– А что вы хотели бы подарить?

– Я бы хотел подарить кораблик, – сразу нашелся Байрон. – Но, к сожалению, его нет…

– Я думаю, ты хотел сказать не «к сожалению», а «к счастью»? – лукаво прищурилась миссис Кисис. – Какая удача, правда, Байрон, что кораблика нет и тебе ничего не придется дарить «девчонке Найт»?

Байрон от смущения закрыл глаза лапой.

Иногда мама просто читала мысли детей. И не только их, но и папины тоже… И от этого порой становилось как-то неловко, а порой – радостно…

– А ты, Мартин?

– А я не знаю… – ответил тот, и похоже было, что это его действительно расстраивает. – Может быть, я подарю этот полуцелый пирог, который остался после завтрака?

– Как ты сказал? – Мама и Фанни засмеялись. – Полуцелый? Какая прелесть!.. Надо будет не забыть рассказать об этом новом слове папе и обязательно записать его в наш альбом… Но, Мартин, этот пирог я собиралась оставить сегодня на обед. Придумайте с Байроном какой-нибудь другой подарок – не полуцелый пирог и не уплывший кораблик. Нарисуйте что-нибудь.

– У нас в семье художник – Фанни, – сказал Байрон, явно повторяя слова кого-то из взрослых.

– Но это же не значит, что вы не умеете рисовать.

– А я не хочу больше рыбный пирог, – вдруг сказал Мартин. – Я хочу сливок!

– Хорошо, – согласилась миссис Кисис. – Но за ними нужно идти в кладовку.

– Мы пойдем, мы пойдем! – обрадовались котята и скатились с буфета.

– Подождите, до обеда еще много времени. А пока подумайте о подарке.

Мартин и Байрон, недолго думая, побежали в свою комнату рисовать подарок.

Фанни закончила мыть и вытирать посуду, и посуда, чистая, сухая и довольная, расположилась по своим местам отдыхать после трудной утренней работы.

– Чем займешься? – спросила мама дочь.

Фанни села за стол, поближе к окну.

Заняться можно было чем угодно – в этом и есть радость выходных дней, когда не нужно идти в школу и делать домашние задания. Не то чтобы Фанни не любила школу, нет, у нее была самая лучшая школа на свете, но и от самого лучшего иногда нужно отдохнуть. Как хорошо, когда есть целых два свободных дня и можно делать все что душе угодно! «И как это папа умудряется работать без выходных?»

Можно поиграть, погулять, почитать, сходить в гости к друзьям или к бабушке.

Можно попросить маму еще раз показать, как правильно набирать петли на спицы для шарфика (потому что, сколько Фанни ни пробовала, все равно пока не получается).

Можно принести из своей комнаты коробку с лоскутками, красиво разложить их здесь, на столе, вырезать из них одинаковые квадратики и собрать из этих квадратиков узор, как из мозаики. А потом попросить маму открыть старую бабушкину швейную машинку и сшить эти квадратики так, чтобы получилось что-нибудь ужасно полезное да еще и красивое! Одеяло или подушка, например! (Фанни всегда изумляло, как это из обрезков ткани, почти из мусора, почти из ничего получается ЧТО-ТО!)

Но больше всего ей нравилось рисовать!..

Об этом она могла говорить и размышлять часами!

Но зачем говорить и размышлять об этом, если можно просто рисовать?

Быстрее! Не теряя времени!..

Но что-то остановило Фанни, и она не побежала к себе за красками, кисточками и бумагой.

Так хорошо было сидеть в красивой, уютной и вкусно пахнущей кухне, за деревянным столом, у круглого окна, украшенного снаружи кудрявым виноградом, и смотреть на мокрую лужайку и туманный лес… Так мелодично мама стучала спицами, и что-то такое грустное было в этом звуке, что Фанни спросила:

– А почему у тебя испортилось настроение? Ты так сердилась…

Миссис Кисис посмотрела на дочь и сказала:

– Ты же знаешь, я всегда расстраиваюсь, когда вы ссоритесь.

– Знаю, – вздохнула Фанни. – Почему-то не всегда получается не ссориться… Хотя я и стараюсь…

– Хорошо, что ты стараешься, – тоже вздохнула мама и немного помолчала. – К тому же… Часто мы можем сердиться из-за того, что нас что-то беспокоит. Или пугает. Иногда ты сам не понимаешь, почему сердишься, но если хорошо подумать…

– Беспокоит или пугает? – переспросила Фанни.

