— Или она смотрит на тебя, как на красивого юношу, милый.
— Прекрати, я-то на нее все равно смотреть не могу.
Его раздражает легкость, с которой она говорит, и уверенность в том, словно он в состоянии хотя бы просто находиться рядом с другими девушками, словно он может их рассматривать так. Стоит Бену представить, что в мире, где ждет его Жак, могут быть другие, как его охватывает губительная ярость, он мог бы зарычать от злости или взвыть, как раненое животное. Но больше всего его бесит то, что она действительно считает, будто должна его ждать, а он — прожить другую жизнь, другую любовь. Это даже не смешно.
— Тогда посмотри на других, перед тобой целый мир!
— Прекрати.
Жаклин, кажется, была серьезно намерена начать очередную перепалку, в которой она объясняет ему, что жизнь продолжается, и он обязан прожить ее достойно, что перед ним открыты любые возможности, и единственный способ порадовать людей, которые ему дороги — воспользоваться всем этим. Тем, что ему подарила любимая ценой своей жизни, обесценив подарок до абсурда. Но он начинает слышать доносящийся откуда-то голос, совсем чужой и незнакомый, и, не успев отогнать его, он видит, как Жаклин растворяется прямо у него в руках, успев только оставить прощальный поцелуй на щеке.
========== Глава 2 ==========
Он просыпается нехотя, заранее раздражаясь, потому что не верит тому, что могло случиться что-то настолько важное, чтобы он должен был оставить ее.
— Простите, мистер Стилл, — слышит Бен, протирая заспанные глаза, и видит Менсер, что неловко топчется на пороге, — Ваша сестра сказала, что если она не успеет вернуться к трем, мне нужно разбудить вас, потому что мне нужно домой, а Джуда нельзя оставить одного. Простите, что я так вломилась, Вы не слышали стук, а времени у меня совсем не остается.
— Не волнуйтесь, можете быть свободной. — Бен поднимается и следует за ней на кухню, чтобы закрыть дверь.
— Благодарю, я оставила обед на плите. — невзирая на видимое смущение на лице, все ее маленькое тело пропитано уверенностью, которая скользит в каждом движении. Менсер проверяет поджаренное мясо, выключает плиту и отставляет кашу в сторону, поправляет волосы мальчика и одним кивком напоминает ему о том, что нужно помыть руки. Быстро застегивает пуговицы на плаще, снимает сумочку с вешалки и, проверив, не забыла ли что-то, выходит за дверь.
Ее практичность напоминает ему…сестру, да, пожалуй, именно ее. Но в Лорен нет и капли этого благородства и самодостаточности. Его родственница куда более торопливая, менее собранная, у нее часто что-то подгорает, разбивается, она все время забывает о разных мелочах. А Менсер выглядит как человек, что привык все контролировать и держать в своих руках, из которых, кажется, не рискнул бы выскользнуть ни один стакан.
— Привет, дядя Бен, — лицо мальчишки просияло от радости, Победитель с улыбкой кивнул и, тут же почувствовав укол совести, как будто по привычке помрачнел.
— Любишь куриные крылышки, Джуди? — мальчик довольно соглашается, и Бен тянется за тарелкой, чтобы положить ему еду. Невольно он подумал о том, запомнилось ли племяннику то, как они жили раньше: заметил ли он, как в доме вместо подгнивших овощей и дешевых макарон начали появляться свежие продукты и то, о чем сам он до победы мог разве что мечтать, дожидаясь праздников — мясо? Стилл надеялся, что нет, надеялся, что сыну Лорен больше никогда не придется почувствовать на себе, что такое нищета.
***
В первый год время тянулось мучительно медленно. Он ненавидел дни за их продолжительность и с нетерпением ожидал ночи, с которой неизменно приходила умершая возлюбленная, хоть и знал, что утром снова будет кричать от боли, разрывающей его сердце. Но, как ни прискорбно было это осознавать, со временем ему становилось легче. Нет, он не стал любить ее меньше, тоска не покидала его ни на секунду, он по-прежнему скучал по ней так же сильно. Но присутствие Вьено, сопровождающее угрызениями совести, становилось все менее ощутимым с каждым днем. Постепенно он принимал мысль, что она действительно покинула его навсегда.
