Горыныч уже и не возмущался. Тоже охрип, заодно и разочаровался в правосудии в частности и во вселенской справедливости, в общем. Он лежал в своём углу крыши, прикрыв головы передними лапами и только с шумом выпускал вонючий дым по очереди из каждой голов. Слева направо, если кому подробности нужны.

– А красная лента зелёному нафига? – удивился шёпотом Аристофан, но остальные члены Совета только вздохнули.

Было жарко, скучно и никому не нужно. Кроме царя-батюшки. Заскучал Кощей, вот и придумывает себе развлечения, разумеется, за наш счёт. Войн нет, интриг особых тоже не предвидится. График лабораторных опытов на год вперёд выполнен. Скучает царь-батюшка, чтоб ему…

– …угнал стадо коров, но жрать их не стал, а потребовал с селян выкуп за них да синего ситца отрез…

Попал Горыныч. Как и мы все. А куда деваться? Служба…

– Э! Стой! – завопил вдруг Аристофан так громко, что задремавший Михалыч подскочил и замер, растерянно оглядываясь по сторонам, сжимая в руке топорик. – А когда, говоришь, Змей стадо коров реально захапал?

Гюнтер пробежал по строчкам взглядом:

– Третьего дня.

– Брехня! В натуре поклёп на братана! Мы с Горынычем третьего дня летали… погулять! На зорьке как вышли прогуляться, так за полночь и вернулись!

– А верно, – вспомнил и я. – Я же Аристофана весь день тогда искал на счёт полиции там кое-что… Не важно, но не было его во дворце.

– Эх… – вздохнула правая голова нашего Змея.

– Лишь бы засудить, – согласилась средняя.

– Уйдём я от вас, – пропищала левая. – Расчёт за месяц получу и уйдём. Лучше скитаться по миру буду, чем такое враньё выслушивать.

– Разобраться бы надо… – нерешительно протянул Калымдай.

– Это всё – Гюнтер, – показала Маша дворецкому длинный язык. – От сердечных страданий любовная лихорадка мозги помутила. Точно так же было в романе мсье Жерома де Ла Бикура…

– Маша! – взмолился Совет хором.

– Свидетели были опрошены доверенными лицами, – немного обиженно заявил Гюнтер, – и в их правдивости сомнений быть не может. Но если Государь позволит мне высказать личное мнение, то я убеждён, что некоторые члены Совета, пренебрегая истиной и правопорядком, а наоборот, желая внести сумятицу и выгораживая своего трёхглавого сообщника…

– Странно, – перебил его царь-батюшка. – А когда там сказано про сундучок золота?

Пока Гюнтер отыскивал нужное место, путаясь в пачке доносов, Михалыч задумчиво протянул:

– Странно другое. Не упомню я что-то за чешуйчатым, чтобы он хоть раз долю с добычи не отстегнул в казну.

Все дружно кивнули даже царь-батюшка.

– Осьмнадцатого червеня, – нашёл наконец-то нужное место дворецкий.

Кощей поднял глаза к небу, пошамкал губами, позагибал пальцы, а потом обиженно взглянул на Гюнтера:

– Мы весь тот день, как сейчас помню, с Горынычем на охоте провели. Брешешь ты Гюнтер что-то.

– А я помню, – кивнул я. – Кабанятина вонючая была, как Иван Палыч не старался, а оленина жёсткая как характер Вашего Величества.

– В натуре чуть не засудили, братана! – обрадовался Аристофан. – А давайте Гюнтера реально за это казним?

– Так, – зевнул Кощей, – пока отложим процесс. Гюнтеру поручим перепроверить…

И тут царя-батюшку нагло и бесцеремонно прервали.

От поднятого гигантскими крыльями ветра у Кощея сорвало корону с головы и она, дребезжа, покатилась в угол, а вся пачка доносов Гюнтера, весело вспорхнула и разлетелась по окрестностям отдельными листиками.

Ну да, еще один Змей Горыныч. Розоватого цвета, чуть поменьше нашего, левая и правая шеи повязаны синими платочками, а на средней красуется алый бантик.

– Здравствуйте, – застенчивым хором поздоровались головы и кокетливо мигнули.

Полк придворных дам пополнился летающим динозавром женского пола.

– Горыня, – представилась нам дракониха, когда первый ажиотаж и шквал вопросов утихли, – а если полностью, то Горыня Георгиевна.

– Папу Жорой звали, – понятливо кивнул Михалыч.

– В натуре, как нашего генерала, – хихикнул Аристофан.

