Иван знал, что этот водоём пользовался недоброй славой. И отдельные люди здесь тонули, и лодка деревянная прогулочная как-то оказалась непонятным образом на дне, вместе с пассажирами. Поговаривали даже, что живёт в этом озере неизвестное злое животное, в любой момент готовое напакостить отдыхающим. Действительно, в осеннюю слякоть озеро выглядело мрачно, даже зловеще. Хотя надо признать, что и другие водоёмы выглядят при таком освещении не лучше. Что касается лета, то в это время и красиво, и удобно, и счастье рыбацкое стороной не обходит. Поэтому весь позитив Иван связывал непосредственно с озером. Ну, а негатив – с чрезмерным пьянством и скудной фантазией отдыхающих и местных жителей.

И на этот раз тот факт, что добыча была небогатой, впечатление не омрачил. Иван не был добытчиком, рыбалка – это отдых и где-то даже медитация, полагал он. А вот задержка в пути поначалу вызвала чувство лёгкой досады. Иван выехал в деревню ранним утром, почти ночью. На участке загородного шоссе, коим следовал Иван, произошла авария.

В неглубоком кювете лежал разбитый автомобиль, хозяин которого, предположительно, ехал на дачу. Бездыханное тело пострадавшего увезли. На дороге – несколько зевак-водителей, их машины, мешающие ожившему к утру движению. По сторонам дороги – поля, справа, если следовать из города, красовался ряд рекламных щитов. Двигатель прогресса явно не вписывался в ландшафт. Возможно, так было задумано – игра на контрасте, на парадоксах визуального восприятия.

Свидетелей нет. На взгляд человека, не в первый раз ставшего вольным или невольным участником такого печального казуса, количество служителей фемиды, пребывавших и в форме, и в штатском, было несколько чрезмерным, такому банальному случаю не подобающим. Это Ивана не могло не заинтересовать. Иван обладал поразительной способностью быть незамечаемым. Я уж не знаю, как ему это удавалось. Он мог без труда пройти почти на любой охраняемый объект, попасть в высокий кабинет, не встретив лобовой атаки секретарши или широкоплечего референта, получить аудиенцию небожителя, сделав краткий предварительный звонок. Какими ходами, приёмами и волшебными словами он пользовался, я не знаю, но всё получалось. Воспользовался он этим своим качеством и на этот раз.

В сторонке – немолодой крупный мужчина в штатском – ну, точно киношный генерал – строго беседовал с подполковником. Последний слегка недоумевал:

– Я понимаю – шестой случай. Но ночь, скорость, водитель без пассажиров, внимание притупляется…

– Вопрос не в том – сколько. Вопрос в том – как.

– Место – сами видите. Техническое состояние – экспертиза покажет, – без особого энтузиазма комментировал происшествие подполковник.

– Она уже показала, по предыдущим случаям, что технически исправные машины летят на обочину как… Как заколдованные. И все – покойники.

Подполковник мнётся: что тут скажешь? Молчит, пытаясь изобразить руками неопределённость своей точки зрения по обсуждаемому вопросу. Начальник внимательно следит за руками, ни разгадки, ни подсказки в манипуляциях не видит. Он сбавляет громкость:

– Понимаю, понимаю. Только не понимаю, почему все пострадавшие – одиночки.

И вновь к нему обращается недоумённый взгляд подполковника. И тогда шеф поясняет:

– Все пострадавшие ехали в единственном числе. Теперь понятно?

Подполковник силится осмыслить сказанное и неуверенно говорит:

– При такой скорости – оно и к лучшему. Если б не один, смело умножай на два, на три, а то и… Не дай, бог.

–Так-то оно так. Но не так…

Подполковник замолчал, решил переждать. Начальник опять допустил неопределённость:

– Стал бы я сюда приезжать…

Подполковник подумал и, видимо, решил, что медлить с оценкой происходящего больше нельзя:

–Вот и я думаю… Гибель людей – конечно, ЧП. Но – бьются каждый день. —

– И то верно – каждый день, – ответил начальник и обвёл взглядом место происшествия.

Кивнул на рекламные плакаты, спросил:

– А это ещё что? Давно?

– Реклама: народу – товар, казне – доход. С полгода как поставили, освещение подвели. Сейчас наполняют.

