Не знаю, поверила бы я сама во все это. Но вариатор передавал не только мысли и образы, но и эмоции. Воспоминания и чувства во всей красе и искренности, словно эмпп, многократно усиленный и заодно предсказывающий будущее. Вернее, его вариации, из которых предстоит выбрать лучшую.
Если Совет услышал все, что мы им рассказали, то нам остается только надеяться. Надеяться на молодых ученых и правильную настройку прибора. На силу искренности жителей Калейдоскопа и честность членов Совета. На любовь, изменившую по крайней мере двух греймов — Вэриата, ради любимой отказавшегося от победы и спасшего город и чужака, ставшего другом, сто тысяч медуз ему в глотку. И Умара, которому жутко не повезло с куклой, хотя он готов благородно принять свою судьбу, даже если она так больно дерется.
"Судьба" же хоть и возмущалась таким к себе отношением, но тоже готова была принять его любым. Даже таким как сейчас. Серым и безжизненным, словно выжженные земли. Если честно, она даже не представляла, что он может быть таким…
— Драгоценный, что с тобой? Что-то случилось? — сердце оборвалось, рухнуло в пятки, испуганно забившись там.
Он же опустился на пол у моих ног, обнял мои колени, прижавшись лбом, и замолчал. Надолго. Не думала, что это так страшно. Молчание и мертвые пустые глаза. Когда ни объятия, ни поцелуи не помогают. Разве что затрещина — "судьба" все-таки нархански жестока.
— Маму арестовали… — не сказал, скорее, выдохнул он.
— Откуда?..
— Вэриат. Он говорит… Говорит… Ее обвиняют в покушении на членов Совета. И если они не проснутся…
Привести Умника в чувство не получалось. Пока я не сообразила, что сочувствие здесь не поможет, и как следует не встряхнула его, добавив для закрепления эффекта пару оплеух. Очнувшись, Умар развил бурную деятельность, вконец замучив Гюнтера. Более сообразительный Шин успел удрать, якобы за специальным оборудованием для прокола.
Как выяснилось, я многое не знала о планах драгоценного. И об этом мы еще поговорим, когда все будет в порядке, и когда найду подходящую случаю скалку. Объяснение, что это он меня от проблем ограждал, меня совершенно не устраивает. Так что готовься, милый, беседовать будем.
А что касается прокола, идея была отличная. Пока все не пошло наперекосяк. Члены Совета вместо того, чтобы увидеть сжатое концентрированное сновидение, уснули накрепко и получили полную порцию впечатлений. Иришаль, которой отводилась центральная роль в сотворении мини-портала в комнату Умника, тоже заснула. И сейчас спит где-то в тюремной камере. И вряд ли оттуда выйдет. Слишком большие силы всколыхнуло это событие, взбаламутило тихое болото интриг и зависти. И Вэриату все больше кажется, что без чужой помощи тут не обошлось. Усыпить-то мы их усыпили, а вот поддерживает в таком состоянии кто-то еще. И выяснить кто, у нашего друга никак не выходит. Единственное, что он сумел сделать, это устроить довольно-таки массовый митинг против казни единственного мага Жизни. По крайней мере, без суда и следствия.
Вот и пришлось "ревнителям справедливости" временно отступить, улучшить условия содержания "преступницы" (кровать точно принесли, Вэр сам видел), выставить у спален членов Совета охрану и ждать. Но что-то мне подсказывало, что долго ждать подобные типы не любят, и если ситуация по какой-то причине стабилизировалась, то стоит ее подтолкнуть, чтобы все окончательно вышло из-под контроля. К их вещей радости. А что может быть экстраординарное, чем смерть кого-то из членов Совета. Кого-то нужного. И тогда…
Даже думать не хочу, что будет тогда.
Прокол в защите нам теперь не открыть. Разве что очень маленький. Планировалось что точечный удар по защите будет нанесет с двух сторон — инициативной девяткой из Долины и Вэром и Иришаль с Эршании. Теперь та, вторая сторона, вышла из игры. И двоих греймов, пытающих вернуться на родину, чтобы выступить перед народом, портал не пропустит.
А если не двоих… И не греймов…
А если им еще и правильно задачу поставить, то и перед народом выступят, и Совет перекусают. То бишь, перебудят.
