— Да, помню тот день, когда мы рано утром пришли к тебе, а ты уже стоял на ногах, разговаривал и усердно питался всем подряд. Родители плакали и смеялись, наблюдая за тем, как ты интенсивно питаешься. Твоё выражение лица было таким забавным! Ха-ха-ха! — хех, Оксения даже рассмеялась.
— Верно. Все те четыре года, — четыре года?! — что я болел, отец читал и рассказывал мне об оружии, а после выздоровления… хех, я всерьёз взялся за изучение оружия. Однако… Я никогда… ни… Ох! Никогда не забуду эти долгие годы боли и отчаяния…
Он плачет?! Только не это. Дон! Прошу, не плачь. Мне так больно смотреть на твои слёзы. Я… я хочу плакать вместе с тобой, Дон. Не печалься, не плачь в одиночестве. Мы рядом с тобой! Я не буду обнимать тебя, лишь подсяду к тебе и упрусь тебе в плечо лбом, чтобы ты почувствовал меня. Ох, я заплакала вслед за тобой. А? Ребята тоже подсаживаются к нам? Почему-то мне кажется, будто я знакома с ними больше, чем на самом деле. Словно мы столько раз общались и смеялись вместе, что уже стали близкими. Неужели всё из-за их духовной близости с Доном?!
— Дон, ты справился с болезнью, и мы вместе с твоими родителями гордимся тобой! Не забывай, как они бились за тебя до последнего, не щадя своё здоровье. Стоило им только выйти из комнаты вдвоём, как твоя мать билась в истерике, а отец лишь стоял, крепко прижимая её к своей груди. Они жутко боялись потерять тебя и ещё больше боялись, что ты попросишь их об убийстве себя, их сына. На тот момент ты был единственных их ребёнком и только благодаря тому, что ты выжил, у тебя появилась на свет сестрёнка, Дориа. Не забывай этого.
— Да… Да, конечно… Я… Если бы.! Если бы убил себя, то Дориа не родилась. Родители бы не решились на второго ребёнка, погибни я. Именно моё выздоровление толкнуло их на мысль о втором ребёнке.
— Всё верно. Держись, Дон. Всё осталось в прошлом, ты больше не переживёшь это. Ты выздоровел раз и навсегда!
Вот, значит, чего он так крепко боится в душе! Заболеть вновь и погибнуть! Может, этот страх и есть причина его «незаинтересованности» в девушках? Не боится ли он наследственности этого вируса?!
— До-о-о-н… Дон! Хватит плакать, а то глаза Чары уже покраснели от слёз.
Что? Дон засмеялся?! Правда?! Как я рада этому звонкому и задорному смеху! Дон смеётся как прежде!
— Извини, Чара, я заставил тебя лить слёзы…
Смотрит мне в глаза, пускай и красными глазами. Ох, осторожней! Я же упаду, если и дальше будешь так наваливаться на меня с объятиями! Ва-а-а, я падаю! Ой! Не дал-таки мне упасть. Опять лоб ко лбу. Аха-ха, а губы так и тянутся к губам! Ну, так поцелуй, не робей. Я же не обижусь и не укушу, не побью тебя за него. Наоборот, я хочу вернуть тебе твой прежний покой, твою «фирменную» улыбку и задор. Так больно было наблюдать твои слёзы. Вот, смелей. Я не брошу тебя, будь уверен. Мне нужен только ты, Дон Ляс.
В тот вечер мы активно общались с ребятами и обсуждали всё подряд. Я узнала от Дона о Мелине: девушка с рождения живёт со слабой нервной системой, и при сильных переживаниях её организм смертельно слабеет. Когда родители Дона уехали в командировку, Мелини потеряла бабушку и отца, рано ушедшего из жизни. Её отец был кормильцем их семьи, поскольку мать не оставляла дочь одну перед страхом гибели дочери в её отсутствие. В то же время Дон серьёзно переживал уезд родителей в другую страну, в итоге оба они ушли в глубокую депрессию и остались наедине со своими проблемами. Оказавшись в одинаковом положении, они сильно сблизились и вместе переживали тяжёлые времена. Дон остро переживал за здоровье и жизнь несчастной Мелины, а она за него. В итоге, так получилось, что Дон делал всё для поддержки Мелины, и его откровенность была воспринята ею как романтическое чувство. Однажды он гостевал у неё, влюблённая девушка сильно зарыдала при нём, и он… Дон действительно позволил ей прикоснуться к своему оголённому торсу, сняв верх. Девушка восприняла то действие как готовность к переходу их отношений на новый уровень и потянулась к нему за поцелуем. Правда, Дон не поцеловал её, хотя и остановился у самых её губ. Им обоим было так тяжело и плохо в то время, что рядом друг с другом они ощущали себя замечательно. Правда, их отношения не имели развития, Дон вскоре после этого отошёл, а вот Мелина хранит свои чувства к парню и по сей день.