– Да, дорогая.

– А что? Что тебя беспокоит?

– То, что папа один пошел в город. И даже без велосипеда…

Фанни помолчала.

– А что тебя пугает, мама?

– Запах… Разве ты не чувствуешь?

– Чувствую. Но не знаю, что о нем думать… Это какой-то совсем незнакомый запах.

– Да, незнакомый. И при этом крайне неприятный… Вряд ли так может пахнуть что-то хорошее… Или кто-то хороший…

Мистер Кисис вернулся домой раньше обычного с вкусно пахнущей корзинкой и странными новостями.

– Байрон, это печенье и кремовые пирожные для сегодняшнего праздника у сов, – строго сказал он сыну, уже приоткрывшему носом крышку корзины. – Перестань к ним принюхиваться, подожди до вечера. Иначе мне придется явиться на званый ужин без подарка.

– Только попробовать… – начал канючить Байрон. – Немноооожко…

– И тебя, Мартин, это также касается, – сказал мистер Кисис.

– А что я? – Мартин высунул нос из корзинки. – Я ничего не делаю…

– Ну одну пирооооженку… – ныл Байрон и ходил вокруг корзины кругами, плотно прижавшись к ней боком и задрав хвост. – Напополам с Маааартином…

– Потерпите, – сказала миссис Кисис.

– Ну одну на троих с Фаааанни…

– Очень хорошо, что ты вспомнил о сестре. Но – нет.

– А давайте одно пирожное на пятерых? – радостно предложил Мартин.

– А давайте потренируем силу воли? – внес свое предложение папа.

– Давайте-ка я просто спрячу угощение в буфет, под замок, – сказала мама и сделала, как сказала.

– Ну одно печееенько… – грустно мяукнул Байрон вслед скрывшейся в буфете вкуснятине и сердито зафыркал: – Вот вечно вы так!.. Взрослые! Фрррр!..

Мартин, в отличие от брата, не унывал – он был больше занят некими размышлениями:

– Для какого праздника это печенье и кремовые пирожные, папа?

– Для сегодняшнего праздника у сов, – ответил папа. – Разве ты уже забыл?

– Праздника усов? – переспросил Мартин.

– Да. А что такое?

– Чьих усов? – Весь вид котенка выражал глубокое недоверие. – Разве бывают такие праздники в нашем лесу или в нашем городе?

– «Чьих у сов?» – повторил мистер Кисис вопрос сына. – О чем ты меня спрашиваешь, не пойму…

Но все, кроме него и Мартина, уже хохотали так, что посуда на полках дребезжала и позвякивала – то ли от испуга, то ли также от смеха (по посуде это бывает трудно определить сразу). Даже всегда важничающая медная утварь не смогли сохранить свой обычно невозмутимый вид…

Когда же все прояснилось и все отсмеялись, пришел черед новостей.

И они не были такими уж веселыми.

Но сначала мистер Кисис снял испачканные сапоги, аккуратно поставил их в угол прихожей и пошел наверх переодеться.

– Скоро будем собираться в гости, – сказала мама и пошла к плите. – Только выпьем чаю.

– С пироженкой? – спросил Байрон.

– С печенькой? – спросил Мартин.

– Что-то странное происходит в городе, – говорил папа, помешивая чай ложечкой и ожидая, когда он чуть остынет. – Почти все, кто заходил сегодня ко мне в булочную, жаловались…

– На что? – спросили все котята хором.

– Кто на подозрительные звуки за дверью ночью, кто на царапины на пороге…

– Какие звуки? – насторожился Мартин.

– Какие царапины? – удивился Байрон.

– Звуки такие, как будто кто-то сердито ворчал и злобно рычал, – тихо ответил папа. – А царапины такие, словно кто-то хотел забраться в дом, и это ему, без сомнения, удалось бы, если бы не запор на дверях… А еще в одном месте разорили курятник, в другом – огород, в третьем – вытоптали клумбу, а кто-то слышал страшный вой в овраге за городом.

– А как же наша бабушка? – взволнованно воскликнула мама.