидел, сэр?

Эдвард покачал головой.

— Мы просто разговариваем, Драко. Любопытная дискуссия о том, как легко одурачить людей богатством и обаянием, когда на самом деле под всем этим скрывается нечто испорченное.

Драко подавил желание ужалить в ответ. Но помимо того, что не было смысла затевать скандал с будущим тестем, Эдвард являлся по-настоящему достойным противником в ведении подобных дискуссий. Ну и… вероятно, он мог бы оторвать Драко голову и не моргнуть.

— Видишь ли, Драко, — продолжал Эдвард, — я зарабатываю на жизнь тем, что не позволяю гниению распространяться. Я избавляюсь от него. Сначала людям это может не нравиться, но после они всегда меня благодарят.

У Драко перехватило дыхание. Он что, угрожает ему?

— Взять Гермиону, к примеру. Когда она была маленькой девочкой, ей не нравилось, когда мне приходилось лечить её кариес. Но я же не мог позволить, чтобы что-то причиняло боль моей дочке, понимаешь? И я не только про кариес. Если что угодно заставляло её страдать, я становился худшим кошмаром для этого «чего-то».

Драко задался вопросом, было ли это мило или пугающе. С одной стороны, он понимал желание защитить своего ребёнка. С другой стороны, ему не нравились намёки на то, что он сам может навредить Гермионе.