Мое отчаяние начинало брать надо мной верх. Я взвыл. Взвыл от отчаянья. Сколько я так сидел и гладил морду умирающей Пули я точно не знаю. В какой-то момент я вроде вернул над собой контроль. Я разделал медведя, погрузил мясо и шкуру на нарты, повез, погрузил тела моих спасительниц. Я решил для себя, чтобы не случилось я их похороню, правда ещё не придумал как, буду рыть могилы. Но, я не за что не оставлю их на корм зверью. До дома я дошел, или если быть точным дополз ели живой, мясо подвесил, шкуру занёс в дом чтоб обработать, а тела собак оставил в сенях. Решил вопрос с похоронами оставить на завтра. Растопил печь, налил себе пол кружки горькой и одним глотком выпил. Затем сел на кровать и все, меня отключило. Видимо от пережитого мой организм до такой степени устал, что не в состоянии был больше быть в сознании и меня погрузило в сон.
Проснулся под утро от холода, трясло. События из вчерашних событий накатывали волнами. Я очень переживал из-за того, что я остался один. Один не только в тайге, но и на всем белом свете. Собаки пожертвовали собой ради меня их хозяина, а я сейчас сижу и думаю о том, как я не хочу жить, как надоело мне бороться с этой судьбой. Можно, конечно, мечтать, что тестю с тёщей, да и Семёну есть до меня дело, но это не так. Да они помогли мне, но это потому, что я был им когда-то зятем, но скоро они вообще забудут про существования такого, как я. Вот и получилось, что в этом мире я один. Где-то есть ещё мамин брат, родной, но за свои двадцать два года я его не разу не видел. Мамины родители тоже уже давно покоились в могиле. Я сидел и думал о вечном, глядя в щель печи, где виднелся огонь. Огонь, как и вода обладает поистине уникальной силой, он помогает прогнать тревогу. В какой-то момент я понял, как похоронить собак. Я решил их тела сжечь. Не далеко от дома я собрал погребальный костёр. Положил тела собак. Я благодарил их, за то, что они спасли мою никчёмную жизнь, слезы текли и я долго не мог заставить себя поднести огонь к веткам. Я вытащил сигарету, закурил, за пару затяжек с курил её полностью. И после, поджог все же эти дрова. Они были облиты бензином и в момент вспыхнули. Я не мог отвести мокрых глаз от горящего погребального огня. Пламя огня, как бы притягивало мое воспалённое болью сознания. В нем исчезали те, что спасли мою жизнь, те последние воспоминания или точнее, те кого отец так сильно любил. Погибли. Но, а я снова жив. Зачем я все же живу? Глядя на костер, я хотел даже молитву прочитать, потом подумал и решил, что тот, кому молятся люди меня ненавидит и отвернулся от меня, так почему я должен ему возносить хвалебные речи. Я про себя попросил, чтоб отец забрал их к себе, чтоб он там позаботился о моих боевых подругах. А ещё, я просил отца позаботится о маме, Люде и моем ребенке. Я стоял так пока костер полностью не прогорел. Последние уголки дотлевали, а я все не мог отойти от этого места.
В сознание все стояли моменты вчерашних событий и разорваны тела собак. Не знаю точно сколько времени я так стоял, но, когда сознания маленько прояснилось, я осознал, что замерз, как зюзик. Пепел присыпало свежем снегом. В этот день снег шёл, даже не так, валил снег. Я побрел в домик, сил на то, чтоб обойти ловушки не было. Печь прогорела и поэтому я заново ее растопил. В охотничьих домиках пока печь топится тепло, а как прогорела выстывает в момент, за окном все же минус тридцать. Включил единственное вещь из двадцать первого века, MP3 проигрыватель, у нас с отцом было четыре аккумулятора для раций, а это чудо техники на них может и не выключаться до самого лета, да плюс есть генератор бензиновый с зарядными устройствами. А вот снегохода тю-тю, поэтому бензина для генератора с избытком. Поэтому в моем домике заиграли композиции шансона, те, что по приличнее, настроения на веселые композиции у меня не было. Я достал начатый пузырь горькой и накатил стакан. Собрал остатки своей воли или даже не воли, а скорее слабейшего желания жить. Знаете, вчера при встрече шатуна, я безумно не хотел помирать, а сейчас ищу смысл жить. Очень хотелось просто взять ружьё, зарядить пулю, подставить ствол под подбородок и спустить курок. Тут Семён, наверное, сыграл главную роль. Тогда он на берегу, когда мосю мне расквасил, сказал те слова, что сейчас не давали мне свершить эту глупость. «Живи для них, живи за них». Он был прав, и поэтому я решил, что не стану этого делать, а продолжу сезон. Не гоже бросать угодья отца, он всю свою жизнь вложил в эти угодья. В тот вечер я допил пузырек, но водка что вода, даже не понял, что выпил.