Бен свыкался со своей потерей, но все еще не мог найти, чем можно было ее заменить. Разумеется, он думал не о людях. Сестра с мальчишками, конечно, облегчали его жалкое существование, но никто не мог заменить Жаклин. Бенджен пытался вернуться на работу, несколько первых месяцев после возвращения проводил под землей так же много времени, как и до победы, но от этого становилось только хуже. Все напоминало о ней, воспоминания не снимали боль, а только добавляли мучений. Кроме того, за ним все время летали дроны с камерами — то, что Победитель 29 Голодных Игр горбатился в шахте, вызвало настоящий резонанс. За ним все время таскались журналисты, даже спускались за ним, чтобы задавать свои хреновы вопросы, хоть и знали, что он ничего им не скажет в ответ.
Раньше забота о Жак загоняла его на работу, и мысли о ней облегчали этот непосильный труд. Но теперь он не видел в этом никакого смысла, семья больше не нуждалась в деньгах, ему это пользы не приносило, только спина снова начала ныть от ужасной боли. А боль физическая в его случае ничуть не облегчала душевную. Так что Бен ушел. У него не было ни желания, ни сил, чтобы поддерживать мираж о собственной жизни, которая якобы имеет смысл. Так что большую часть первого года он провел в четырех стенах.
Но теперь, когда боль немного ослабла, на него давило собственное ничтожество. Он чувствовал себя бесполезным угрюмым булыжником, который только доставляет неприятности родным. Ему нужно было как-нибудь добавить пользы своему существованию. И решение само пришло к нему в руки. Сначала неожиданным ударом, который едва не выбил его из колеи, в которую он только-только вернулся. Распорядитель прислал настойчивое приглашение на место ментора на 31 Играх.
— Бен, что случилось? — Лорен замирает у порога, не в силах переступить его без разрешения, и обеспокоенно смотрит на Бена, что щурится, читая короткий текст записки. — Бенджен, чего они хотят?
Она знала: герб Капитолия на письме не предвещал ничего хорошего. Впервые она поняла, насколько они зависимы от Их воли, перед Туром Победителя. Бенджен был не готов, он даже не открыл дверь команде, которая приехала, чтобы подготовить его. Они уехали, не сопротивляясь, но на следующий день Джуд вернулся с листочком в руках. С одной стороны нарисован герб столицы, с другой — короткое послание.
«Вы можете расстаться с родными на пару месяцев или навсегда. Мальчик будет первым, мистер Стилл.»
Ее сердце тогда едва не остановилось, она послала сына к брату и беззвучно разрыдалась. Бенджен молча собрал вещи и отправился в Дистрикт 11. Он никогда не улыбался так убедительно и беспечно. Ни до, ни после.
— Они только хотят, чтобы я был ментором. — Тихо произнес Стилл.
— Ты справишься, милый, — она не стала спрашивать, почему они нарушили обещание, потому что знала, что Распорядитель не объясняет свои решения.
Лорен вздохнула и подошла к брату, нарушая собственное правило, сжала его ладони и ободряюще улыбнулась. В уголках ее губ умещалась боль всего мира.
— Мне придется, — пожал плечами юноша, выдыхая, и обнял ее, зная, что сестра нуждается в этом. — Я справлюсь с чем угодно ради вас.
***
Полгода пролетели незаметно. Лорен почти всё время проводила в своей антикварной лавке (Бен зашел туда только однажды и понятия не имел, кто покупает все те красивые вещи), постоянно моталась по всему Дистрикту, пытаясь выкупить у владельцев вещи, о существовании которых вообще не должна была знать, встречалась с богачами из Первого и даже Капитолия. Сначала он думал, не в обиду сестре, что ее маленький бизнес держится на плаву только из-за некоторой славы, связанной с их фамилией, но появился новый победитель, а лавка все еще пользовалась успехом. Стоило признать, что у его сестры чуть больше скрытых талантов, чем он мог подумать. Всё лето Джуд провел с Менсер, так что Стилл даже свыкся с тем, что теперь эта девушка — часть их жизни. Она приходила даже в те дни, когда у Ло был выходной. Они готовились к школе. Видимо, сестра хотела, чтобы ее сын был не только мальчиком с самыми лучшими книжками, рубашками и обедами, но и с лучшей успеваемостью. Бен был счастлив, что всё это отчасти его заслуга. И Жак, конечно.
