– Меня на три месяца оставляли без зарплаты. С твоим экипажем, Андрей, все сразу пошло не так, мы не знали, что вы с «другой планеты». На загрузку согласились сразу, без всяких условий. В номера гостиницы к нам вечером не пришли. Я Валентину всегда беру с собой для этого, она никому не откажет. К себе редко приглашаю, если только мужик понравится. Тебя в Ташкенте к ночи ждала, даже стол накрыла, но ты не пришел. После благополучного вылета я решила, что основную «подлянку» экипаж подготовил нам в Чите. Ты так уговаривал меня ехать в гостиницу, что я точно была уверена, что часть груза будет украдена. Ночью мы замерзли, грелись коньяком. Валя после алкоголя без мужика спать не может, вот и устроила скандал, когда я заснула. Утром я за час решила все проблемы, с другими экипажами было намного дороже решать дела после пьянок и дебошей, которые они иногда вытворяли.
– Андрей, ты знай, если тебя еще раз пришлют в Ташкент, я обязательно прилечу с тобой в рейс. Фамилия у тебя редкая, узнаю по заявке.
Андрей слегка обнимал Галину за плечи, но неожиданно она отстранилась. Сказала, что теперь поздно, сейчас за ней сюда придет муж, « давай оставим все до будущих рейсов». Муж действительно пришел. Высокий блондин, простой и открытый парень сел со всеми за стол. Обстановка в коллективе была веселая и дружелюбная. На прощанье холостячка Валя увела с собой молодого борттехника, так рвавшегося на ночевку в самолете. Галя утром пообещала привести набор продуктов в подарок каждому члену экипажа. Она сдержала свое слово, приехала к обеду с продуктовыми наборами. Отозвала командира в сторону и попросила помочь довести борттехника из машины до кровати. Андрей спросил:
– Неужели так напился?
– Нет, – ответила она, улыбаясь, – Валя перестаралась, я тут молока принесла, его до вечера придется отпаивать.
Вечером под всеобщее сочувствие борттехник рассказывал подробности прошедшей ночи.
– Она мне ночью вообще спать не давала. Только засну, она своей рукой залезет в мое хозяйство и тянет со словами: ты что, спать сюда пришел. Под утро я даже шевелиться не мог, так в эту бабу черт какой-то вселился. Все делала сама, и у нее все получалось.
Да, подумал Андрей, страшна женщина в гневе, отомстила бедняге за командирское презрение. Во втором рейсе экипаж Старова сутки провел в Ташкенте, ожидая очередную загрузку. Сопровождающими были две пожилые, приветливые женщины. Они уже знали по линии военторга, с каким экипажам летят, радости не скрывали. Рейс на другой монгольский аэродром Чойрен прошел благополучно. Андрей выполнил его без промежуточной ночевки, вылетев из Ташкента с рассветом. В конце не было банкетов, подарков, однако экипажу разрешили приобрести любые товары на складах по своему выбору. Все в экипаже были довольны: кто взял ковер, кто дефицитные продукты. Андрей подобрал себе импортный спортивный костюм и продукты, которых дома не найти за любые деньги: кофе, икру, печень трески и многое другое. Разгрузка товара совпала с субботним днем, поэтому Старов дал заявку на вылет в понедельник.
Выходной они решили провести на рыбалке. Собственно экипаж расположился на берегу реки на пикник, а Андрей выпросил у хозяйки гостиницы две удочки в надежде что-нибудь поймать. Как хозяйка и советовала, на крючок насадил большой комок обжатого хлеба. Течение на реке было быстрое, вода мутная, других рыбаков не было. Насадку сильным течением прибило к берегу, поплавка не было, хозяйка говорила, что клев смотреть по удилищу. Экипаж хохотал в голос, когда командир рассказал, как тут ловят рыбу, а радист вошел в воду и убедился, что глубина в реке чуть ниже колена. В самый разгар пикника одно удилище сильно согнулось. Штурман увидел первым, схватил удилище и с силой потянул на себя. Леска в полмиллиметра лопнула, а рыба даже не вышла из воды. Командир спустил на него всех чертей, предупредив всех, что следующая поклевка его. Ждать долго не пришлось. Андрей, как опытный удильщик, засек рыбу и стал медленно выводить ее из воды. Весь экипаж сгрудился рядом и орал, как бешеный. Сазан, килограммов на 6, лениво вышел из воды и одним движением, как лошадь дергает уздечку, сломал верхний конец бамбуковой удочки. Андрей успел перехватить отломившейся конец, но рыбу в воде уже никто не видел. Крючок на удочке оказался сломанным. Утром Старов сидел у диспетчера в ожидании разрешения на вылет и рассказывал ему про свою рыбалку. Тот не высказывал никакого удивления.:
– Мы иногда тут ловим, но леску, тоньше 0,8 не ставим. В прошлом году прилетал корреспондент «Красной Звезды», он делал репортаж на ракетной точке, вот он рассказывал, я сам был удивлен. Там рядом с казармой небольшое проточное озеро в низине. Он бросил спиннинг, блесну срезало, как бритвой. Тогда солдат с локатора пришел ему показать, как нужно ловить рыбу. Он принес небольшую буханку хлеба, разломал на три части, насадил на кованый самодельный крюк, прикрепленный веревкой к корню большого дерева на берегу. Попросил корреспондента отойти в сторону, чтоб ногу не повредить, размахнулся и забросил. Через минуту последовал удар, потрясший весь корень. Солдат позвал еще двоих. Они вчетвером вытащили рыбу весом 56 килограмм, представляешь? Монголы совсем рыбу не едят, поэтому ее здесь много, наши ходят на рыбалку, в основном, водки попить.
