Движение, движение — наверное, они так и будут двигаться и двигаться. И не будет конца этой дороге, что никак не может вывести их к своим.
Во время остановки в деревне Фира даже не успела вылезти наружу. Боец принес и подал ей в фургон ведро с водой, и пришлось поить раненых, пользуясь короткой передышкой. За пологом о чем-то переговаривались голоса, но санитарке было не до того — раненые требовали внимания, помощи, хотя бы просто сочувствия. А потом тягач дернул и потащил прицеп дальше. В раздернутый сзади полог Фира только и увидела стоящую посреди дороги женщину, мелко крестившую удаляющийся фургон. И снова, только убегающие назад колеи лесной дороги…
Когда "Комсомолец" остановился посреди леса, Фира хотел сразу сходить к тягачу, чтобы узнать, куда они едут и долго ли еще осталось… Но, сначала ее отвлекла Анастасия Ивановна, попросившая помочь по новой перевязать бойца с ранением в грудь. У того, видимо от тряски открылось кровотечение и пришлось бинтовать рану, расходуя скудный запас уже не раз стираного бинта. А, затем ее попросил подойти Маслеников. После того проишествия на поляне, ему снова пришлось перевязать лицо, так как потрескавшаяся корка на ожогах стала кровить. Да и глазам был нужен покой. Так что, он снова лежал на своем месте. Когда Фира перебралась к нему поближе, летчик повернул голову:
— Фира, слушай меня. Сходи к Чекунову и Шилину. Передай им, чтобы не рисковали. В крайнем случае, простоим в лесу еще сутки-другие, пока все успокоится. Я вижу, — при этих словах капитан горько улыбнулся, — что Семен чего-то опасается…
— Семен знает что делать, — неожиданно для себя самой перебила летчика Фира.
— Я знаю, — не стал спорить Масленников, — но он взвалил на себя большой груз, а ему и двадцати лет нет. Хотя и ведет он себя как взрослый мужик. Я боюсь за него, как бы не сорвался. Он же прет вперед как танк, да еще и нас тащит. Но, все же…
Что хотел сказать капитан, Фира так и не услышала. Так как в этот момент запустился мотор тягача, а затем рывок сцепки возвестил о начавшемся движении.
И тут Фира почувствовала что происходит непоправимое, что-то, что уже нельзя изменить. Острой болью прострелило сердце:
— Семе-еон!!!
Фира рванулась к выходу из фургона, но ей в рукав вцепилась Анастасия Ивановна:
— Куда, оглашенная! Тронулись уже. Потом сходишь.
В это время прицеп стал крениться влево, и стало не до разговоров, так как нужно было помочь раненым удержаться на лежаках. Пол фургона выпрямился, но его тут же накренило вправо, затем рвануло в сторону, подбросило, что-то со скрежетом прочертило по борту…
Фира поняла, что машина двигается уже не по дороге, а значит, события разворачиваются совсем не так, как предполагалось изначально. А затем, треск пулеметных очередей и хлопок взрыва дал ей знать, что она не ошиблась в своих предположениях.
Санитарка до боли сжала кулачки, не замечая, что ногти впились в ладони: "Там идет бой. Бойцы пытаются задержать немцев, чтобы мы могли уйти. И, с ними остался Семен. Значит, все настолько плохо, что он не нашел другого выхода… Наверное, это и есть то, о чем просил предупредить Маслеников… А я не успела…"
Анастасия Ивановна не успела даже крикнуть что-то предостерегающее, как Фира, подхватив свою санитарную сумку, прыгнула через задний борт прицепа.
Санитарка Эсфирь Долинская
Приземление получилось неудачным. Фира споткнулась о сучок и плюхнулась на землю, больно стукнувшись коленкой. Но, тут же вскочила на ноги. И, не оглядываясь на удалящийся прицеп, метнулась в лес. Бежать было неудобно. Сумка колотила по боку, и приходилось придерживать ее рукой. Ветки приходилось отводить одной рукой, и санитарка только зажмуривалась, когда очередной прут хлестал по лицу. Наверное, проще было бы бежать по колее оставленной тягачом, но Фира ясно слышала гулкие очереди "Дегтярева" и двигалась по кратчайшему пути, опасаясь потерять время.
