Ну, это и плата в пятьдесят центов в минуту за то, чтобы какой-то подонок дрочил в своей спальне, были за гранью отчаяния, даже для меня.

— Джейк Уайт, тащи свою задницу обратно в дом!

Моя посуду после завтрака, я наблюдаю из окна кухни, как из соседнего дома выскакивает подросток, бежит по извилистой тропинке на улицу, где вскакивает на велосипед и на полной скорости крутит педали. Высокая темноволосая женщина следует за ним, и ей приходится наблюдать, как он исчезает на грязной дороге, поднимая пыль за велосипедными шинами. Ее разочарование видно даже с того места, где я стою, ее руки сжаты в кулаки на бедрах. Я смотрю, как ее грудь поднимается и опускается от глубоких вдохов. Через мгновение она стягивает конский хвост и возвращается в дом.

Это первый раз, когда я получаю хороший взгляд на моего ближайшего соседа.

Ее дом похож на мой, тот же дом с двойным фасадом, тот же двор, но пока я изо всех сил стараюсь держать свой в чистоте, ясно, что в ее доме целая армия детей. Игрушки, качели и куклы все покрывают траву перед домом, и есть по крайней мере три велосипеда, прислоненных к забору в любой день. Я видела так много детей, которые приходили и уходили в этот дом. Полный беспорядок, и иногда я слышу, как она кричит с другой стороны лужайки, но что-то в этом привлекает меня. Вид настоящей семьи. Мы с Мэри встречаемся в понедельник днем. Я только что закончила резать обед Коди, когда поняла, что не знаю, где он.

— Код?

Его комната пуста, игрушки все еще лежат на полу. Проходя мимо, я ставлю тарелку на кухонный стол.

— Коди?

Телевизор выключен, и я на мгновение замираю, мое сердце учащенно бьется, когда я понимаю, что нигде не слышу его. Ни звука. Надеясь найти его на переднем дворе, я распахиваю ширму, только чтобы поймать себя на дверном косяке, когда почти спотыкаюсь о тело, сидящее у входной двери.

Сидя скрестив ноги, Коди разбросал свои игрушки по крыльцу, спиной к сетчатой двери.

— Коди, я… — только перешагнув через него, я вижу ее, прижатую к фасаду дома, с набором статуэток Мстителей на коленях.

Она крошечная, с ссадинами на локтях и коленях, с длинными темными волосами и красновато-коричневой кожей, и парой глаз, таких больших, что она выглядит мультяшной. Я сразу понимаю, что она из соседнего дома.

— О. Привет, — тихо говорю я, опускаясь на колени между ними.

Она робкая малышка, ее смуглая кожа краснеет на щеках. — Привет.

— Это твоя подруга, Коди?

— Она из соседнего дома, — небрежно говорит он.

Я поворачиваюсь к ней, сразу же замечая сходство.

— Ей тоже нравится Железный Человек.

Девушка кивает. — Но мне, больше всего нравится Супермен.

Коди хмурится и качает головой.

— Вот ты где! — кричит соседка, которая только что появилась у моих ворот. — Мне казалось, я сказал оставаться во дворе!

Девочка на моем крыльце склонила голову набок. — Я так и сделала!

Женщина закатывает глаза, но на ее губах появляется намек на улыбку. — Я имел в виду наш двор.

— Все в порядке, — говорю я, вставая и отряхивая руки. — Я не возражаю.

— Я Мэри, — говорит женщина, входя на крыльцо, как будто чувствует себя как дома.

Она протягивает мне руку. — С… Сара.

— Приятно познакомиться, — говорит Мэри, скрестив руки на груди. — Добро пожаловать в наш район.

— Благодарю—

— Пойдем, милая, — говорит она, протягивая руку к девочке. — Мы должны забрать твоего брата.

— Я не могу остаться? м-она скулит.

Мэри стоит твердо, качая головой. — Может быть, в другой раз. Попрощайся.

Я смотрю, как крошечная девочка отстраняется от Коди, и понимаю, что в ней он, возможно, уже нашел друга.

Мэри поворачивается, чтобы уйти, когда я наконец обретаю голос. — Эй. Ты случайно не знаешь, есть ли тут вакансии на работу?

Она смотрит на меня, прикрывая лицо от солнца. — Ну… на шоссе есть бар. Это не далеко, но они хорошо платят, и график не плохой. Старина Гарри, управляющий этим заведением, ворчливый ублюдок, но у него хороший бар.

