Выбора не было, я пошел вперед. Стены были увешаны детальными картинами, изображающими сцены из моей жизни, словно я попал на выставку, посвященную своей жизни. Картины висели через равные промежутки друг от друга.

Вот я маленький, только что родился. Родители держат меня на руках, крепко укутанного, и улыбаются. На следующей картине я уже подросший, собираюсь пойти в школу первый раз, одетый в опрятный костюм и при галстуке – вылитый аристократ. Я в школе, стою в обнимку со своими лучшими друзьями. Выпускной – один из самых счастливых моих дней, долгожданное избавление от школьной каторги и добровольная ссылка в рудники знаний, зовущихся университетом. Путешествия по миру, фотографии с мест пребывания. Алиса, мы стоим, обнявшись, рядом с фонтаном, я помню тот день, в тот день я понял, что нашел ту единственную, я так думал. Похороны, я стою в слезах, оплакивая родителей. Я снова плачу, Алиса ушла, оставив меня в одиночестве. Я прощаюсь с Кристиной, моей лучшей подругой, усаживаясь на свой мотоцикл, это было совсем недавно.

Картины кончились, галерея прекратила свою работу. Я продолжил свой путь. Лампочки, свисавшие с потолка, задевали меня, когда я проходил под ними, обжигая голову, опаляя волосы. Коридор все тянулся и тянулся. Монотонные стены, скрип качающихся ламп, бесконечный потолок – все это действовало угнетающе, время перестало иметь значение, оно остановилось. Создавалось впечатление, что я иду по замкнутому кругу, будто кто-то соединил концы длиннющего коридора вместе, а я оказался, по воле случая, заперт внутри, обреченный на вечные скитания. Я чувствовал себя, как белка в колесе, уверен, что иду вперед, хотя на самом деле остаюсь на месте, ничего не меняется. Впереди и сзади все те же стены, стены, потолок и пол. Замкнутый круг, круг жизни.

Вечность спустя что-то изменилось. Я скорее почувствовал это, чем увидел. Это было что-то неощутимое, за гранью восприятия, но оно было. Я продолжал идти и идти, заставлял себя переставлять ноги. Внезапно я остановился. Я не мог поверить в то, что вижу, глаза отказывались воспринимать информацию, мозг не готов был признать, что это возможно.

Коридор впереди меня закручивался по часовой стрелке. Я наблюдал, как пол постепенно становится стеной, потом потолком, а снизу торчат, как сталагмиты, лампы на длинных проводах, затем пол занимает место стены, и, описав полный круг, пол снова становится полом. Коридор изгибался спиралью снова и снова, виток за витком.

Я пошел вперед. Пол начал свое движение по спирали, заставляя и меня подчиняться ему. Законы Эйнштейна не имеют значения здесь. Законы физики обходит стороной это место. Вот я уже иду по стене, а из противоположной стены в меня стрелой направлена лампа, словно шип. Я иду дальше. Я на потолке. Законы гравитации здесь не работают. Лампы-сталагмиты подо мной угрожающе смотрят на меня. Я снова на стене. Шаг за шагом я приближаюсь к концу этого витка и к началу следующего. Я снова на полу, а впереди коридор продолжает свое вращение, виток за витком.

Я продолжаю движение вперед, виток за витком, круг за кругом, оборот за оборотом. Монотонность вернулась, снова все статично, никаких изменений на бесконечном маршруте. Ноги сами идут вперед. Шаг за шагом они сменяют друг друга. Левой, правой. Левой, правой.

Тысячу шагов спустя, или, может быть, миллион, коридор начал уходить вниз. Он изгибался по широкой дуге, не прекращая при этом завиваться в спираль, будто толстый волос, накрученный на бигуди. Я продолжал идти вперед, или, вероятно, вниз, туда, куда меня вела дорога.

Я не упал, когда коридор начал вести меня строго по вертикали. Некоторое время погодя он снова поменял направление, повернув налево, затем резко направо и вверх. Коридор продолжал петлять вверх-вниз, влево вправо, по диагонали. Я чувствовал себя Алисой, спускающейся в кроличью нору, я потерялся, я больше не чувствовал куда иду, потерял ориентацию в пространстве. Любое направление, любой поворот были для меня одинаковы – только движение вперед. Я ощутил себя на чертовых русских горках, извивающихся во все стороны, скоро меня затошнит, и я буду снова ползать без сил, но на этот раз по потолку.

