***

— Просто пить скучно, — выношу свой преждевременный вердикт, поглядывая на Романа, достающего, — дорогую на вид, — бутылку с янтарным содержимым.

Запускаю пальцы в волосы, когда еретик с интересом окидывает меня взглядом лукаво улыбнувшись, что порядком настораживает, скажу я вам, так что щурю глаза, ожидая когда язык Годфри развяжется. Но не тут-то было, он только обделяет меня фразой:

— Мы будем не «просто пить».

Слежу за его перемещаниями по комнате: он берёт два стакана (значит, вина не будет, хотя больше к нему благосклонна, но да ладно) и с характерным звуком ставит их на стеклянный столик у дивана, молчаливо откупоривает бутылку.

— Ну, — протягиваю, томясь в ожидании, запрокинув голову назад и отслеживая всё также действия Романа, который, невзирая на то, что находился в собственном доме, выглядел безупречно. Даже удивительно. Не то, чтобы я смущалась выглядеть «обычно», не подумайте, просто это непривычно.

Господи, да, я снова непроизвольно сравниваю Романа с Каем. Я не знаю почему. Быть может, потому что моя жизнь плотно связана со вторым и теперь когда первый стал гораздо чаще присутствовать в поле зрения и не только, подсознание сравнивает объект моей любви с другим единственным мужчиной, с которым я контактирую. Чёрт, я не знаю как это объяснить, да и плевать.

А ведь и правда, в дни, когда Паркер не суётся из дому, выглядит совершенно иначе. Он может выглядеть действительно «по-домашнему»: спортивные штаны (чаще всего это джоггеры) и мятая футболка, а волосы у него лежат беспорядочно (впрочем, даже в общественных местах он этим грешит). Годфри же, несмотря на то, что целые сутки пробыл со мной в доме, одет так, словно собирается на какое-то немаловажное мероприятие.

— Правила очень простые, — наконец, произносит Роман, наливая алкоголь в оба стакана.

Подпираю ладонью щеку, непонимающе уставившись на Годфри, когда тот поднимает мои ноги над мягкой поверхностью и садится, укладываю их обратно, но уже поверх своих. Сделав лицо попроще, не обращаю внимание.

— Я задаю вопрос — ты отвечаешь, а затем выпиваешь, — пожимает плечами Роман и подаёт мне сосуд, который незамедлительно обхватываю пальцами с подозрительным прищуром уточняя, дабы не остаться обманутой:

— И наоборот.

В ответ еретик пускает смешок кивая, явно забавляясь моей осторожностью, но что поделать, такой меня сделала жизнь.

— Только я первая, — поднимаю указательный палец в воздухе, вскинув брови, на что Роман выставляет руки перед собой:

— Как тебе угодно, — улыбается.

Начинаю тяжёлый мыслительный процесс, ведь на деле я даже не знаю, о чём таком спросить. Обычно в такие моменты хочется узнать нечто каверзное, личное, что ли, и, как мне кажется, такой интерес у тех, кто оказывался в подобных ситуациях проявляется не редко. Мычу, постукивая пальцем по стакану, пока Роман сверлит меня взором, подперев голову рукой о висок.

— Можно спрашивать всё что угодно? — снова уточняю и теперь Годфри смеётся, лукаво сузив глаза:

— Складывается впечатление, будто хочешь узнать о количестве половых партнеров.

Морщу нос, фыркая:

— Да нет же.

Роман недоверчиво смотрит на меня.

— Ну, давай, — вдруг произношу, отвечая на его зрительный контакт. Нет, серьёзно, что? — Мне не особо интересна эта информация, — начинаю оправдываться? — Но раз уж ты сам начал, — на повышенных тонах произношу, словно это предписано судьбой.

— Шутишь? — качает головой. — Я похож на того, кто считает девушек, побывавших в его постели? — наигранно обиженно ворчит он, смочив сухие губы кончиком языка.

— По крайней мере, ты точно не похож на того, кто будет скрытничать такой информацией о себе.

— Интересно, какого ты мнения обо мне? — задумчиво говорит еретик, чем я быстро пользуюсь:

— Это твой вопрос? — усмехаюсь, чем явно напоминаю Кая, желающего вечно схитрить.

— О, нет, — пустив смешок, протягивает Роман. — Просто мысли вслух.

Театрально вздыхаю, раздосадованно опустив уголки губ, которые дую. Убираю прядь волос за ухо, прикусив губу и испытывающе смотрю на Романа, как и он на меня:

— Больше двадцати? — прикидываю примерно, жмурясь.

