Я упорно иду вперёд, боясь только одного, что этой женщине получиться помешать мне уехать. И я снова буду заперта в своём жутком кошмаре до конца своих дней. Фелиция кричит всё громче. Даже Света и её мама оборачиваются на крики.

      У меня не получается сбежать… Она снова вернёт меня в его дом. Страх и отчаяние овладевают мною. Резко обернувшись к матери, я тихо спрашиваю:

– Кто вы, женщина?

– Что? – Фелиция удивляется. – Катя, это же я, твоя мама.

– Вы ошибаетесь, – отвечаю я как можно жёстче. – Моя мать умерла сразу после моего школьного бала, а вас простите, я не знаю.

– Не говори так, детка! – пищит мать, прикладывая к носу проток. – Я все сделала ради тебя, наступит время, и ты мне ещё спасибо скажешь!

– Сомневаюсь в этом…

– Катя, не глупи… посмотри на себя! Ты рождена жить среди денег, и Олег приведёт нас к ним!

      Очередная волна ненависти прожигает меня. Фелиция пришла не раскаяться в содеянном, не попросить прощения. Она просто боится, что лишиться всего, как только я уеду. Я подхожу к Фелиции очень близко, так, что слышать меня больше никто не может. Она облегченно улыбается и тянется ко мне, но замирает, когда слышит, что я начинаю говорить.

– Я прошу тебя по-хорошему, отпусти меня. Ты до сих пор очень красива, дашь фору многим моделям. Папа мёртв, никаких преград. Думаю, ещё много богатых мужчин позарится на твою внешность.

– Ты не права…

– Если ты сейчас помешаешь мне, я подам заявление!

– Ты же знаешь, какие у них связи…

– Не на Олега, а на тебя! Я подробно опишу все, что происходило после моего школьного бала… и ещё я обязательно освобожусь из-под твоей опеки. Даже если он снова запрёт меня, даже если я смирюсь и останусь, то я всё равно не дам тебе жить так, как ты планируешь, обещаю. Все, что ты от меня получишь это самую  холодную и жёсткую камеру!

      Сработало. Фелиция стоит бледная и немая. Её прекрасные голубые глаза бегают по моему лицу.

– Как ты можешь? – задыхаясь, шепчет она.

– Как могла ты? – отчаянно спрашиваю я, чувствуя, как на глаза выступают слезы. – Как? Ведь ты же моя мать…

      Я отворачиваюсь и бегу к своей новой жизни, в которой остаюсь совершенно одна. Фелиция не смеет окликнуть меня вновь.

Глава 3

Мою маму звали Ефросинья, но мало кто знал её настоящее имя – она его стыдилась и представлялась всем Фелицией. В нашей семье имелось правило: никто не смел называть маму Фросей или мамой. Все члены семьи должны были называть её только Фелиция. Поэтому слово – мама с детства для меня не особо знакомо.

      Фелиция была женщина без возраста. Её красота покоряла всех мужчин, что видели её, и почему она выбрала для второго брака моего отца мне до сих пор не понятно. Высокая стройная красавица с белокурыми вьющимися волосами, её чуть раскосые и, обрамлённые густыми длинными ресницами, голубые глаза заставляли других женщин сгорать от зависти. Я гордилась тем, что внешне мы очень похожи, лишь цвет глаз и родинка над пухлыми контурными губами отличали меня от неё. Эта малость досталась мне от любимого отца, видимо, чтобы я не забывала, что мама не единственный мой родитель. Цвет моих глаз был в точности как у отца – изумрудно зеленый. Я никогда не встречала людей с таким чистым зеленым цветом глаз, как у нас с отцом, поэтому не удивлялась, когда собеседники слишком долго не отводили взгляда от моих глаз. Не редко я слышала предположения о контактных линзах. Но можно ли покорить столь красивую женщину необычными глазами? Не понимаю…

      Фелиция была фотомоделью, главное лицо небольшой косметической фирмы, в которой работал мой отец. Так они познакомились, а через два года поженились. Спустя ещё год мама забеременела мною и ушла в декрет, после чего фирма отказалась продлевать с ней контракт, ссылаясь на возраст. (Когда мама забеременела мною, ей было тридцать). После этого Фелиции перестали предлагать контракты. Так мама осталась без работы, но со старыми связями. Из-за злобы на фирму, которой она отдала лучшие годы своей жизни и которая так просто вышвырнула её, мама вынудила отца уволиться оттуда, после чего начались проблемы с деньгами.