Дон рассказал о родителях, о причине их задержки за границей — выгода для работодателя задерживать лучших работников за границей на прибыльном рынке за хорошие деньги. Так и выходит, что они не могут бросить своё рабочее место, опасаясь лишиться источника средств на проживание.
Из общего рассказа мне также стало известно, что после чудесного выздоровления Дон довольно быстро преобразился и стал тем, кем он является сейчас. Весь его задор, улыбка — это оружие его борьбы с пережитками прошлого и страхом, а не маска.
Ребята выразили свои искренние надежды, что мы с Доном будем вместе навсегда. Всё же они духовно едины, и его счастье — их общее. Из их слов я для себя подчеркнула свою удачу в партнёре — Дон влюбляется единожды и навсегда, ведь он очень проницателен и по-особому видит представительниц женского пола. Ему не характерны такие моменты, когда парень влюбляется от одного лишь внешнего вида или игры гормонов. Он видит душу и в первую очередь присматривается к её содержанию. Так что мне повезло, Дон верен и надёжен. Я не имею права сомневаться или не доверять ему. Другого такого человека в мире не существует!
После горячих обсуждений Дон открыл коробку с настольной игрой, и началось веселье. Мы закусывали, запивали и дружно, весело играли большой кампанией. Было очень весело! Поэтому в позднем часу мы проводили ребят и тут же улеглись в постели, отложив планирование следующего дня на утро. И мгновенно улетели в иные миры.
На следующий день мы с Доном продолжили оборвавшиеся гуляния по местности, и я ближе ознакомилась с этим краем. У них имеется маленький, застенчивый фонтан; я увидела набережную реки. Даже прошлись маленько, не заходя глубоко в чащу, по лесу. Там мы собирали ягоды и лечебные травы к ароматному чаю.
В последующие дни мы частенько ездили по магазинам в Островград, но там началась напасть. Журналисты ловили нас почти на каждом углу, отовсюду сыпались их вопросы о том, кто такой Дон и что между нами? Встречаюсь я с ним или это просто дружба? Что я думаю о своём отце и как это было — уход из семейства Аух? Как отреагировали Аух на мой уход? Чем занимается в данное время мой отец и планирует ли он сделать меня своей преемницей? Вопросы сыпались-сыпались, не умолкая. Мы бежали от этих журналистов, куда глаза глядят! Ужас полнейший! Всё внимание приковывалось к нашим личностям, нам не было покоя до тех пор, пока мы не садились в очередной убегающий транспорт. И так каждый раз, стоило нам оказаться в Островграде. Правда, со временем всё это окончилось, внимание стали больше уделять ушедшей из карьеры Убийцы Иной Хиноэ. Она не сделала публичное заявление, и все прекращение выполнения миссий произвело фурор на журналистов и общественность. Все сразу потянулись к ней за ответами на возникшие вопросы. Так внимание к моей личности и роли Дона отошло на задний план.
За эти дни произошло одно особое событие — наша с Доном встреча с Иной Хиноэ. Это был её последний день карьеры Убийцы-профессионала. Как нам стало после известно из газет, в тот день она охотилась на Спасателей, которые в свою очередь охотились за её головой. В тот день мы с Доном гуляли в центре Островграда и умудрились каким-то чудом не привлечь к себе внимание прошедших мимо нас журналистов. Мы заняли одну из свободных скамеек в Центральном парке города, Дон по моей просьбе отошёл в ближайший продуктовый магазин за подкреплением. Ничто не предвещало угрозу для моей жизни, хотя оба мы понимали моё нелёгкое положение из-за родства с Мастером Боя. Я спокойно сидела в ожидании Дона, как вдруг… «НА ЗЕМЛЮ, ЧАРА!!!» — раздалось где-то над моей головой. Не успело ко мне прийти осознание происходящего, как уже в следующую секунду под силовым толчком в спину незнакомца, явно намеревающегося скинуть со скамейки, я оказалась на земле. Ведь в тот же миг совсем близко к правой щеке в землю воткнулся острый клинок. Мгновенно меня оглушили вопли ужаса и крики родителей, спешащих подозвать к себе детей. В ослепляющих лучах Огзы невозможно было разглядеть лица человека, склонившегося надо мной. Оглушённая и напуганная, я не в силах была пошевелиться и замерла с широко распахнутыми глазами, уже чувствуя вкус смерти на кончике языка. «Даже не надейся», — леденящий кровь и такой знакомый голос… Чьё-то колено врезается в висок склонившейся надо мной фигуры, нарушая её равновесие, сразу же после этого нога разгибается, пиная несчастного по лицу и опрокидывая на спину.
