Пока они снова продирались через подлесок, тем же путем, что и раньше, она успела прийти к тому же мнению о загородной местности, что и Чарли: да, по-своему здесь очень красиво, но лучше бы любоваться этой красотой на расстоянии. Если уж нельзя жить на склонах Анд, пусть будут лондонские улицы с омнибусами! Она снова стала думать о том, что прочитала в ежедневнике Сьюарда. На той неделе, что помечена «S.A., Будапешт» – он собирается туда вместе с Ван Хельсингом? Она должна была ехать в Вену вместе с Мэри и Жюстиной, – но кто же тогда выяснит, что происходит здесь? Кто будет следить за Сьюардом и Прендиком на Поттерс-лейн в Сохо? Не то чтобы ей хотелось еще раз увидеть Прендика – ничего подобного. Но кто-то же должен разузнать, что он затевает. И Сьюард вместе с ним, конечно?

Они снова прошли мимо дома Карфэкса – на этот раз он не показался ей таким зловещим, скорее почти комичным из-за такого соседства настоящей и поддельной готики. Вот и задние ворота со сломанным замком. Затем тропинка среди деревьев, и вот наконец задние дворы рабочих домов. Но ее уже разморило от жары и усталости, и она даже с Чарли больше не разговаривала – только жестами показывала, куда идти.

На первой веревке висело одно постельное белье. Который теперь час? Наручных часов у нее не было, но судя по солнцу – далеко за полдень. Пить хотелось ужасно. И Чарли, должно быть, тоже: лицо у него было бледное и мокрое от пота. Но он шел за ней, не отставая и не жалуясь. Они крались за задними дворами, между Карфэксовским лесом и белеными заборами, стараясь держаться за деревьями, но достаточно близко, чтобы разглядеть за заборами зреющие овощи, копающихся в земле кур, иногда – ребятишек, со смехом гоняющихся друг за другом или тихонько играющих в одиночестве. Наконец, на заднем дворе одного из домов, самого ветхого, они увидели как раз то, что им было нужно: на веревке висело вылинявшее сиреневое платье, уже несколько лет как вышедшее из моды. Должно быть, его уже носили только дома, может быть, в дни стирки и уборки, но для того, чтобы пройти мимо констеблей – в самый раз. Вокруг никого не было – ни детей, ни хозяек, приглядывающих за бельем, ни, слава богу, собак, – и не прошло и минуты, как платье было ее.

Еще три дома – и они собрали все необходимое: в придачу к платью – корсет, лиф-чехол и нижнюю юбку. Все это она собиралась надеть прямо на мужские кальсоны и нижнюю рубашку, но этого не будет видно: снаружи все будет выглядеть вполне по-женски. После катастрофы в лечебнице приятно было провернуть одну за другой три успешных операции, пусть даже это всего лишь воровство белья с веревки.

Заполучив все необходимое, она снова спряталась за деревьями, скинула с себя костюм преподобного Крэшоу и переоделась в женское платье. Чарли затянул на ней корсет так туго, как только мог, но все равно он был ей велик – его прежняя владелица была куда упитаннее. Лиф-чехол был снят с другой веревки и оказался тесноват, а платье тоже болталось слишком свободно, но делать нечего. В конце концов, девушка из того социального круга, к которому принадлежала мисс Кэтрин Монтгомери, едва ли могла рассчитывать на новое платье по фигуре. Кэтрин Монтгомери – ей уже случалось называться этим именем, и теперь оно снова ей пригодится. Конечно, место для примерки нового туалета было не самое удачное – зеркала нет, ветки цепляются за платье. К тому же сразу пришлось обирать репьи с подола, волочащегося по земле. Те, что она не заметила, оторвал Чарли. И все-таки лес, испещренный пятнами света и тени, не уступил бы в красоте и изяществе любому дамскому будуару.

Она заново уложила волосы в низкий пучок, оставив локоны вокруг лица, чтобы сразу было видно, что она женщина – самая настоящая женщина и никто иной, и это вовсе не она еще час назад разгуливала в мужском костюме, – и оглядела себя.

– Кажется, я похожа на гигантский крокус.

Чарли ухмыльнулся:

– Ничего, сойдет. Только вы кое-что забыли. Погодите-ка…

Он вернулся минут через пять, когда Кэтрин начала уже терять терпение. В руке он держал соломенную шляпку – слегка помятую и потрепанную, украшенную шелковыми цветами. А в другой – спелую дыню.

