и зуб лисы белеет на ладони.
и заклинанье.
и морские кони ее волной затаптывают в ил.
тому, кто так давно ее забыл,
блокнот с пером доставили по почте.
а в нем обрывки снов и многоточье.
и тихое «спасибо, что ты был»…
* * *
позволяю себе тлеть
не крошить как печенье тело
которому не хватило ласки
с хохотом нараспашку клеть
любовь на зубах хрустела
пока не была предана огласке
не заглатывать больше твои слова
от которых все злее и ярче пламя
моя вырванная трава
мое вверх поднятое знамя
* * *
чернильные ирисы,
жимолости цветы,
кипарисы,
стволами как стрелами —
в синие небеса.
через твой лоб пролегает морщинка —
взлетная полоса
для моих розоватых губ.
каторжный труд —
тебя отпустить,
больше не пить
этих горячих глубоких вздохов,
хлеба тебе не солить,
не читать вслух пророков,
на твоем животе не спать,
а просто тебя отдать —
миру, солнцу и кипарисам,
чернильным ирисам, чья безусловна стать,
и желтым качающимся нарциссам.
* * *
в твоих глазах комната и окно.
на полу раздавленное стекло.
в комнате сумерки:
глубоко углы залиты седым и серым,
а час назад было солнечно и светло.
на столе яблоко.
занавеска закинута на трюмо.
издалека теперь кажется, что оно
как будто присыпано снегом.
разорванная подушка, истекающая пером.
черный чулок, подернутый серебром,
нарочно забытый очередным стратегом.
листы исписанные, скомканные обрезки,
обрывки старых газет.
в комнате этой меня давно нет.
в твоих ушах шорох книжной страницы.
там кто-то поет,
стонет,
бранится,
стучит крылом о клетку большая птица.
и сердце стучит, и скрипит половица.
в твоих ушах скрежет рождающихся планет.
свист и грохот падающих комет.
коралловых змей шипение.
чье-то бормочущее сновидение.
там щелкает-клацает пистолет.
но только голоса моего нет.
в твоем рту горечь,
скрипит песок,
в зубах красный горит цветок,
с языка то ли яд,
то ли пряный сок.
на губах глубокий след от укуса.
в твоем рту нет моего вкуса.
я теперь сохраняюсь в другом месте,
как и положено всякой невесте.
* * *
ропот.
топот ног.
ворох слов.
хохот, заглушающий жизни тишь.
снова поднят молот,
металл расколот.
на меня густой наползает морок,
в рукава затекает,
потом за ворот,
и до сердца осталось два пальца лишь.
я в борьбе,
в бесконечном с тобой споре.
пена каплет каймой, обрамляя рот.
в оглушительном грохоте
или стоне
из последних сил я бегу вперед.
тише,
попробуй еще тише,
чтобы ты смог наконец услышать,
как вон на той коричневой крыше
камушек спрятался за трубой,
чтобы заметить, как кто-то дышит,
как лист с дерева падает ярко-рыжий,
несется к смерти
такой бесстыжий,
а потом становится золотой.
мой герой повержен и обездвижен.
оставаясь на месте, ты стал ближе.
опусти доспехи еще ниже,
как травинка склоняется пред горой.
не кричи, а пой.
пусть не вой, а песня.
ты водой в ладони мои пролейся.
как зерно горячей земле, доверься
и позволь вести тебя за собой.
* * *
дай мне смысл.
как созревший плод,
разломай его у меня над теменем.
дай мне смысл.
омой меня им,
поставь на него, как на плот,
пока я еще связана этим временем,
пока я имею свою конечность.
дай мне смысл.
урони в тело шершавым семенем,
пока я еще не распалась,
не опрокинулась в вечность.
дай мне смысл.
накинь, как накидывают пиджак,
на покатые, от страха дрожащие плечи.
дай мне смысл.
пусть он будет как белый флаг,
как для неба из звезд – Млечный.
дай мне смысл.
распластай по нему,
как по гравию,
как по камню,
обрами меня им, словно холст пустой,
помещающийся в подрамник.
дай мне смысл.
как грифель – карандашу.
посеребри меня им,
припечатай.
дай мне смысл.
я большего не прошу.
оставь на мне след
глубокий, зубчатый.
даже если смысл окажется в том,
чтобы быть штрихом на твоей ладони, —
прошепчи мне об этом
сейчас.
потом.
я приму.
по твоей воле.
* * *
Эту жизнь Кларисса проживала бухгалтером.
Цифры она видела чаще, чем лица.
Ее пальцы знали каждую впадинку на клавиатуре, но уже давно не касались человека.
Каждый день Кларисса возвращалась домой, открывала ноутбук и читала послания людей.
Их истории были полны встреч с Ним.
Многие, многие видели Его, слышали Его и говорили с Ним.
Многие получали от Него подарки, предупреждения или чудеса.
Кларисса не завидовала.
Она считала себя недостойной.
Ее тело горело, ощущая на себе позорные клейма тысяч и тысяч жизней… Она никогда не услышит Его.
Он приходит лишь к хорошим людям.
Разве она это заслужила?
Однажды ночью Кларисса лежала в кровати и смотрела в потолок.
Она ни о чем не думала, а лишь рассматривала лунный луч на белой штукатурке.
И тут она почувствовала.
Она не видела Его.
Не слышала Его.
Она Его ощущала.
Клетками.
Атомами.
Сухожилиями.
Своим громко стучащим сердцем.
Он был везде.
В ней.
В лунном луче.
В штукатурке и в воздухе.
Она ощущала Его как жар и холод одновременно.
Ничего больше не существовало.
Ни времени.
Ни пространства.
Ни прошлого.
Ни будущего.
Никаких мыслей.
Никаких желаний.
Клариссы тоже не существовало.
Только момент.
Только жар.
Только холод.
Только Его присутствие.
После этого случая, произошедшего ночью, видимая жизнь Клариссы никак не изменилась. Она по-прежнему считала цифры, нажимала на кнопки и стучала по клавиатуре.
Но на лице ее с тех пор всегда сияла легкая улыбка.
Разум видит только границы, а любовь знает тайные пути…
* * *
Странное-странное состояние. Будто вся я – дверь. Закрытая всего лишь на одну щеколду. Вся я – дверь. И одновременно я – тот, кто сидит в углу, смотря на эту закрытую дверь, на одной щеколде.
И вот кто-то настойчиво стучится с той, внешней стороны.