В ожидании разрешения на вылет Андрей впервые услышал известный рассказ о «чухонке», которую как-то один молодой лейтенант привел к себе домой. Чтобы устранить запах, исходящий от ее тела, насыпал в ванну стирального порошка и заставил мыться. Кожа молодой монголки покрылась волдырями, разразился скандал, бедного лейтенанта срочно отправили на Родину.
Пока экипаж Старова ловил рыбу в Монголии, вокруг него снова сгущались тучи. Застряли более месяца три экипажа, загруженные СУ-17 в Германию, из-за невозможности перелета по взлетной массе. О них, может быть, и не вспомнили бы, но произошла массовая драка в одном экипаже на почве пьянства, с ножевыми ранениями. На этот период завершили рейсы только два экипажа, в том числе Старова. Стали разбираться, проверили полетные документы. Второй прорвавшийся экипаж отстранили от полетов за превышение максимальной взлетной массы. Командир полка лично докладывал, что в экипаже Старова груз оказался на пять тонн легче, поэтому нарушений нет. Замкомандира дивизии назвал это глупостью – не может одно и то же изделие весить по-разному. Он лично обещал разобраться по этому случаю. Все бы сложилось очень плохо, но завод неожиданно подтвердил правильность загрузки экипажа Старова. Кроме того, заводское начальство сняло с загруженных самолетов часть дополнительного оборудования, уменьшило вес и ликвидировало проблему. Полковник Ефимов принял доклад от капитана Старова об успешном выполнении монгольских рейсов и неожиданно спросил о весе изделия, который он отвез в Германию. Лоб Андрея покрылся испариной, а лицо краской, он промолчал. В лицо родному командиру врать бы не рискнул. Комполка все понимал, с капитаном на заводе никто разговаривать бы не стал.
– Самолет тяжело оторвался?– спросил он через паузу.
– Так же, как в рейсе с вами на Сирию, – ответил Андрей.
Полковнику Ефимову приказали поощрить экипаж Старова за инициативу, проявленную при выполнении специальных заданий. Учитывалось, что на конкретный экипаж Старова пришла благодарность и персональные заявки на повторный рейс из военторга. Командир полка больше ничего не спросил, давать ход расследованию не решился, понимая, что ударит по себе, но и поощрение объявлять не собирался.
– Повезло тебе, Старов. Говорят, что победителей не судят, на ближайший месяц будешь летать вокруг трубы.
Он имел в виду аэродромные полеты.
– Иди и на глаза мне не попадайся, – закончил разговор полковник.
– Спасибо, Батя! – тихо выговорил Андрей и пулей вылетел из кабинета.
Как всегда бывает в армии, если начали ругать, значит, заметили на высоком уровне, жди повышения. В полк пришла рекомендация политотдела дивизии избрать капитана Старова секретарем партийной организации эскадрильи. Эта новость повергла Андрея в шок. Робкая попытка сослаться на молодость и отсутствие опыта руководства комсомолом не прошла. Мнение политотдела не мог изменить даже командир полка. Старову разъяснили, что помогут и научат. Собрание коммунистов прошло быстро, никто не хотел засиживаться после службы долго. Голосование тайное, Андрея выбрали единогласно. Старый секретарь, командир первого отряда, передавал дела с нескрываемой радостью. Долгое секретарство не принесло ему никаких привилегий, а вот личного времени и нервов потрачено достаточно. Андрея поздравили с избранием секретарь парткома, замполит полка; они, как сговорились, твердили о высоком доверии партии и ответственности перед народом. Остальные пожимали руку с сочувственным взглядом. Старов смотрел на работу партийной организации практично, как на орган дополнительного воздействия на нарушителей дисциплины. Положение казалось абсурдным, он сам чувствовал себя нарушителем летной дисциплины и тайно разведенным. Самое сложное для секретаря было подготовить «выступающих» на полковых партийных собраниях. Чем больше там коммунисты ругали друг друга за недостатки в работе, тем лучше работают парторганизация и секретарь. После избрания Андрей столкнулся с необходимостью колоссальной бюрократической деятельности. Вести протоколы собраний, бюро, выдумывать решения и контролировать их выполнение. Следить за проведением партсобраний в отрядах и экипажах, где велась такая же документация. Естественно, проведение таких собраний в низовых звеньях давно превратились в формализм. Власти командира отряда всегда хватало на всех. Секретарями низовых звеньев всегда выбирали штурманов с красивым ровным почерком, которые строчили протоколы, переписывая ежегодно одно и то же. Старову поручили ликвидировать формализм в работе. Андрей со свойственным ему энтузиазмом взялся за дело. Первым делом стал ходить на все собрания в отрядах, чем вызвал тихую злость командиров, вынужденных реально собирать собрания и выступать там. По вечерам Старов просиживал над составлением проектов решений, пытаясь создать что-то новое. Поручить это дело любому члену бюро означало завалить все. Сложнее всего было заставить коммунистов выступать на партсобрании полка. Все отказывались. С большим трудом он уговорил выступить штурмана эскадрильи и перспективного правого летчика на очередном собрании. Андрей сидел на собрании с чувством выполненного долга, когда неожиданно прозвучала его фамилия, как выступающего, он растерялся. В секретариате вычеркнули фамилию правого летчика, как слабого и вписали секретаря. Он вышел к трибуне, не зная, о чем говорить, поэтому выложил все, что наболело про формализм низовых организаций и общих недостатков в эскадрильи.