— Так ты серьёзно? Я должен ответить? — вопросительно поднимает брови Годфри, «съехав» на диване ниже, так что мои ноги касаются низа его живота.

— Да, и не прикидывайся, уверена, все парни так делают, — отказываюсь ему верить, скептически поднимая левую бровь.

— Попахивает сексизмом, — умозаключает еретик с таким же видом знатока и сделав серьёзное выражение лица. — Хорошо, больше, — просто добавляет, делая несколько глотков обжигающей жидкости, так что стакан остается наполовину пуст, и сразу задаёт вопрос в лоб:

— Твой первый раз был с Паркером? Знаешь, я наслышан, что вы вроде как знаете друг друга очень давно: прежде чем Паркера заперли в тюрьме.

Не скажу, что вопрос выбил меня из колеи, но спрашиваю:

— Всё вопросы будут в «этом» направлении?

— Заметь, ты первая начала, — переводит стрелки Годфри, и я возмущённо приоткрыла губы, резковато выпалив:

— Ты ведь сам…

— Так, что? — перебивает Роман, надавливая и требуя ответа, поэтому поддаюсь:

— Нет.

— А с кем? — тут же задаёт вопрос еретик.

— По одному вопросу, — качаю головой, отпив, и на пухлых губах Романа появляется знакомая ухмылка.

Думаю, заметно, как уголки моих губ опускаются, когда вибрирует телефон Годфри, а не мой. Он просит подождать и принимает вызов. Подтягиваю ноги к себе, чтобы Роман мог встать и выйти поговорить.

Остаюсь в комнате одна и откидываю плед (температура в последние дни опустилась и стало ещё холоднее или, быть может, этот «холод» во мне? потому что дом точно отапливается), хотя размять затекшее тело. Перебираю ногами по тёмному полу дома еретика и решаю отправиться на кухню, чтобы забросить что-то в рот, потому что я, — вспоминаю только сейчас, — не ела около суток, отчего даже выгляжу дерьмово. Да и та ночь далась мне с трудом и оставила на мне следы в виде: тёмных кругов, избитых пяток и першения в горле, которое к счастью уже не такое навязчивое.

Подхожу к холодильнику, взявшись за его ручку, но не успеваю потянуть, как в доме гаснет свет. Свет вырубило? В такую погоду это не редкость. Поднимаю взгляд к потолку, будто это может помочь понять мне в чём же дело.

Бросаю затею покушать и, хмурясь, направляюсь через гостиную к лестнице, чтобы найти Романа, с которым точно будет спокойнее. Подобные ситуации и вправду стали меня не на шутку пугать, и это даже кажется мне непростительным для меня. Хотя, окружающие особо не понимают меня в этом, потому что: «Ты — человек. Это нормально».

— Роман? — терплю комок в горле, прислушиваясь к тишине внутри дома, так как вне него — беспощадный ветер и дождь. Никто не откликается и это заставляет пуще нахмуриться.

Стоя на втором этаже, спиной ощущаю чужое присутствие, поэтому сжимаю руками нож в кармане, но не успеваю обернуться, чтобы нанести удар, как кто-то, точно женская особь, притягивает меня к себе за шею, отчего я даже не дёрнулась, вопреки всем моим ожиданиям. Наношу удар в солнечное сплетение, пользуясь считанными секундами, когда смуглая девушка корчится, согнувшись. Но удар не был сильным, так что она быстро приходит в себя.

У меня только нож, которым я особо от неё не защищусь, ведь у неё есть оружие внушительных размеров. Вспоминаю, что в метрах восьми от меня, в комнате, с обратной стороны стола есть ствол с пулями с вербеной. И мне ничего не остаётся, кроме как бежать. В глубине души понимаю, что это глупо, но бегу, сжимая губы, ведь боль в ногах даёт знать о себе.

Выстрел.

Скулю, грохнувшись на пол, но успеваю хотя бы выставить руки и не соприкоснуться лицом с полом.

— Роман, — мой голос вздрагивает, когда вспоминаю о еретике. Где он?

На дрожащих руках пытаюсь перенести вес тела на них и подняться, но меня резко разворачивает девушка, больно ухватившись за моё плечо и повернув. Сердито смотрю в её глаза, но она без лишних слов, словно на автомате, с безразличным выражением лица наносит удар обратной стороной ствола мне по голове.