Мэри: – А тебе не кажется, что уже достаточно?

Кэтрин: – Когда будет достаточно, я перестану.

– Конечно, жаль, что остальных здесь нет, – сказала Кэтрин. – Жюстина, пожалуй, слишком большая, а Диана слишком буйная, но вот Мэри очень пригодилась бы, хотя бы просто как наблюдатель.

Мэри: – Ну спасибо, конечно! Я умею далеко не только наблюдать.

Можно, конечно, попросить Чарли, но… дело ведь касается Прендика. Ей как-то не хотелось впутывать сюда Холмса или его нерегулярные полицейские силы с Бейкер-стрит. Все, что знают они, станет известно и ему, а это дело слишком личное.

– А я? – спросила Элис. – Не знаю, будет ли от меня много толку, но уж наблюдать-то я умею не хуже других.

Кэтрин изумилась:

– Но Элис, ты же все время говоришь, что хочешь быть только судомойкой. Никаких приключений, помнишь? Ты очень решительно на этом настаивала.

Элис уставилась на свои башмаки и стала теребить край фартука.

– Да, мисс… Кэтрин. Но с моей стороны было бы трусостью бросить вас одну, когда я могла бы помочь. Мне кажется, мисс Мэри ожидала бы от меня другого.

Кэтрин нахмурилась.

– Ты полностью уверена? Нам может угрожать опасность, не забывай.

Элис снова подняла глаза и кивнула.

– Да, Кэтрин. Полностью.

Кэтрин подождала немного – и еще немного: вдруг Элис все же передумает.

– Ну ладно. Тогда иди сюда. Я хочу, чтобы мы с тобой как следует запомнили расположение улиц в этой части Сохо. И помни – когда кругом будут дома, все будет выглядеть совсем иначе.

Мэри: – Ты знаешь, что могла бы и не ходить. Тебе не нужно было ничего доказывать – ни мне, ни кому-то еще.

Элис: – Я знаю, но я рада, что пошла, даже несмотря на то, что случилось потом. Если не рисковать, никогда не станешь собой, правда же?

Мэри: – Да, думаю, правда. Мне просто жаль, что я не смогла уберечь тебя от беды.

Элис: – Если бы мне снова пришлось решать, я бы сделала то же самое.

Беатриче: – Браво, Элис. Нам всем нужно брать с тебя пример.

Когда они вышли с Парк-Террейс, 11, было около трех часов дня. По пути к Мэрилебон-роуд Кэтрин то и дело озиралась: не следит ли кто за ними? Какой-нибудь нищий, торговец кониной или старьевщик – кто-нибудь, похожий на агента S.A.? Но она не увидела никого, кроме Джимми – мальчика с Бейкер-стрит, одетого чистильщиком, с ящиком и щетками. Кто-нибудь из нерегулярных сил Холмса постоянно вертелся поблизости и приглядывал за ними. Если бы не они, Парк-Террейс была бы совершенно пустынной. Когда они с Элис проходили мимо, Кэтрин тихонько махнула Джимми рукой, и он кивнул в ответ. На Мэрилебон-роуд они сели в омнибус до Пикадилли-Серкус. Затем двинулись пешком запутанными улочками и переулками – все дальше и дальше в лабиринт Лондона.

Перед выходом из дома миссис Пул напомнила им, чтобы не рисковали понапрасну.

– Присоединяюсь, – сказала Беатриче. Она стояла в дверях, пока они натягивали перчатки и надевали шляпы, которые должны были придать им вид лондонских клерков, идущих со службы домой, на съемные квартиры. – Как жаль, что я не могу пойти с вами! Неужели я всю жизнь так и просижу дома, потому что тем, кого я люблю, от меня больше вреда, чем пользы?

– Вот когда мне нужно будет кого-то отравить, я к тебе сразу обращусь, – ответила Кэтрин. А кстати, может быть, и не такая уж плохая идея – отравить Прендика. Разве не поделом ему? Она задвинула злые мстительные мысли в самый дальний уголок сознания – пусть полежат до тех пор, когда можно будет обдумать их без спешки. Сейчас не время – сейчас нужно мыслить четко, логически. Ого, она начинает рассуждать совсем как Мэри!

– Вот уж не знаю, к чему Элис с вами идти, – обеспокоенно заметила миссис Пул. – Я-то надеялась, что она сегодня поможет мне со штопкой. Неужели так уж необходимо подвергать ее опасности?

