Нортхед мало изменился: те же шумные улицы и снующие повсюду нищие, торговцы и ремесленники, но церковные колокола умолкли, хотя в это время они обычно звонили к вечерне. Несмотря на сумерки, во многих домах не зажигались огни, а стражники вызывали неподдельный страх – горожане испуганно косились на них и избегали как могли. Насколько она заметила, сами стражники держались группами по два-три человека.

Многие передвигались по улицам, прикрыв лица, поэтому капюшон, накинутый на голову, не вызывал любопытства. Самайя уверенно шагала ко дворцу по грязным весенним лужам, которые ручейками расползались в стороны от её шагов.

Она вошла в город незамеченной – через распахнутые Врата Покоя вместе с двумя похоронными процессиями: они как раз возвращались с кладбища, стараясь поспеть засветло. Из разговоров она поняла, что один из умерших находился среди гостей на балу во время Праздника Великого Дара. Его ранили при нападении, вчера он умер. Второй был королевским стражником, однако Самайя не заметила в толпе ни одного человека в форме королевской стражи. Впрочем, форма за время её отсутствия могла измениться. Вместе с процессией она миновала полупустую Волхидскую площадь. Судя по мусору, перемешанному с грязью, потрохами и нечистотами, здесь сегодня работали торговые ряды, но к вечеру никого не осталось.

Самайя немного приотстала, свернув на бывшую улицу Св. Рагмира. Айварих переименовал её в Торговую улицу, а Дайрус так и не удосужился вернуть старое название. В народе после казни Катрейны её называли «Улица, ведущая на эшафот». Именно этой дорогой Катрейну везли от дворца до Волхидской площади.

Дворец охраняли привычные стражники в одежде цветов Дайруса – синих штанах и синих куртках с белыми полосками, – но знакомых встретилось немного. Самайя из-под капюшона наблюдала за досмотром кареты, стоявшей у лестницы. Старый Иглсуд топтался рядом, ворча себе под нос. Марик Седой, очевидно, услышав нечто неприятное, бросил ему:

– Заткнись ты! А то я не забыл, как твой сынок, приняв присягу, наутро ушмыгнул к узурпатору, да ещё и других подговорил!

Иглсуд злобно зыркнул на Марика:

– Гордей мал слишком, чтобы кого-то подговаривать. Это его подговорили, а вы должны были их задержать! Я-то одинёшенек остался, мой сыночек, мой мальчик…

– Он давно не мальчик! – оборвал его Марик. – При встрече я отрежу ему его причиндалы и запихну в глотку. Надеюсь, Его Величество не будет возражать. – Иглсуд молча уставился в землю.

– Ладно, коли король согласился тебя принять, проходи, – Марик кивнул двум стражникам у входа – те расступились.

Иглсуд уже скрылся за дверью, когда Самайя сняла капюшон и шагнула на нижнюю ступеньку.

– Ба, кого я вижу! – Марик снял коричневую бархатную шляпу и ехидно поклонился. Огромное грязно-серое перо прочертило лужу, вызвав смех стражников. Марик махнул шляпой в их сторону, капли грязной воды полетели в весельчаков. Смех усилился. – А мы-то думали, вы также бросились за узурпатором.

– Этого узурпатора вы сами когда-то посадили на трон, – спокойно заметила Самайя.

– Пришлось, госпожа моя! Чего мне это стоило, вы представить не можете, – захохотал Марик и подошёл к Самайе так близко, что запах чеснока ударил в нос.

– Хотите и меня обыскать? – поинтересовалась она.

– Ну зачем же. Хочу проводить вас к королю лично, – с издёвкой заметил Марик. – Он спрашивал о вас.

– А почему бы не обыскать эту ведьму? – вмешался один из стражников. Самайя не знала его имени, но видела его однажды в форме городской стражи. Очевидно, он получил повышение за преданность. Стражник протянул руку к Самайе, она брезгливо отодвинулась, не делая попытки сбежать. Марик схватил стражника за руку, вывернув её так, что кость хрустнула. Мужчина заорал.

– Лапы прочь! – дыхнул Марик ему в ухо. – Не твоего поля ягода. – Он повернулся к остальным:

– Если кто посмеет её тронуть хоть пальцем, висеть вам на дереве, как вон ему. – Он ткнул в сторону виселицы, которая стояла напротив дворца. Голый окоченевший труп качался на верёвке, ворона на голове клевала лысый череп. Самайя узнала Грифа Проныру.