Грохот боя стал совсем близким, и к звукам стрельбы добавились странные щелчки. Когда от ствола сосны, которую как раз обходила санитарка, брызнули в разные стороны кусочки коры, Фира поняла: это шальные пули. Неожиданный страх заставил девушку остановиться, прижавшись к стволу старой березы.
Потные волосы липли к лицу, лезли в глаза и Фира отмахнула их рукой. Бой на дороге продолжался, но, неожиданно, перекрывая рокот "Дегтяря", забасило что-то крупноколиберное. "Голос" советского пулемета стих, исчез задавленный тяжелым гулом… А потом наступила тишина…
Фира поняла, что она не успела. Но, все равно, оттолкнулась от березы и побежала туда, где она была нужна…
На раненого бойца она наткнулась возле самой дороги. Тот, подволакивая ногу и шатаясь двигался вглубь леса. В окровавленной руке он нес винтовку с разбитым в щепу прикладом. Фиру он даже не замечал, пока она не встала на его пути. Непонимающими глазами он смотрел на девушку, пока она пыталась добиться от него ответа. Поняв, что боец попросту контужен, Фира толкнула его в сторону просеки оставленной тягачом и бросилась дальше.
Первое что бросилось девушке в глаза — пулемет, растопыривший в водухе сошки, как жук перевернутый на спину. А потом она увидела и пулеметчика. И ее помощь тут была уже не нужна. Сглотнув вязкую слюну и стараясь не смотреть в сторону того, что еще несколько минут назад было человеком, Фира осторожно приподнялась над гребнем холмика.
Украшенный белыми крестами броневик медленно двигался по дороге, разворачиваясь скошенным носом в ее сторону, хотя пушка была повернута в бок. А затем она увидела и Семена.
Точнее, угадала в фигуре стелющейся между кочками. Сердце забилось сильнее, захотелось что-то крикнуть, помочь, предостеречь… До крови закусив губу Фира вглядывалась в человека ползущего по осенней траве. Куда-то в сторону ушел дурманящий запах крови, стихло рычание мотора немецкого броневика. "Только бы не заметили, только бы не заметили", — как молитву повторяла Фира.
На войне неверующих не бывает. Каждый человек о чем-то просит и надеется. Миллионы молитв, часто противоречащих друг другу, возносятся к небу. Разве уследить за всем, даже Богу? Но мольба девушки оказалась услышана. Частично.
Экипаж бронемашины не увидел советского бойца. Да и что он мог рассмотреть через узкие щели в бронекорпусе? А вот пулеметчик, тот что ехал на втором мотоцикле, рассмотрел все что нужно. И, хотя позиция для стрельбы была не очень удобной, длинная очередь МГ заставила Чекунова распластаться на земле, вжавшись всем телом в такой неподатливый сейчас грунт.
А для Фиры это выглядело как фонтанчики земли, неожиданно заплескавшиеся вокруг человеческой фигуры, замершей в странной позе…
— Семе-еон!!! — наверное именно этот вопль заставил немецкого пулемечика дернуться и сместить прицел выше, послав последние выстрелы в глубину леса…
Санитарка схватила валяющийся рядом пулемет, не обращая внимания на бурые и серые потеки забрызгавшие вороненую сталь. Поднатужившись, перевернула так, чтобы раструб на конце ствола глядел в нужную сторону. И вдавила спусковой крючок.
Точнее попыталась вдавить. Но, железка осталась неподвижной. А в кустах, на той стороне дороги уже запульсировал злой огонек и цепочка песчаных фонтанчиков брызнула по направлению к лежащему человеку. С отчаянием Фира сжала ладонь, пытаясь победить непослушное железо. Под ладонью что-то подалось и крючок неожиданно легко пошел назад…
Грохот выстрелов оглушил девушку, отдача мощно толкнулась прикладом в худенькое плечо. Должно быть хорошим пулеметчиком был тот, кто сейчас лежал неподалеку, глядя невидящими глазами в осеннее небо. Ухоженное оружие, работало даже несмотря на облепивший его песок, уверенно досылая патроны в патронник и выплевывая дымящиеся гильзы вниз, в звякающую и раскатывающуюся груду…
И, наверное, почуствовал что-то Семен. Белое пятно лица лежащего повернулось в сторону Фиры, подтянулась нога, нащупывая подходящий упор на земле, чтобы дать возможность человеку рывком вскочить на ноги.