– Миссис Пул, это дело поважнее штопки! – сказала Кэтрин. – И к тому же сейчас она не Элис, а Альфред.

На Элис были Дианины брюки и пиджак, висевшие мешком на ее худеньком теле, хотя Кэтрин и подобрала для нее вещи самого маленького размера. Сама Кэтрин тоже была одета в мужской костюм, правда, на ней он сидел заметно лучше.

– Идем, Альфред, – сказал Чарльз – это было имя, которое Кэтрин выбрала для себя. Она положила руку на плечо Элис, стараясь, чтобы этот жест выглядел по-мужски, и, прежде чем миссис Пул успела еще что-то возразить, они уже были за дверью и шагали по Парк-Террейс в направлении Мэрилебон-роуд.

День выдался жаркий, и в городе было нечем дышать, словно его накрыли стеклянным колпаком. Весь Лондон пропах водорослями. На втором этаже омнибуса мест не было, и им пришлось ехать внизу, в закрытом салоне, да еще и на разных сиденьях. Только когда они вышли и зашагали по улочкам и переулкам Сохо, дышать стало хоть немного полегче.

По карте, которую начертила Кэтрин, они вышли к Поттерс-Корт – унылым, однообразным зданиям, выстроившимся полукругом вдоль тонкой полоски парка – словно полумесяц.

– Ну и где же тут искать эту Поттерс-лейн? – спросила Кэтрин. От тупика разбегались в разные стороны три узких улочки, но ни на одной из них не было табличек с названием. Они прошли по первой, затем по второй, затем по третьей. Все три были неотличимы друг от друга, с той единственной разницей, что каждая следующая оказывалась еще грязнее и мрачнее предыдущей.

– Прошу прощенья, мэм, – обратился Альфред к женщине, сидевшей на крыльце и курившей какую-то необыкновенно вонючую трубку. На вид ей было лет сто, но на самом деле она наверняка была намного моложе – бедность, как ничто другое, умеет прочертить морщины на лбу и вокруг рта, согнуть в дугу молодое крепкое тело. – Я тут братца своего ищу, Джо – это мы его так зовем, а вообще-то он Джозеф… живет на Поттерс-лейн, пять. Рыжий такой, как огонь, такого не проглядишь. Может, вы нам подскажете – мы хоть на ту улицу попали-то? Уж больно матушка об нем беспокоится.

Где это Элис успела подцепить говор лондонских улиц? Слышала бы ее сейчас миссис Пул! Обычно Элис очень следила за своей речью. Пусть слов в ее лексиконе не всегда хватало, но выговор всегда был великолепный, как и подобает горничной из хорошего дома.

Элис: – Я же родилась и выросла в Лондоне. По-моему, кое-кто об этом иногда забывает. Когда я попала в дом мистера Джекила, то стала слушать, как говорит Энид, и повторять за ней. Мне же не хотелось, чтобы миссис Пул и другие слуги считали меня какой-то уличной бродяжкой!

– Ну да, правильно вы пришли, – сказала женщина. – Третий дом по той стороне – там и номер увидите, с дороги-то его толком не разглядишь. Что ж ваш братец натворил-то такого, что матушка беспокоится?

– Да запил, горюшко наше. И ведь какой был славный малый когда-то! А вот угораздило ж связаться с плохой компанией, – проговорил Альфред, качая головой.

– А вот так оно всегда и бывает, – сказала женщина. – Ну, надеюсь, вы его найдете – ради вашей матушки!

Она снова затянулась, и Кэтрин заметила, что зубы у нее совсем пожелтели от табака.

– Спасибочки вам, мэм, – сказал Альфред. Кэтрин, она же Чарльз, кивнула и сунула ей пенни – тот сразу же исчез в обтрепанном кармане.

И правда, на дверях третьего дома был написан номер 5, хотя его с трудом можно было разглядеть: краска на двери совсем облупилась и отваливалась длинными полосами. На следующем доме номера не было вовсе, но, рассуждая логически, это должен был быть дом номер семь. Он стоял немного поодаль от улицы, а перед ним был крохотный дворик – полоска земли и пожухлой травы. Парадный вход был в тени от соседних домов, окна на первом этаже заколочены. Был и второй этаж, и там уже на окнах висели занавески, но вскарабкаться было не по чему.