Маршрутку подбрасывало на кочках и мотало на каждом повороте. А ещё говорили, у нас дороги нормальные. По ГОСТу. Как бы ни так! Такое ощущение, что весной лёд сходил вместе с асфальтом. Улицы, проспекты и переулки превращались в военно-фронтовые дороги после бомбёжки. Машины переползали через ямы невыносимо медленно, проваливались в них, как в бездну. Хотелось закрыть глаза и прокричать: «Мамочка, да что же это делается?!» Отец берёг подвеску у нашей машины и выезжал из гаража только по крайней необходимости. Естественно, мои поездки до института и обратно в список необходимостей не входили. Поэтому в карманах гремела мелочь, на коленях болтался рюкзак, а справа назойливо напирали другие пассажиры. Не повезло им сесть, как мне.

Ещё бы я радовалась… нет. Настроение не располагало. Тоска покрывала город серым налётом повседневности, а в плеере соседа по креслу играла какая-то тягомотина. Не то симфонический оркестр, но то электронный психодел – не разобрать с моего места. Я прислонилась лбом к стеклу и думала, как буду выкручиваться из пропущенных лабораторных по метрологии. Оформление спишу у Коляна или Антона, а вот с защитой совсем тяжко. Проклятый всеми богами Заславский бегал от студентов, как заяц по полям. Даже назначенные часы консультаций игнорировал, как мы ни жаловались в деканат. Занятой очень, важный. В научной лаборатории работал всё свободное время. Да я китайский космонавт, если метрология – это наука! Измерительные приборы, погрешности, калибровка, осциллографы, на которые я уже смотреть не могла. Но самое гадкое – ГОСТы, правила и инструкции. Чума на голову тем, кто их придумал!

Маршрутка застряла в пробке и двигалась рывками. С каждым новым меня тошнило сильнее. Лишь бы не вырвало, господи. Почему-то переполненный салон начало качать, как речной катер в сильный ветер. Я схватилась за спинку сидения, но это не помогло. Реальность взбрыкнула, закрутилась спиралью и увлекла в водоворот. В чёрной пустоте искорками вспыхивали цветные звезды, и шел метеоритный дождь, а потом всё исчезло.

***

Судя по тому, как было холодно, сыро и трава щекотала щёку, очнулась я на земле. Куртка не грела, рюкзак под животом не чувствовался. Ну вот тебе и честные граждане. Мало того, что вытолкали из маршрутки, так ещё и раздели.

– Лина, вставай. Ты чего?

– Оксана, – буркнула я под нос и открыла глаза.

Вместо серых коробок города-миллионника меня обступали фруктовые деревья. В жёсткой листве прятались бледно-розовые яблоки неизвестного сорта. Голову неласково припекало солнце, а за плечо трясла веснушчатая блондинка в косынке и сарафане.

– Лина, тебе голову напекло, – взволнованно щебетала она. – Пошто платок сняла? Вставай-вставай, а то смотритель плетей всыплет.

Какой смотритель, какие плети, где я? У нас в области не растут такие крупные яблоки. Сибирь-матушка. Только дичка и полукультурка. Ранетка ещё иногда. И то на огородах у дачников, а тут целая плантация. И жарко так, будто не середина марта.

– Встану, подожди, – пообещала я, но сначала села.

Тошнило до сих пор, и голова кружилась. Колени закрывал такой же синий сарафан, как у девицы, а до запястий спускались длинные рукава белой рубахи. Кому пришло в голову переодеть меня? Одногруппники прикололись? Подсыпали снотворного в пиво и притащили на съемочную площадку? Оригинально, да. Очень весело. Вместо солнца врубили софит, актрису попросили помочь, а сами спрятались за ширмой и вовсю ржали над моей перекошенной рожей. Антон там, больше не кому. Он тусовался с телевизионщиками и все студии знал наизусть.

– Лина, быстрее, – занервничала актриса и потянула меня вверх.

Натурально как играла, не подкопаешься. Сильная, чёрт! Пришлось вставать. Рукой я задела перезревшее яблоко и брезгливо сморщилась. Постарались ребята с реквизитом, браво!

– Слушай, всё здорово, но мне бы выйти отсюда, – сказала я девице, отряхивая сухие былинки травы с сарафана.

Актриса захлопала ресницами и нахмурилась.

