В работе я использовал тысячи документов, которые были переданы мне этими людьми. Данные из них впервые приведены в этой книге. Мои источники никогда не получали разрешения на вынос документов с места работы, а тем более разрешения на передачу их мне. Так что эта книга максимально далека от того, чтобы быть официальной историей израильской разведки.

Так почему же все-таки источники беседовали со мной и предоставляли документы? У каждого был свой мотив, и зачастую личная судьба человека оказывалась такой же интересной, как содержание данного им интервью. Понятно, что политики и руководители разведки – те категории профессионалов, которые отлично умеют манипулировать людьми и обманывать их, – пытались использовать меня как канал распространения их собственных версий событий или формирования исторических картин, которые их устраивали. Я старался противодействовать этим попыткам, многократно перепроверяя полученные данные через другие доступные мне письменные и устные источники.

Однако мне кажется, что у интервьюируемых мною людей был и другой мотив, связанный со свойственным израильтянам противоречием. С одной стороны, почти все в стране, имеющее отношение к разведке и национальной безопасности, считается «совершенно секретным». С другой стороны, каждый хочет рассказать о своих свершениях. Действия, в которых граждане других стран считают постыдным признаваться, являются предметом гордости израильтян, поскольку в их коллективном сознании существует императив национальной безопасности, необходимый для защиты находящихся под угрозой сограждан, если не всего государства, живущего в условиях войны.

С течением времени «Моссаду» удалось заблокировать для меня доступ к некоторым моим источникам (в большинстве случаев после того, как я побеседовал с ними). Многие из тех, с кем я познакомился ранее, уже умерли, преимущественно от естественных причин. Сведения, которыми эти мужчины и женщины (свидетели или участники важных исторических событий) поделились со мной для этой книги, фактически являются единственными существующими за пределами секретных архивов Израиля.

В некоторых случаях это вообще единственные сведения.

Меир Даган, глава израильской разведки «Моссад», легендарный разведчик и киллер, вошел в комнату, опираясь на трость.

Он пользовался ею с тех пор, как был ранен миной палестинских террористов, с которыми сражался в секторе Газа в 1970-х годах, еще молодым офицером спецподразделения. Даган неплохо разбирался в силе мифов и символов, поэтому не пытался дезавуировать слухи о том, что в трости спрятан клинок, который он мог обнажить одним нажатием на кнопку.

Даган был небольшого роста и настолько смугл, что люди всегда удивлялись, что у него имеются польские корни. У него большой выпирающий живот. На данное мероприятие глава «Моссада» оделся в простую рубашку с открытым воротом, легкие черные брюки и черные туфли. Создавалось впечатление, что он совсем не уделяет внимания внешности. Однако весь его облик излучал несомненную уверенность в себе и спокойную, временами грозную харизму.

Конференц-зал, в который Даган вошел во второй половине дня 8 января 2011 года, находился в академии «Моссада» к северу от Тель-Авива. Впервые за всю историю руководитель израильской разведки встречался с журналистами в сердце одного из самых охраняемых и секретных объектов.

Даган не любил средства массовой информации[5]. «Я пришел к выводу, что СМИ – ненасытный монстр, – говорил мне позднее Даган, – поэтому нет никакого смысла поддерживать с ними отношения». Тем не менее за три дня до встречи я и ряд других корреспондентов получили конфиденциальные приглашения. Я был удивлен. В течение почти десятка лет я жестко критиковал «Моссад» и в особенности Дагана, что его очень злило[6].

В «Моссаде» сделали все возможное, чтобы придать мероприятию атмосферу «плаща и кинжала». Нам велели приехать на парковку около комплекса кинотеатров Cinema City, расположенного неподалеку от штаб-квартиры «Моссада», и оставить в машинах все вещи, кроме записных книжек и пишущих принадлежностей. «Вас будут тщательно обыскивать, и мы хотим избавить вас от неприятностей», – пояснили наши сопровождающие. С парковки на автобусах с тонированными стеклами нас привезли в академию «Моссада». Мы прошли через несколько автоматических турникетов, мимо электронных табло, указывающих, что разрешено, а что нет проносить внутрь комплекса. Последовало сканирование металлоискателями, чтобы убедиться, что мы не захватили с собой аудио- или видеозаписывающую аппаратуру. Мы направились в конференц-зал, куда через несколько минут вошел Даган, который обошел нас и пожал руки. Когда он приблизился ко мне, он крепко ухватил мою руку на несколько мгновений и сказал с улыбкой: «Вы действительно немного похожи на бандита».

Даган сел. Рядом с ним находились пресс-секретарь премьер-министра Биньямина Нетаньяху и главный военный цензор – женщина в звании бригадного генерала. («Моссад» является организацией, подчиняющейся напрямую премьер-министру, и по национальному законодательству изложение информации о любой ее деятельности подлежит цензорскому контролю.) Оба эти чиновника были уверены, что Даган собрал пресс-конференцию только для того, чтобы попрощаться с людьми, которые писали о нем в течение срока его полномочий, и что он ничего не скажет по существу.

Они ошибались. На лице пресс-секретаря премьер-министра отразилось удивление, а по мере того, как Даган говорил, глаза чиновника все больше округлялись.

«Есть определенные преимущества в том, что у человека иногда болит спина, – начал Даган свое выступление. – По крайней мере, врач выписывает вам подтверждение, что вы не бесхребетный». Очень быстро мы поняли, что это не очередной афоризм – Даган разразился ожесточенными нападками на премьер-министра Израиля. Биньямин Нетаньяху, заявил Даган, поступает безответственно и в угоду своим эгоистическим интересам ведет страну к катастрофе. «Если человек выбран на пост премьера, это еще не означает, что он умен» – таков был один из выпадов Дагана в адрес Нетаньяху.

В этот день истекал срок полномочий Дагана в качестве директора «Моссада». Нетаньяху указал ему на дверь, и Даган, заветной мечтой которого было дослужиться до поста шефа «Моссада», не собирался сидеть сложа руки. Острый кризис доверия между двумя политиками разразился вокруг двух вопросов, каждый из которых был тесно связан с с излюбленным методом Меира Дагана – политическим убийством.

За восемь лет до этого Ариэль Шарон назначил Дагана на пост руководителя «Моссада» и поручил ему срыв иранской программы разработки атомного оружия, которую они оба рассматривали как угрозу существованию государства Израиль. Для выполнения поставленной задачи Даган действовал разными методами. Он считал, что наиболее трудным, но и наиболее эффективным способом из всех возможных была идентификация иранских ученых-атомщиков и специалистов-ракетчиков, установление места их пребывания и уничтожение. «Моссад» определил 15 таких целей, из которых ликвидированы были шестеро человек, главным образом утром по пути на работу. Убийства были произведены при помощи бомб с коротким периодом замедления, которые устанавливались на машинах жертв мотоциклистами. В довершение всего в своей штаб-квартире был взорван генерал Корпуса стражей исламской революции[7], который возглавлял ракетный проект. Вместе с ним погибли и 17 его сотрудников.

Все эти операции увенчались успехом, но премьер Нетаньяху и его министр обороны Эхуд Барак почувствовали, что действенность таких методов снижается. Они пришли к выводу, что иранскую ядерную программу больше нельзя эффективно сдерживать тайными операциями и что только массированные воздушные бомбардировки иранских атомных объектов способны остановить Иран на пути к созданию ядерного оружия.