– Снимай носок. И давай ногу.

Она сделала что сказано. Я обвел её подошву на шкуре ручкой, затем вторую и приступил к простейшему изготовлению носка. Отец меня научил этому давно. Я сделал все выкройки и когда начал шить.

– Можно я сама?

– Пожалуйста. Только учти шить шкуры тяжело. Напальчник одень.

– Учту. – В её голосе слышалась обида.

Я передал ей все швейные принадлежности, а сам сел заниматься чисткой ружья и заготовлением наживок. Она несколько раз проткнула палец, затем ойкала и совала его в рот, как маленькая. Все же она дошила носки за пару часов. Я за это время успел оружие дочистить и прибраться в доме. Время было к одиннадцати близко, пара было ложится спать. Я подал ей жир.

– Руки, ноги и лицо. Остальное все почти зажило.

Она обработала все что сказано ей было и скользнула в кровать к стенке. Я лег тоже в постель и тут мне в нос шибанул запах женщины. Я обратился к Маше.

– Маш извини за грубость. Но тебе надо подмыться, от тебя пахнет. Вон таз на стене, вода знаешь где. Я отвернусь.

Она взглянула на меня, но в темноте я не смог понять её взгляд. Она молча пошла к стене за тазом, я отвернулся, только слышал журчание воды, а потом она вернулась, молча переползла через меня и отвернулась к стенке. Я в свою очередь отвернулся краю. Так и закончился тот день. Те два дня я помню особо отчетливо, а вот последующие не так, поэтому буду рассказывать то что отпечаталось особо хорошо в памяти. Утро третьего дня помню, я проснулся, а меня обнимает Маша. Конечно, она обнимала меня во сне, но это я запомнил. Я ее потряс за плечо.

– Уже встаю, только минутку еще полижу.

– Маш мне надо вставать, отпусти меня.

Она резко распахнула глаза и тут же отдернула руку от меня, лицо покраснело.

– Я не специально.

– Не беспокойся, я не против. Ты же во сне.

Я пошел растапливать печь, да придется еще дров рубить. Не рассчитывал я на то, что она появится. А с ней в доме и печи не дашь прогореть, холодно станет. Она же пошла умываться.

– А как ты моешься?

– Воду нагреваю и в том тазу моюсь.

– Понятно, а воду на улицу?

– Да.

– Можно я помоюсь пока ты на охоту ходишь?

– Кто тебе мешает? Мойся.

– А…. А можно еще майку и полотенце?

Я достал полотенца и вещи которые были отца и мне были не нужны.

– Эти вещи можешь переделать как тебе надо, что-то используй на белье, что-то на женские средства. Порошок вон там, экономно с ним. А теплые вещи попробуй ушить, пригодятся.

– Понятно, а где шампунь?

– Ха-ха-ха. Шампунь. В станке то не у всех есть, а ты в тайге у мужика его спрашиваешь «МЫЛО». – утвердительно сказал я.

– Ясно. Шампуня нет. – Чуть разочарованно сказала она.

– Конечно нет. Ты еще ванну потребуй, с джакузи. – с издёвкой в голосе произнес я.

– Не издевайся.

Я только посмеялся. Меня честно она раздражала. Не могу сказать, чем, но раздражала. Да и судя по ней, она тоже не испытывала ко мне любви. После я ушел на промысел. Сколько дней прошло до следующего разговора, который я запомнил не знаю, но за эти дни она успела изготовить себе белье и ушить теплые вещи. А разговор, следующий был, скорее ссорой. Я вернулся домой и вижу, как она обрабатывает шкурки, при этом сильно повредила несколько. Меня это взбесила.

– Какого лешего ты делаешь? – я крикнул.

– Я хотела помочь. – оправдывающим мы тоном сказала она.

– Мне не нужна помощь. Пожалуйста, не помогай мне больше. – раздражено, но крича сказал я.

– Но мне надо что-то делать пока тебя нет. – Она обиженным голосом произнесла.

Я же был зол и не мог мыслить нормально, поэтому чтобы не сорваться я пошел на улицу покурить. О боже, как же она меня бесила. Городская фифа и на кой хрен ты её сюда послал. Хотя, о чем я, ты же издеваешься надомной. Тебе доставляет удовольствие мои страдания. Я скурил сигарету и зашел в дом.

– Прости я больше не буду. – примеряющим тоном сказала она.

– Спасибо что не будешь. – язвительно ответил я.

В тот день я поймал рыбы и поэтому я поставил на стол уже соленого тайменя, которого засолил сразу на реке.

– Ешь, пока не растаял.