Дворец не изменился, исчезли лишь картины с изображениями эктарианских святых и иконы. Слуги таращились на Самайю, не решаясь задавать вопросы. Она снова накинула капюшон.

Старый Иглсуд стоял в приёмной, рассматривая ворсистый ковёр и нерешительно поглядывая на кресло у окна. Марик бесцеремонно распахнул двери королевских покоев и втолкнул Самайю в тронный зал. Иглсуд не поднял глаз.

Кэйрон во всём чёрном сидел на троне, на скамьях вдоль стен расселись человек десять. Они что-то оживлённо обсуждали. Помимо незнакомых людей Самайя увидела Захара из Малгарда, Фила Дурошлёпа, Боба-Следопыта, Галеба. И Сайрона Бадла в неизменных очках. Она даже в мыслях не называла его дядей. Он им не был – она поняла это слишком поздно. После смерти летописца Нистора у неё не осталось родных.

Тронный зал выглядел голым: со стен содрали всё, что содержало напоминание об имени или гербе Дайруса, а вот заменить чем-либо не удосужились. Или не успели. Судя по отколовшейся кое-где лепнине и разрывам на ткани обивки, с роскошным убранством, частично сохранившимся со времён Айвариха, не слишком церемонились. Даже пол умудрились повредить – Самайя едва не запнулась о дырку в паркете.

Самайя сняла капюшон и заметила, как зашевелились советники принца. Кэйрон вскочил с трона:

– Где ты шлялась две недели? – резко спросил он.

– Я ушла за королём Дайрусом.

– Зачем?

– Мне показалось, что ранен Райгард Сиверс. Я хотела собрать его кровь – у меня кончаются чернила. Я никого не нашла, потом увидела лесного стражника. Я помчалась прочь и заблудилась.

– Так ты знаешь, где Дайрус?

– Наверное, тоже в горах.

– Это я знаю! Но мои люди их упустили! – Самайя постаралась скрыть радость. Она понятия не имела, что творилось в Сканналии.

– Больше мне ничего не известно. Я едва не замёрзла, с трудом отыскала дорогу домой.

– Тогда пойди и узнай у Летописи! – Кэйрон потёр правую руку: на ладони красовался след от сильного ожога. Наверняка он пытался открыть Летопись, отметила Самайя.

– Я могу сообщать полученные сведения только королю.

– Я и есть король! Завтра коронация!

Самайя пожала плечами:

– Вы можете надеть корону, но кровь Свенейва в ваших жилах не появится. Летопись подчиняется лишь ей.

Краем глаза она заметила хмурую поддержку со стороны своих знакомых. Волхиды вернули себе власть, подумала она, однако Кэйрон не из их числа – ему придётся многое узнать о стране, в которой он собрался править.

– Я уже наслушался о Летописи, оставь эту чушь для других! Почему ты вернулась?

– Летописец должен быть там, где Летопись.

– А ты не будешь тайком служить Дайрусу?

– Здесь его нет.

– Верно подмечено! Ты обязана теперь служить мне! Пойди узнай, нет ли в Летописи…

– Я не могу передать её ответ вам.

– Почему? Завтра я стану королём и…

– Ни сегодня, ни завтра. – Самайя видела: принц разозлился на её слова. Ей было всё равно. Слабость охватила всё тело – ей захотелось лечь в кровать и уснуть. Она безумно устала! Нет, так не пойдёт. Нельзя злить принца.

– Почему? – медленно процедил Кэйрон.

– Потому что это означает мою смерть и проблемы для страны, ведь назначить нового летописца сможет только потомок Свенейва. Думаю, вам под силу править самостоятельно, – она замолчала.

– Решила подольститься? – хмыкнул Кэйрон.

– Я говорю правду, от меня ничего не зависит. Вы правите Сканналией, но Летопись не станет вам служить. Думаю, ваши… советники подтвердят мои слова.

– Летописец прав, Ваше Величество, – сочный голос Захара, который так подробно когда-то знакомил Самайю и Райгарда с историей Летописи, слился с одобрительным поддакиванием Фила. Кэйрон скривился и уселся на трон, оценивающе глядя на Самайю. Принц неглуп, знает, когда настаивать бесполезно. Она, по крайней мере, на это рассчитывала. Он должен ей поверить!