Антоныч помолчал, он никогда не перебивал собеседника, всегда выжидая, не скажет ли говоривший что-нибудь еще. Альбина почти физически ощутила, как он со всех сторон обкатывает ею сказанное.
— Мне очень жаль. Примите мои соболезнования, — не выразив на лице никаких эмоций, ровным голосом произнес он. — Все наши будут. Что требуется от меня? — в его глазах, как всегда, мелькали искры недоверия. Альбина поняла, что он догадался о том, что она пришла не только за этим.
— На похороны никому приходить не надо. У нас серьезные неприятности. Какие именно, пока сказать не могу. Все должны быть в полной готовности. На связь с вами я буду выходить только по этому телефону, — она протянула ему приобретенный накануне мобильный телефон. — Всем передайте, старыми телефонами пользоваться нельзя, их надо немедленно уничтожить, — закончив давать инструкции, собралась уходить она.
— Смерть Склянского как-то с этим связана? — не меняя интонации и пронизывая ее внимательным взглядом, спросил Антоныч.
Его волевое лицо с тонким прямым носом и резким разрезом губ не изменило своего выражения, но глаза… В его запавших в глазницах глазах, впервые за время их знакомства Альбина приметила затаенную тоску.
— В какой-то мере, да, — подумав, ответила она. И кивнув на прощанье, пошла к выходу.
Она знала, что Антоныч провожает ее взглядом, что он ждет от нее более подробной информации, от которой будут зависеть его действия, а возможно, и жизнь. Но ничего больше, чем было сказано, она сообщить не могла. Нельзя нарушать принцип необходимой информации: каждый должен знать только то, что ему необходимо знать. И сопоставив все последние события, она пришла к более точному ответу на его вопрос. Смерть Склянского напрямую связана с тем, что происходит. Ей отчего-то подумалось, что предвидеть долгосрочные последствия своих действий невозможно, выиграв мелочь, можно проиграть по-крупному.
Глава 19
Что-то происходило.
И происходило что-то странное, чего Альбина не могла понять. Оказалось, в прихожей в кармане дубленки пронзительно пищал «Nokia». Она о нем забыла. В очередной раз перестраховываясь, для связи с Антонычем она приобрела не только новую SIM-карту, но и новый мобильный телефон другой всемирно известной фирмы. Звонить на номер старого «Nokia» мог только покойный Склянский. Но на дисплее светился номер неизвестного ей мобильного телефона.
— Госпожа Розенцвайг, за жизнь Шеина не далее как завтра утром вы должны вручить нам триста тысяч долларов. Они вам больше не понадобятся, так как груз, который должен был переправить Напханюк, вы должны отдать сегодня, в течение двух часов, — голос в трубке был ей незнаком, он был чугунно-глухой и отрывистый, гораздо серьезнее того, первого. Сердце ее забилось сильней и чаще.
— Или он вам больше знаком под фамилией Проскуратов? — и, не дожидаясь ответа, тот, говоривший из далекой пустоты, продолжил. — Небезызвестный вам Напханюк, он же Проскуратов, приказал вам долго жить. После того как мы получим весь груз, включая картины Черниговского художественного музея, я вам позвоню и сообщу, куда доставить деньги. Вы отдадите нам триста тысяч долларов, а мы возвратим вам живого и невредимого Михаила Шеина. Предупреждаю, никаких неожиданностей, за каждым вашим шагом следят. Одно необдуманное движение, и Шеина не станет. Ваше решение? Я жду три секунды.
Альбина хотела потребовать, чтобы ей дали поговорить с Мишей, чтобы она могла убедиться, что он еще жив, чтобы потянуть время, чтобы успеть обдумать услышанное. Но вместо этого сказала:
— Через дорогу от Кирилловской церкви начинается улица Копыловская, в доме № 2 (она назвала квартиру), стоят шесть картонных коробок из-под телевизоров и один рулон с картинами. Ключ от квартиры через два часа будет в почтовом ящике, — с безупречной выдержкой, объяснила Альбина. Это спокойствие дорого ей обошлось, сердце ее колотилось и рвалось из груди.
— Никаких неожиданностей не будет, ручаюсь. Свои обещания я выполняю. Если это для вас не затруднительно, пожалуйста, не времените со вторым звонком, — попросила она.