— Как это называется?

— Просто «У Гарри»

— О. Хорошо, спасибо.

— Рози! — зовет она, протягивая руку малышке, которая полностью проигнорировала свою маму и села обратно. — Не за что. Скажи ему, что это я тебя послала. Он может выкинуть тебя на месте, но попробовать стоит. Розали-Мэй, я сказала, пойдем!

С того дня не проходит и дня, чтобы Коди и Рози не были вместе.

У нее лошадиный аппетит, на лице всегда грязь или что-то липкое в длинных волосах, но Коди ее обожает. Мы оба её обожаем.

” У Гарри» оказался единственным баром в городе, и, как и сказала Мэри, владелец, Гарри, оказался сварливым старым занозой в заднице.

— У тебя есть рекомендации? — он ворчит из-за стойки.

— Нет, я просто пришла—

Его глаза сужаются. — Ты раньше работала в баре, девочка?

— Вроде того, я… —

— Так да или нет?

— Да, Сэр. Я работала—

— Мне не нужна история твоей жизни. Просто нужно, чтобы кто-то усердно работал и не залетал. Последние три женщины, которых я нанял, забеременели. Не могу работать, когда у тебя чертов пляжный мяч под рубашкой и лодыжки размером с пень.

Я открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит.

— Да, да. Я знаю, права женщин и все такое, я понимаю. Но будь я проклят, если девочкам здесь нечем заняться, кроме как выйти замуж и завести детей.

— Если ты хоть на минуту замолчишь и позволишь мне закончить, то узнаешь, что у меня уже есть сын. Ему пять лет. Я не замужем, у меня даже нет парня, я почти никого не знаю в городе, кроме соседки, и я привыкла работать шесть дней в неделю, так что быть работягой не проблема. Но если ты собираешься быть грубым старым мудаком, который встает на мою спину и орёт «проклятый женщины», тогда ты можешь засунуть свою работу—

Его смех прерывает меня.

Минуту он молчит с открытым ртом и слезящимися глазами. Но тут он взрывается, громко и хрипло, эхом разносясь по пустому бару.

— Сара, да?

Я хмурюсь, глядя на него через стойку. — Да.

Он слегка наклоняется вперед и хватает меня за руку. Сильно дрожа, он улыбается. — Работа твоя, если хочешь. Черт, любой, кто хочет поставить меня на место, стоит хотя бы пробного прогона.

— Вы серьезно?

— Серьёзен, как сердечный приступ, девочка.

Стажировка длится одну ночь. После шестичасовой дневной смены Гарри практически умоляет меня остаться, предлагая мне лучшую зарплату в воскресенье и все чаевые в каждую смену.

— Ты можешь отвезти его к Атеаре, — говорит Мэри, высыпая еще одну чайную ложку сахара в свой кофе. — Заведует детским садом в своем доме. Это немногое, но она хорошо ладит с детьми, и это дешево.

На следующее утро после работы у Гарри я приглашаю Мэри на чашечку кофе, чтобы сказать спасибо.

— Ты отвозишь туда Рози?

Она кивает. — Иногда. В основном за ней присматривают бабушка с дедушкой, когда я на работе, а мальчики забирают ее после школы и привозят домой.

— Вы давно здесь живете?

— Всю жизнь. Переехала сразу после того, как вышла замуж. Родители все еще в резервации, слишком упрямы, чтобы ехать куда-то еще.

— Твой муж здесь?

— Умер несколько лет назад. Сразу после рождения младшего.

— Мне очень жаль.

Она слегка улыбается и качает головой. — Не стоит. Нет причин для сожаления. Тупой сукин сын врезался на своем мотоцикле прямо в дерево. Прямо над гребнем холма, и бац. Умер, — ее открытость, ее способность свободно говорить о таких болезненных воспоминаниях поражает. Внушает благоговейный трепет.

— А папа твоего сына здесь?

Я обдумываю ложь. Но без Джастина я жажду близости, этой способности вести открытую дискуссию с кем-то, кто не будет судить меня. И что-то в Мэри говорит мне, что она и глазом не моргнет, если я скажу ей правду. Поэтому я даю ей версию правды — очень маленькую ее часть.

— Нет. Он в штате Нью-Йорк, отбывает двадцатилетний срок.

— Дерьмо.

— Да.