– Куда выйти? Сбор в разгаре, солнце высоко. Ночью отдохнёшь, ежели дотерпишь. А не дотерпишь – так плетей получишь и тоже отдохнёшь. Идём, а то и меня накажут.

Она поставила мне под ноги неполную корзину с яблоками, взяла вторую и пошла к деревьям. Ладно, поняла, сама выйду. В комнату квеста меня засунули? Сейчас все на них помешались. Я разглядела тропинку в траве и пошла прочь от искусственного солнца. Не бывает бесконечных павильонов. Рано или поздно я найду дверь.

Тапочки шуршали по траве. Лапти, да? Лёгкие, удобные, но в сырую погоду бесполезные. Что-то хлопало меня по спине. Я мотнула головой и поймала косу. Бутафорская? Выглядит классно. Ай, чёрт, намертво к моим волосам приклеилась! Толстая такая, тоже блондинистая. Интересно, как она с моими каштановыми волосами сочетается? Нужно зеркало найти. Не дай Бог меня перекрасили ради тупого розыгрыша. Я Антону за это башку оторву!

Через три берёзы актриса закричала мне в спину:

– Лина, стой! Куда ты, окаянная?!

Я не собиралась даже оборачиваться, но девица исправно отрабатывала гонорар. Догнала меня и вцепилась в рукав:

– Вернись! За побег – смерть!

– Отстань, – раздражённо ответила я и дёрнулась из её хватки. – Я не в курсе вашей постановки. Меня вообще чем-то опоили и приволокли сюда насильно. Я – не актриса и участвовать ни в чём не собираюсь!

– Ты головой ударилась, да? – зашипела девица, но рукав не отпустила. – Хочешь плетей за непослушание – пожальте, такого добра навалом. А сбежать я тебе, полоумной, не дам!

Я стала вырываться. Ткань трещала, лапти скользили по траве. Ещё немного и мы бы подрались, но спина вдруг вспыхнула острой болью, словно кипятком облили. Я взвизгнула и упала на колени.

– Ну-ка тихо мне тут! – рявкнул грубый мужской голос.

Актриса подобрала юбку сарафана и бросилась бежать, а я осталась наедине со вторым сотрудником комнаты-квеста.

– Ну знаете, – взъярилась я. – Бить совсем необязательно!

Вместо ответа он ударил меня ещё раз. Резко, зло и очень больно. Слёзы брызнули из глаз, пламя растеклось по телу. Мужчина в рубахе и черных штанах намотал мою косу на кулак и прохрипел:

– Я тебя так кнутом отхожу, что встать не сможешь. Плевал я на метку и силу твою поганую. Много вас тут прытких было, все угомонились. Ежели кнута не хватит, за железо возьмусь.

От боли я с трудом соображала, о чём он говорит. Кажется, розыгрыш зашёл слишком далеко. Судиться за жестокое обращение мне денег не хватит, а поднять волну в соцсетях можно. Осталось выбраться отсюда. Если это квест, то какие правила?

– Хорошо, я поняла. Что делать-то?

Мужик, заросший чёрной бородой, задумчиво пожевал губами. Я надеялась, что хотя бы косу отпустит, но он потащил меня за собой. Тянул больно. Приходилось послушно семенить следом, путаясь в длинной юбке сарафана. Не слишком-то удобная одежда, чтобы за яблоками по деревьям лазить.

Работниц играли только девушки. Такие же молодые, как я и моя названная подруга. Кстати, представляться тут не принято? Так и буду звать всех «сборщицами» и «смотрителями»? Наверное, массовке имена не положены. Но где тогда главные действующие лица? Чем дольше мы шли, тем меньше я верила в павильон. Нет таких даже в Голливуде. Хотя, быть может, пейзаж на горизонте искусно нарисован на заднике, и до него три шага.

Плантация закончилась, и мы вышли на луг. По виду – обычный пустырь, заросший травой. На пригорке скособочился бревенчатый домик, как в иллюстрациях к детским сказкам. Избушка избушкой, курьих ножек не хватает. «Ну-ка встань ко мне передом, а ко всем шутникам задом!» Когда всё закончится, Антон и Колян ящиком пива не отделаются. Минимум дорогой кабак с кордебалетом. Караоке, в общем.

– Топай, давай! – буркнул мужик, пропихивая меня в открытую дверь.