Наконец, не знаю, сколько прошло времени, день, может, неделя или месяц, аттракцион закончился. Я стоял перед дверью, рука сама схватилась за ручку и потянула ее на себя. Дверь отворилась, открывая проход в новый мир.

Я стоял посреди дороги, покрытой гравием, где-то в лесу. Деревья, росшие сплошной стеной, шли вдоль дороги, безмолвные стражи, хранящие путников в безопасности, или, наоборот, следящие за ними, идущими в ловушку.

Я оглянулся. Распахнутая дверь парила в воздухе, как какой-нибудь наполненный гелием воздушный шарик. Сквозь дверной проем я видел все тот же коридор, но что-то изменилось. Впереди, или уже позади, шагах в тридцати, дверь, с двумя металлическими цифрами на ней: один и два. Номер двенадцать. Мой номер. Дверь в мою квартиру. Я занес ногу, чтобы перешагнуть через порог и вернуться к себе, но дверь мгновенно захлопнулась у меня перед носом, откинув меня на несколько метров назад ударной волной. Проход домой захлопнулся, дверь рассеялась в воздухе, как сигаретный дымок.

Я лежал на земле, вдыхая свежий ночной воздух. Мелкие камешки впивались в тело. Почему я до сих пор не проснулся? Почему этот сон не кончается? Или это не сон? Я надеялся, что ответы на эти вопросы сами придут ко мне, но тщетно. Я был в отчаянии, хотел проснуться, но не знал как. Самый лучший способ покончить со сном – это плыть по его течению, но что если больше нет сил, что если нет желания что-либо делать. Я лежал, считая звезды на небе, в ожидании пробуждения. Молился, что вот-вот зазвонит телефон, или кто-нибудь постучит в дверь, или затрясет меня за плечо, и я проснусь, если я, конечно, спал.

Я слушал звуки леса вокруг. Шелест листвы, шепот травы, пение птиц, сверчков, жужжание комаров. Все было таким реальным и в то же время не настоящим. Что-то в этих звуках все-таки настораживало, не давало покоя.

Я поднялся на ноги и пошел в единственном возможном направлении. Дорога петляла из стороны в сторону, поднималась вверх и вниз, уводя меня все глубже в лес. По обеим сторонам дороги ровными рядами росли причудливые растения, цветы странной формы. Я сорвал один из них, чтобы рассмотреть поближе. Это не был цветок, это не было даже живое растение. Стебель представлял собой несколько стальных трубок, сваренных вместе. На стыках неровные швы, как будто работа проводилась в спешке. К стеблю крепилась гайка, шириной в несколько сантиметров, к которой были приварены тонкие стальные листы, все одинаковой формы и размера. Их было ровно семь.

Я выбросил фальшивый цветок и пошел дальше. Легкое, едва слышное порхание маленьких крылышек. Я прислушался в поисках источника звука. Бабочка, тяжело взмахивая ярко красными с зелеными полосами крыльями, летала вокруг меня. Я вытянул ладонь вперед, надеясь, что мой жест будет понятен этому маленькому созданию. Бабочка сделала несколько кругов у меня над головой и приземлилась мне в ладонь. Она была холодная. Я поднес ладонь поближе к лицу. К болту, длиной сантиметров в пять, были припаяны жестяные крылья, разукрашенные в боевую раскраску. Вместо лапок и усиков – тонкая проволока. Очередная подделка, фальшивка.

Я тряхнул рукой. Механическое насекомое сорвалось с руки. Бабочка начала кружить, выписывать восьмерку над одним из цветов на обочине. Она уселась на лепесток, затем прыгнула в центр бутона. Болт, служащий телом бабочке-роботу, идеально подходил по размеру к гайке, на которую крепились лепестки. Гайка легко накрутилась на болт. Я с удивлением, и в то же время с отвращением, наблюдал за этим извращенным вариантом опыления. Несколько секунд спустя, бабочка отвинтилась от цветка и полетела опылять следующего представителя местной флоры.

Я внимательно осмотрел цветы, траву, насекомых, которых мог увидеть. Все они являлись искусственно созданными, хитроумными изобретениями, созданными с непонятной целью существами. Даже деревья были поддельными, металлический ствол с металлическими ветками и листвой из жесткой фольги. Весь лес оказался подделкой.