– Ой, Чарли, ты просто гений, – сказала Кэтрин. – У тебя что, и ножик с собой?

– У меня-то? – переспросил он, словно не верил, что она может задать такой вопрос. Чтобы у него, у Чарли Саттона, не было при себе ножа? Он тут же раскрыл свой перочинный ножик и нарезал дыню ломтиками.

– Вот если бы вы Диане про это сказали – ну, насчет того, что я гений, – я был бы вам очень благодарен. А то она думает, что я ни на что не гожусь.

– Вздыхать по Диане – очень глупая затея, знаешь ли, – заметила Кэтрин. Она взяла протянутый ей ломтик дыни и стала высасывать из нее сок, так, что он побежал по подбородку. Она вытерла лицо рукой и облизала пальцы. Эх, надо было стянуть еще и носовой платок. – А это откуда? – Она с сомнением оглядела шляпку, надела ее на голову, стараясь не растрепать прическу, кое-как державшуюся на оставшихся шпильках. Завязала ленты под подбородком. Они были слегка потрепаны на концах.

– С пугала. Ты похожа на служанку, которой дали выходной.

– Так и задумано. А ты мой братишка, которого я потащила с собой в гости… к нашей старенькой маме?

– Тогда уж лучше к тетушке. Местные копы же сразу догадаются, что мы не здешние.

Это верно. Уж у Чарли-то, во всяком случае, прямо на лбу было написано, что он из Лондона. Если у мальчишки волосы гладко зачесаны назад, а на голове шляпа, когда-то, в далеком прошлом, принадлежавшая благородному джентльмену, если он привык держаться с таким неизменным хладнокровием, – больше ему и быть неоткуда.

Еще по ломтику дыни на брата – чтобы жажда в дороге не мучила. Через несколько минут мисс Кэтрин Монтгомери и мастер Чарли Монтгомери уже шагали по Норт-роуд. Сумка преподобного Крэшоу вместе с его одеждой была зарыта под дубом и забросана прошлогодней листвой. Обратные билеты и все деньги преподобного Крэшоу перекочевали в карманы Чарли.

Когда они неспешно проходили мимо ворот лечебницы, санитар, стоявший у стены, окликнул их:

– Вам не попадался мужчина по дороге?

На сей раз это был тот, что курил сигарету. Должно быть, другой занялся более активными поисками. А этот, похоже, выбрал не самое удачное место для наблюдения.

– Нет, сэр, мы никого не видели, – отозвалась Кэтрин своим самым, как ей казалось, медовым голоском. – А эта дорога ведет к вокзалу?

Мэри: – Я бы не сказала, что ты умеешь говорить медовым голоском. Медовый – значит, сладкий, милый, нежный. Очень это на тебя похоже?

Кэтрин: – Самым медовым. Это превосходная степень. У каждого есть свое «самое», даже если это и не бог весть что.

Беатриче: – А по-моему, Кэтрин может быть вполне милой, если захочет.

Кэтрин: – Только нечасто я этого хочу.

– Да, повернете налево на Хай-роуд, а оттуда прямо, – сказал служитель. – Вокзал за отелем «Роял». Если встретите мужчину – приметный такой джентльмен, один глаз голубой, другой зеленый, – скажите констеблю. Он пытался совершить кражу со взломом.

– Ладно, скажу. Спасибочки вам, сэр!

Они прошли через центр городка, не встретив больше ни одного констебля – и куда они все подевались? Должно быть, все еще рыщут в рабочем квартале. Здесь они с Чарли затерялись в обычной перфлитской толпе. Мужчины катили тележки с фруктами и овощами, поношенной одеждой и подержанной мебелью. Женщины с корзинками для покупок разглядывали витрины магазинов и вслух возмущались ценами. Школьники, у которых только что закончились уроки, стайкой бежали по улице со смехом и криками. Когда проходили мимо «Черной собаки», Кэтрин заметила у дверей компанию мужчин. Среди них был и Джо – он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Даже сквозь уличный шум Кэтрин смогла разобрать обрывки разговора.

– Говорят, какие-то важные бумаги украл… переоделся женщиной… глаза разные…