– Нет, – немного смутилась Горыня, – папу, как обычно – Горынычем звали. Это я в честь одного рыцаря второе имя взяла.

– О? Предчувствую романтическую историю, – оживилась Маша. – Любовь, да?

– Я даже и не поняла толком, но, наверное, любовь, – согласилась дракониха. – Приехал как-то ко мне рыцарь, прекрасный и благородный. Волосы русые длинные, ветерок их колышет, а сам он высокий, сильный и руки такие крепкие…

– Шарман, – вздохнула Маша. – И что дальше?

– Дальше всё так быстро произошло… Он в меня копьём стал тыкать…

– Ой, как восхитительно пошло! – захлопала в ладоши наша вампирша. – Это же метафора? Как в женских романах?

– Па-а-адумаешь рыцарь, – протянул Горыныч с нотками ревности, – па-а-адумаешь копьём!

– Нет, настоящим копьём. Я его и сожрала. Вместе с конём. А потом и задумалась. А может и правда человек хороший был? А я его вот так сразу…

– Жутко печально, – кивнула Маша, – только очень коротко. А можно, к примеру, добавить подробностей, ввести две-три любовные сцены…

– Не надо, внучка, – решительно перебил её Михалыч. – Потом досочиняешь, не сейчас.

– А как коня звали? – спросил Аристофан. – Может тоже хороший человек был, тогда бы три имени было.

– Горыныч, – прервал беседу царь-батюшка, – объяснишь новой сотруднице, как у нас тут всё устроено, с обстановкой ознакомишь, покажешь тут всё, понятно? Потом Агриппине Падловне скажешь, чтобы на довольствие поставили.

– И на оклад, – подсказал Змей.

– И на оклад, – поморщился царь-батюшка.

– Полноценные военно-воздушные силы образовываются! – обрадовался наш милитарист Калымдай.

– Люфтваффе, блин, – вздохнул я. – Ладно, я в город.

– А полдник?! – возмутился дед. – Совсем отощал с ентим своим городом! Ну-ка живо в Канцелярию, я тебе оладиков нажарю! И не спорь, Федька, я только утром топор наточил! Надо внучек кушать, совсем ты у меня хворобый какой-то стал…

– Да уж не рыцарь на белом коне, – хохотнул Кощей. – Вечером ко мне на доклад!

– Свой доклад принести или Гюнтер организует? – уже на ходу уточнил я.

– Сигары разве что… – задумался на секунду царь-батюшка. – Мне какие-то на редкость вонючие попались.

Я кивнул и поплёлся за дедом. Тут царь-батюшка прав – второго дракона в нашем хозяйстве надо обмыть. Чтобы летал высоко и быстро. Ох, опять Варя хмуриться будет… Служба, ничего не попишешь.

– Деда… чавк! – чуть не забыл я о своей давней идее, вот как раз круглая форма оладика напомнила. – А позавчера народ за городом пьянствовал коллективно, это что за праздник был?

– Так, Купала, внучек, солнышку люди радуютси, – удивился Михалыч. – Совсем ты со своими делами от кулюторной жисти отстал…

– Ага, я так и думал. А Купалу у нас празднуют… Сейчас в энциклопедии гляну.

– Сиди уж, – дед ляпнул мне в тарелку с пяток оладиков прямо со сковородки, – двадцать четвёртое июня тогда было.

– Ага, а сегодня – двадцать шестое, а по новому стилю – девятое июля. Вот и отлично, можно в компе точную дату выставить, а то с этим переносом пойди, угадай точно, в какое число нас занесло.

– У попа бы нашего спросил, – пожал плечами дед. – У них завсегда праздники по календарю.

– О, точно. Не сообразил. Ну ладно и так хорошо. Зато теперь и Новый год, и дни рождения не наугад встретим, да, деда?

– Тебе лишь бы нажратьси, – захекал дед. – Правильно, внучек, молодец, на тебе ещё оладиков.

– Всё, хватит, деда, мне же бежать сейчас надо по делам.

– Скелетов запряжём, – отмахнулся Михалыч, – в кресле тебя поносят, как и положено высокому чину.

– Пешочком пройдусь, – фыркнул я, вставая с лавки.

– Стой! – завопил дед. – А мультики?!

Ну да, как же Тишке и Гришке без ежедневной дозы?

Я кивнул Дизелю и он обрадованно ринулся в генераторную, а я, пока загружался комп, строго посмотрел на бесенят:

– Ну, паразиты, что вам включить?