– Доход – дело нужное, – с лёгкой усмешкой сказал начальник. – Дорожное покрытие?

– Сухо. И ночью было сухо. А вот в нескольких случаях, в тех, что раньше, дождик шёл. Так что – немудрено…

– Это понятно, – начальник не дал собеседнику закончить мысль и уточнил: – Меня интересует укладка. Укладка покрытия. Может, ямка какая, перекос? Машину заносит, выбрасывает, центробежная составляющая.

– Проверяли. Норма.

– Ещё раз проверьте!

– Будет сделано, – отрапортовал подполковник, нерешительно приблизился к собеседнику и вкрадчиво поинтересовался:

– А что этот, пострадавший, – не из простых?

– Из простых, из сложных – не знаю. Дело это – не из простых. И этих дел… таких вот накопилось… Вот таких, что тяни-тяни – не натянешь, хоть списывай за давностью, хоть засаливай!

Закончив диалог таким замысловатым способом, начальник повернулся и пошёл к служебной машине. Подполковник проводил его тревожным взглядом. Начальник, садясь в машину, ясности не прибавил и лишь коротко бросил:

– Занимайтесь!

И машина укатила.

Иван решил, что более он ничего интересного не увидит, не услышит, сел в автомобиль и продолжил путь.

Прошедшая ночь была почти бессонной, и по прибытии домой он собрался часок-другой поспать, иначе весь день насмарку – в голове сумбур, в глазах туман. Разумное решение. И только мой друг собрался его реализовать, произошло то, чего он в глубине души ожидал: зазвонил городской телефон. Или неумный шутник или сумасшедший, подумал Иван, вспомнив странный вчерашний разговор. И оказался прав. Неизвестный опять вежливо, как показалось Ивану, заплетающимся языком уточнил фамильные данные Ивана и истерически предупредил об опасности. Забавное перестало быть забавным. Розыгрыш – слишком тупо. Запугивание – ещё тупее, и нет оснований. Ошибка? Но человек же уточняет фамилию, имя. Бред какой-то.

Иван походил по комнате, побросал самодельные дротики в самодельную мишень, пару раз промахнулся и повредил и так уже изрядно обитую штукатурку, покурил, что он делал весьма редко – по настроению, подумал. Ничего не понятно.

Смагин Андрей Викторович.

Год рождения 1895.

Начальник управления РР.

Служит в управлении

со дня основания.

Смагин сидел на перевёрнутом ведре в тени небольшого, сложенного из природного камня сарая. Он выглядел старше своих лет, как и многие молодые люди, выдернутые из обыденной мирной жизни и поставленные в условия, в которых принцип «лучше быть победителем, чем побеждённым» приобрёл самый что ни на есть нериторический смысл. Андрей Смагин вспомнил предшествующий его новому назначению разговор с товарищем Листером, который к его удивлению, не только не попрекнул его непролетарским происхождением, но даже сделал позитивный упор на этом факте. «Средняя интеллигенция также ощущала на себе гнёт самодержавной косности и не могла с максимальной отдачей физических и умственных сил служить своей стране, реализовать себя в полной мере, – сказал тогда Отто Листер. – А теперь пришло время выложиться на полную – так, как того требует новое время!» На слове «новое» он сделал мощное ударение и выжидающе посмотрел на Смагина. «Страховская мужская гимназия – солидное заведение, это и много, и мало. Смотря с чем соотносить. Соотносите с необходимостью в кратчайшие сроки построить мощное государство, где никто не будет обделён. Вы меня понимаете?» – продолжил Листер.

Понимаю, ещё как понимаю, подумал Смагин и передвинул ведро поглубже в тень. Он отметил одну странную деталь. Неоднократные попытки погрузиться в воспоминания заканчивались неудачей. Он пытался мысленно пройти по московским улицам тех лет. По Садово-Спасской, где находилась гимназия, по полюбившимся Мясницкой, Лубянской, Никольской… И не получалось. Ему казалось, что это всё было настолько давно и теперь скрыто так далеко, что его разум не в состоянии преодолеть это время и расстояние. Революция, гражданская война настолько спрессовали жизненное содержание, что стена, выстроенная из этого концентрированного материала, закрывала путь к прошлому.