      В целом, я могу уверенно сказать, что вырастил меня отец. Моя мать была заядлой тусовщицей и часто пропадала на вечеринках. Мне редко приходилось видеть её рядом с собой, когда нас навещали гости, мне нужно было называть её Фелицией. Лишь по ночам, когда все мы спали, а она возвращалась с очередной вечеринки, у нас получалось встретиться. Мама приходила в мою комнату, садилась мне на кровать и нежно касалась моего лба. От неё всегда пахло густым, тяжёлым запахом табака и спиртного, вперемешку с дорогими французскими духами. Только тогда она спрашивала как мои дела, как я себя чувствую, или как прошел день. Отвлеченная ото сна я отвечала коротко, и разговор имел мало смысла, превращаясь каждую ночь в усталую заезженную пластинку с однообразными ответами и вопросами.

      Даже сейчас, когда прошло уже четыре года, как мы последний раз виделись, единственное, что напоминает мне о ней – это отражение в зеркале. И если кто-нибудь спросит меня: "За что вы любите свою маму?" Я не смогу ответить. Наверное, мне должно быть стыдно признаться, но за эти четыре трудных года выживания в одиночестве, я ни разу не вспомнила о её существовании. Вру, конечно… для института культуры мне приходилось вспоминать, что она где-то есть. Подделывать росписи для деканата и что греха таить, нанимать актёра для оформления договора обучения.

      Но сейчас мне и это не нужно. Мне двадцать один год и время, когда нельзя обойтись без её опеки прошло.

      Иногда я спрашиваю себя, думает ли она обо мне? Или может давно решила, что я подохла от голода под мостом и мое тело захоронили, не сумев опознать личность?

      Неважно…

      Нужно собираться на эту чёртову встречу, и не следует мне опаздывать, иначе Света будет грызть меня сильнее собственной совести – неделю, а может и больше.

      Я подхожу к шкафу и достаю свой старенький белый костюм, что был куплен мною, по приезду в этот город. Когда мне ещё было на что купить себе вещи… Я одевала его лишь на праздники, берегла его как могла, боясь порвать на видном месте, или запачкать, что отстирать уже будет не возможно. Благо мои старания не прошли даром – костюм выглядит вполне приемлемо. Пусть и не так гламурно, как место, в которое я обязана тащить свою пятую точку. На глажку мне приходится потратить уйму сил и времени и, наконец, преодолев непреодолимое, я гордо осматриваю своё одеяние, прежде чем начинаю наносить вечерний макияж. Причём не как обычно, а прокрашивая каждую ресничку.

– У тебя свидание? – нарушает тишину Марина.

  От неожиданности я вздрагиваю, чуть не ткнув кисточкой себе в глаз.

Марина – моя соседка по общежитию. Мы одногодки, но учимся на разных факультетах. Она с головой ушла в режиссуру, ну а я, как ни странно, изучаю актерское мастерство.

– Нет, с чего ты взяла?

– Твои сборы занимают больше тридцати минут. – Лениво тянет слова соседка и отрывает взгляд от ноутбука за которым работает. – Ты потратила примерно полчаса, разглаживая свой праздничный костюм, столько же на укладку волос, и теперь крутишься около зеркала минут сорок. Поправь меня, если я что-то пропустила.

– Я иду на ужин со Светой.

– Не заливай, – фыркает соседка. – С каких это пор, ты так наряжаешься перед Светой?

– Мы встречаемся в диско-баре Айрис… –скулю отчаянно я.

– Ох, блин! – Марина резко захлопывает ноутбук и взволнованно прислушивается. – С чего такие крайности?

      Нам обеим хорошо известно об этом месте. Одно из любимых среди золотой молодежи. И я, со всей своей «небрендовой» простотой туда не вписываюсь категорически.

– Я сама виновата, откладывала знакомство с очередной "любовью всей её жизни" и нарвалась на высосанный из пальца праздник! Угадаешь какой?