Такин ал'Ферьон
Ал'Ферьон никогда не думал, что будет благодарить мать за очередную притащенную ему невесту. Вернее, притащенного к невесте самого Такина. А когда поближе познакомился с Орсаной, понял, что готов матушку даже расцеловать — такой замечательной девушки он еще не встречал.
А началось все с разъяренной до мелких волн рожи Координатора. Нарвис ал'Стейн прекрасно знал, что его личность давно не является для игроков тайной, но упорно использовал отводящее взгляд марево, закрывая лицо. Сейчас же оно определенно сбоило, то открывая для обзора часть реальной картинки, то перепутывая отражение этой самой картинки, отращивая на лбу острый нос с легкой горбинкой, на который удивленно хлопал ресницами зеленый глаз, примостившийся где-то в районе левого уха. Голос Нарвиса тоже не внушал оптимизма. Первыми досталось Тигаре и Лу, по своему обыкновению принявшихся громогласно выяснять отношения — кто кому и что в еду подсыпал. Предельно ледяным тоном девицам было указано их место и велено сидеть на тайном уровне и, как говорит Барбариска, не отсвечивать. Следом горящий взор переместившегося к подбородку глаза пал на Ферьона, не успевшего удрать в свою комнату. Выслушав подробный отчет о своих умственных способностях и "занудных аражах, которые лезут, куда не надо", Такин торопливо метнулся к стационарному порталу, ибо пятиминутный срок, выделенный ему для покидания Центра, иссякал через тридцать секунд.
Обещанные угрозы — например, уборка всего Центра зубной щеткой или самое активное участие в примирение Луитти и Тигары — возымели свое действие, да и ничего интересного здесь больше не предполагалось, так что собственноручно открытый Координатором портал был идеальным вариантом. А если бы кое-кто поменьше языком трепал, Такин бы даже собраться успел. Но, в принципе, и так неплохо. Было. Пока он из этого портала не вывалился. Прямо в руки "занудного аража", возмущенно вцепившегося в его локоть и всю дорогу трещавшего о "безответственных эгоистах, не ценящих все то добро, что для них делают".
К моменту передачи в объятия очередной невесты, "эгоист" слегка оглох и готов был сдаться без боя. Сдаться, чтобы потом, в нужный момент, применить военную хитрость, именуемую "стратегическим отступлением". Ну, или "спасайся, кто может", в зависимости от уровня угрозы.
На этот раз угроза была минимальной. Девица, уткнувшаяся остреньким носом в толстый потрепанный фолиант, попросту Такина не заметила. Как и сорвавшегося с ее пальцев старинного проклятия, от которого парень бессовестно увернулся, чего не скажешь о мраморном фонтане и окружающей его клумбе. Впитав враждебную магию, цветы почернели и вскоре осыпались прахом, вода с громким шипением испарилась, а белоснежная некогда статуя обнаженной девушки пошла трещинами и разом постарела лет на двести. Статуя, а не девушка. Хотя было бы оригинально.
К сожалению, общение с некоторыми несознательными личностями даром не проходит — убедившись, что никто не обращает на него внимания, Ферьон немного подправил последствия проклятия. Теперь из мраморной старушки разве что песок не сыпался. Причем, в прямом смысле этого слова. А правая рука и вовсе отпала, с грохотом прокатившись по дну фонтана.
"Невеста" же и этого не заметила, перевернув страницу, она восторженно присвистнула и принялась черкать заметки прямо на деревянных перилах беседки, на которых, собственно, и была пристроена книга. Осторожно подобравших, Такин даже сумел прочесть ее название — "Тысяча и одно проклятие", издание второе, дополненное.
Привлечь внимание "невесты", в задумчивости накручивающей на палец черную прядку, удалось лишь с третьего раза. После безвременно состарившейся мраморной девушки и покрывшихся красными волдырями листьев близлежащих кустарников (пришлось их сжечь, от греха подальше) удивить Такина уже ничто не могло. Но удивило. Проклятие правой руки, заставляющее всегда и везде выбирать правый поворот, в устах девицы прозвучало несколько странно, а абсолютно неживой фонарь, висящий на тонком витом столбе из какого-то металла, ярко вспыхнул, выкопался из земли и медленно побрел по тропинке, перебирая отросшими ножками. Повернул он, как и положено проклятому, направо.