С утра я взял себя за, но вы поняли и пошёл по ловушкам собирать попавшегося в них соболя. Для понимания, нужно понимать, что у охотника начинается с рассвета день и продолжается до заката. Проще говоря, весь световой день охотник ходит по своей угодьям. Поэтому, на рассвете я ушел на лыжах по угодьям ходить, собирать то, что попалось, стрелять, то, что увижу и складывать все на нарды. А вечером, когда солнце село, я в домике обдирал шкурки с добычи. Подобный распорядок дня был почти постоянный, раньше, а вот в этом году видно не будет такого распорядка.
Семнадцатого числа этого же месяца жизнь круто, на все сто процентов решила изменится. День начинался, как всегда. Утро, завтрак, затем подтопил печь и тронулся в обход по угодьям. Сначала в одной куленке попался соболь не плохой, затем во второй. А вот часа через два, может чуть больше, случилось это. Этим была очень необычная находка. Я шел по лесу, когда заметил в снегу какое-то красное пятно. Я, конечно, остановился и присмотрелся. О боже! – это человек. Человек по среди тайги. Человек без сознания и, мягко говоря, одет не по сезону. У нас в такой одежде бывают одеты только в начале лета, ну или в конце мая, или начали сентября. Пока около десяти плюса погода стоит. В первые секунды я остолбенел, затем секунд примерно через десять побежал к нему. Это была девушка, лет двадцати пяти может чуть больше. Она была еще жива, хотя ее состояния оставляло желать лучшего. Она была без сознания, потому что замерзла. На ней были сапожки осенние на шпильках сантиметров пятнадцать, капроновые колготки, короткая юбка, красная куртка кожа заменитель, без шапки. Мысли в моей голове пронеслись как ураган. Я скинул свой тулуп и завернул эту красавицу с огненными волосами в него, надев на нее еще и свою шапку. Да она была красивой. Веснушчатое лицо, огненно-рыжие волосы чуть ниже печей, не плохие формы, не худая, но и полной не назвать. Я погрузил ее на нарты и бегом к домику. Минут за двадцать, может дольше, может быстрее я добрался до домика. В домике было тепло, печь не прогорела. Но я сам замерз как зюзик, все же сам без тулупа был. Я помню отец еще говорил, что, когда промерзнешь на сквозь и затем в теплое место попадешь надо раздеться, для того, чтоб тело быстрее согрелось. Я начал быстро раздеваться и считай в момент оказался в одних трусах. Затем приступил к раздеванию своей гостьи. В тот момент не каких пошлых мыслей, меня даже не посетило. Я довольно ловко раздел безвольное тело до нижнего белья, затем подумал, и лифчик тоже снял. Уложил ее на кровать, достал гусиный жир, его мы специально заготавливаем, как против обмораживающее средство. Начал обрабатывать ее тело, на нем уже было заметно много обморожений, как на ногах, так и на руках и даже на лице. Укрыл ее, затем пошёл топить печь.
Я был в шоке, увидеть девушку среди тайги да в таком виде. Я очень сильно надеялся, что она придет в сознания и объяснит, как она оказалась в тайге в таком виде. Спустя несколько минут я лежал в постели и грел своим телом эту находку. Я где-то читал, что лучше всего греть теплом своего тела в таких случаях. В тот момент я не секунды не сомневаясь лег рядом с этой девушкой и не каких мыслей о том, что она может быть чем-то больна, не было. Это скорее всего связано с тем, что я привык жить в небольшой общине и какая-то зараза для нас была не известной. Поэтому и я не мог даже в мысли представить, что она может быть больной. Я обнял эту девушку, мое сознания было перегруженным, и я считай сразу утратил его. Мое сознания поглотил сон. Мне снился отец, только молодым. Он на лодке с мамой, мама тоже молодая. Они плывут по Енисею, а я на берегу бегу за ними.