Она взяла кусок, повторяя за мной убрала лишнюю соль и отправила его в рот. По ее лицу было заметно что ей понравилась рыба, но она была зла на меня, хотя я не меньше злился на нее. Все же она испортила святое, мой доход. В тот день разговор не клеился, и мы злые легли спать. Дня через два, я решил, что она была от части права и мне действительно надо ее чем-то занять. Решил вечером ее научить обрабатывать шкуры. Я как раз подстрелить пару зайцев. Вечером я позвал Машу разделывать тушки.

– Маш, ты извини за тот раз. Ты права, тебе действительно надо чем-то заниматься. Я зайцев подстрелил начнешь с них. «Их шкуры не так жалко», —примеряющим тоном сказал ей.

– Не надо. – Она была до сих пор обижена.

– Хорош дуться. Я тоже не рад что ты тут, мне одному проще, но всё же ты тут и нам с тобой надо как-то существовать.

– Так и не надо было меня спасать. – скорее, чтобы что-то сказать, сказала она.

– Дура! Как ты себе это представляешь, я должен мимо был пройти. – немного злобно сказал я.

– Не знаю. Просто ты все время злой. Как будто я специально тут оказалась, чтоб тебе мешать.

Она заплакала. Я чувствовал вину, ведь девчонка и в правду пере домной не в чем не виновата. Во всем виноват этот, что в небесной канцелярии.

– Я понимаю, что ты не виновата в том, что ты тут. Просто пойми и ты меня, у меня отвратительный год, а тут. А ладно. – я махнул рукой.

– Ты расскажи, может тебе легче станет. – она попыталась взять себя в руки.

– Маш, прости, но, пожалуйста, не тереби мои раны. Они очень сильно еще кровоточат. Пойдем разделывать туши, хорош дуться.

Она вытерла слезы, которые потихоньку прекращали вытекать из её зеленных глаз, и подошла к жердочке, на которую я подвешивал тушки.

– На нож и будь аккуратной, он очень острый.

– Поняла, Объясняй.

Я объяснил, как надрезать лапы и под вешать тушу, как снять шкуру, как распотрошить. Затем она разделала второго, а после пару соболей. Пока я разделывал других соболей. Я предложил ей.

– Хочешь, можешь сварить суп из зайца. Картофель, капуста, лук в подполье.

– Ты правда не против? – немного удаленно спросила она.

– Нет.

– Хорошо, я приготовлю. – с некой радостью в голосе ответила она.

Она соскочила с места, чтобы начать готовить и пошла к подполу.

– Аккуратно, оно очень глубокое и там две крышки чтоб не промерзало. А главное, все опять потом подвесь, чтоб мыши не сожрали.

– Так вот почему у тебя все на веревках весит. А я думала это какой-то прикол.

Я засмеялся.

– Да прикол с мышами не делится. А то они жадные, жрут много.

Она слазила в подпол, достала продуктов не много и приготовила отличного тушеного кролика. В тот день на её лице отражалась какое-то спокойствие или что-то подобное, но не злость на меня. День тянулся за днем, конечно, меня раздражала по-прежнему эта фифа, но все же меньше. Она тоже не была рада тому, что находится в моем обществе и дома мы с ней в основном перекидывались только парой слов, а все остальное время играло радио. Парой вечерами я задумывался, для чего все же она появилась тут. Она тоже страдала только, за что я не понимал. Парой я хотел её расспросить, но все не как не получалось перейти с ней на нормальный разговор. Грубо говоря у нас с ней, не ладилось, но все же мы были вынуждены жить вместе. Так дни сменяя друг друга, дошли до средины декабря. Восемнадцатого декабря на улице с утра было всего минус семнадцать, и я решил пойти на рыбалку, и позвать с собой Машу, все же девчонка засиделась.

– Пойдешь со мной на рыбалку, проветришься.

– Да, конечно. А что одевать? – с какой-то детской радостью ответила она.

– А у тебя много теплых вещей?

– Да. Прости. Я как-то забылась. Сейчас оденусь.

Она одела ту меховую одежду, что подогнала под себя. Я занес лыжи, которые мы подогнали под её самодельные унты. Да кстати, нужно признать унты вышли, что надо. А вот лыжи и Маша оказались врагами. В начали она несколько раз упала, конечно, я сдержал смех. После мы так долго шли до реки, это ужас. Но все же мы дошли. Берег этой маленькой таёжной речушки был с обоих сторон слегка скалистым, поэтому выйти на сам лёд не такое простое занятие. Но все же вышли на лёд, и я продолбил ледорубом две лунки и достал снасти. Одни снасти отдал Маши вместе с мясом для наживки.