Она не продумала, как обычно, не взвесила и не рассчитала этих слов, мимо воли слетевших с языка. Потеря власти над ситуацией топором нависла над ней.
— Что ж, проверим, — прозвучало в ответ, а затем частые гудки.
* * *
Времени осталось в обрез.
Альбине надо было срочно достать из тайника антиквариат и картины. Быстро собираясь, она позвонила по городскому телефону своему шоферу и приказала ему через полчаса быть с машиной у ее подъезда. Она редко пользовалась своим «Мерседесом» с тонированными стеклами, используя его для представительских целей либо для перевозки особо дорогостоящего антиквариата. Она не любила эту машину. Черный «Мерседес», как и черная кожаная куртка в комплекте с бритым черепом были обязательными атрибутами местных бандитов. Несмотря на этот общеизвестный факт, «Мерседес» здесь являлся предметом поклонения, показателем достатка и преуспевания, поэтому он был необходим для бизнеса. Чтобы получить за вещь максимальную цену, покупатель должен знать, что продает ее не малоимущий. С волками жить — поневоле будешь рядиться в волчью шкуру, и ей на трейлере привезли из Германии новый, в упаковке, «Мерседес». Сейчас он как раз пригодился, она решила использовать свою машину для отвлекающего маневра.
Альбина вышла из квартиры черным ходом, он выходил в соседний подъезд. Спустившись в подвал, она открыла замок на окованной жестью двери и, освещая путь фонариком, прошла в конец своего длинного дома. Выйдя из дверей крайнего подъезда, она осторожно осмотрелась и не заметила ничего подозрительного. Слежки за собой она не опасалась, вышла она из дальнего подъезда, и ее трудно было бы узнать в каштановом парике и дымчатых очках-хамелеонах в модной оправе. На ней была джинсовая куртка «Аляска», бежевые вельветовые джинсы и кроссовки. В этом молодежном наряде она выглядела лет на двадцать моложе. На проспекте Правды она остановила частника, и за десять долларов он в течение семи минут домчал ее на Подол до Куриневского парка.
Она вошла во двор старого четырехэтажного дома на улице Копыловская № 2. Это был небольшой грязный двор и выкрашенный выцветшей краской дом. В проплешинах облупившейся штукатурки стен там и сям выглядывала кирпичная кладка. В этом доме на подставное лицо ею была приобретена двухкомнатная квартира. Об этой квартире не знал никто, даже Миша. Подъезды этого дома были похожи на входы в норы, чтобы в них попасть приходилось спускаться по выщербленным от времени каменным ступеням на глубину человеческого роста. Альбина быстро вошла в подъезд и поднялась на третий этаж, открыла и заперла за собой на ключ и задвижку деревянную дверь, оббитую потертым коричневым дерматином, и оказалась в своем секретном хранилище.
По внешнему виду это была заурядная двухкомнатная квартира, меблированная бывшей в употреблении мебелью из комиссионных магазинов. Все в ней, включая столовую посуду, погнутые вилки и сточенные ножи, было изношенным, не один год послужившим. На стенах проложена устаревшая наружная электропроводка: провода в матерчатой изоляции были натянутые на фарфоровые изоляторы, похожие на катушки от ниток. Квартира как квартира, таких много на Подоле. Но это была лишь видимость, предназначенная для отвлечения внимания от главного.
В одной из комнат, с потемневшей позолотой наката на стенах, посредине стоял круглый стол, застланный ковровой скатертью украшенной бахромой, похожей на слежавшуюся паутину. Вокруг него и по углам были расставлены стулья с гнутыми спинками в серых лишаях облезшего желтого лака. К стене прислонился просиженный диван в ямах и буграх, с валиками по бокам, откидывающимися на оконных петлях. На одной из двух полок спинки дивана, выстроились семь уменьшающихся в размерах мраморных слоников (полный набор), а на другой, лежали две морские ракушки (рапаны), память об отдыхе в Крыму. Напротив дивана, черно-белый телевизор на тонких паучьих ножках и застекленный сервант с разрозненными тарелками и чашками от уцелевших дешевых сервизов. Пустовато, зато все на виду и сразу видно, что здесь ничего не спрячешь.
