Гоа

Когда они приезжают на Гоа, Джейсон приводит Марию на пляж. У самой границы воды она отпускает его руку и бежит, врезаясь в волны, которые бьют по ногам, опутывают подолом платья. Она кружится и подбрасывает пригоршни воды над собой. И слышит, как Джейсон следует за ней. Он смеётся. Мария смотрит в небо, взглядом обводит линию горизонта. Там, где волны разбиваются о небо, такая отчаянная синева… Мария думает: сердце может разбиться только от одного вида всего этого. Она уходит под воду, скрываясь от наваждения, и перед погружением шепчет: «Я люблю человека, который убивает».

Мария постоянно повторяет эту фразу себе, но только тогда, когда уверена, что Джейсон её не слышит. Не нужно напоминать. Никто и никогда этого не забудет. Мария поступает так, чтобы понимать, кто она. Она — женщина, которая любит убийцу. Она — Мария, которая любит Джейсона.

Она хочет так.

Она выныривает прямо в его объятья.

Милан

В Милане Джейсон вновь просит Марию оставить его.

— Почему? — вопрошает она.

— Ты проводишь всё время, глядя на меня, — и он уклонятся от поцелуя, когда Мария тянется к нему, но затем снова ловит её взгляд. В Милане остается что-то, ускользающее от его внимания.

Джейсон посмеивается, когда Мария так делает, смеется так, будто это идёт откуда-то изнутри, где темно. Но, несмотря на этот смех, она оглядывается на Джейсона, и тогда он говорит:

— Ты слишком храбра. Это твоя проблема.

— Скорее безрассудна, — поправляет Мария. — Так всегда говорила моя бабушка. Безрассудная и беспокойная. Я идеально тебе подхожу.

Джейсон встаёт на колени, прямо на пол, перед ней. Он берёт её руку в свою ладонь. В другом городе, в другой жизни Марии кажется, что другой человек преклоняет колени и говорит:

— Я никогда так не рисковал до встречи с тобой.

Но Джейсон и не говорит этого, он констатирует:

— У тебя больше никогда не будет дома.

— Что?

— Если ты останешься со мной, ты должна быть готова к переезду в любой час или даже минуту. Ты будешь жить в тысячах разных мест, но у тебя никогда не будет своего дома.

— Что ж, — говорит Мария, — я никогда не была домохозяйкой.

Ужгород

— Ты готовишь?

— Выпекаю, — поправляет Мария. — Помолчи и я научу тебя делать пирог по рецепту моей бабушки.

Джейсон смеётся, и Мария бросает в него кухонное полотенце. Она не похожа на повара, но день просто создан для такого пирога. Прозрачная, совершенная осень; листья на деревьях ещё так ярки, а ветер осушает лужи. Её бабушка любила готовить именно в такие дни, впуская с улицы прохладный воздух, несмотря на протесты Марии. «Когда духовка нагреется, будет тепло», — приговаривала она. И теперь Мария повторяет это Джейсону, когда тот жалуется на холод. Из-за солнечного света, проникающего в огромные окна, из-за светлых стен и выбеленных деревянных полов кухня быстро нагревается.

Мария любит эту кухню, но она никогда не признается в этом Джейсону. Она знает, что, возможно, им придётся уйти. Нет, точно придётся.

Пока пирог находится в духовке, Мария подходит к окну, упирается лбом в раму и смотрит через стекло. Джейсон стоит в полосе солнечного света и улыбается ей. Через стену от соседей доносится музыка, и Джейсон вовлекает Марию в танец. Он прекрасный танцор, и несколько мгновений она легко скользит по полу вместе с ним. Её подсознание ощущает движение его мышц, и Мария замирает на месте.

— В чём дело? — спрашивает Джейсон и опускает руки.

Мария привычно отвечает, что дело не в нём, но дело, конечно, именно в нём. Этот шарм — что-то новенькое, но для Джейсона он словно вторая кожа. И Мария размышляет о том, как много подобных вещей спрятано внутри Джейсона и все они лишь ожидают своего часа, чтобы вырваться наружу. Она дрожит.

Джейсон идёт к окну и закрывает его. Всё ещё стоя к Марии спиной, он признаётся: «Я никогда и никого не любил так, как люблю тебя».

Мимолётная мысль пронзает её мозг, но Джейсон слишком быстро оборачивается, чтобы Мария успела её скрыть.

— Я бы помнил, — говорит он, — я бы знал, если я… клянусь. Другие вещи… я не помню подробностей, но чувствую их важность. Я несу их в себе, и с любовью случилось бы так же, правда? Я мог забыть подробности, но я помнил бы чувство, как и всё остальное. Я бы не смог забыть любовь. И никогда не забуду.

Мария целует его:

— Я верю тебе.

И она хочет верить.

Далки

— У тебя никогда не будет друзей, — говорит Джейсон, — если ты останешься.

Мария даже не выглядывает из-за щита открытой книги:

— Ты — мой друг. Такие разговоры уже наскучили.

Джейсон тянет книгу из её пальцев и бросает через всю комнату. Его лицо остаётся непроницаемой маской, которую он носит всегда в таких случаях. Её книга — всего лишь дешёвое издание в мягкой обложке. Она приобрела томик, когда они останавливались на заправке. Но Мария с сожалением провожает взглядом страницы, разлетающиеся по полу подобно позёмке. Мария знает, что позже Джейсон обязательно бережно соберёт их и передаст в её руки, смущённо глядя в пол. И обязательно одна из страниц останется лежать под ковром или за тумбочкой. Это будет очень важная страница вроде последнего признания в любви или развязки в детективе. Так бывает всегда.

— Я сейчас серьёзен, — говорит Джейсон.

— Я бы сказала, что говоришь серьёзным тоном.

— Послушай меня…

— Нет, ты меня послушай. Это не «серьёзно», а скучно, потому что озвучено уже много раз. Я не уйду без тебя, как и ты без меня. А теперь, пожалуйста, верни мою книгу.

Джейсон склоняется над ней. Что-то тяжёлое и гнетущее затеняет его лицо. Мария борется с собой, чтобы не отстраниться. Но Джейсон садится и обхватывает голову руками. В этой позе он замирает надолго. И Мария не может отвести взгляда от Джейсона.

Позже он действительно протягивает ей книгу, бережно разглаживая страницы:

— Прости, я испортил.

— Послушай, — мягко говорит она, — нет причин для беспокойства. Мы не можем знать, что случится через минуту. Кто знает, может, ОНИ вообще перестанут тебя искать. Может быть, у них уже всё есть. Нет причин бес…

— Ты мыслишь не верно, — говорит Джейсон, и слух Марии царапает нотка печали в его голосе. — Ты не можешь остаться только потому, что всё может измениться. Не изменится. И не остановится. Это никогда не прекратится.

— Мне всё равно, — отвечает Мария, убирая книгу. Она кладёт свою руку на запястье Джейсона и обещает:

— Я не хочу уходить. И не уйду.

Джейсон отходит к окну и, выглянув в темноту, говорит:

— Ну и у кого теперь «серьёзный» тон?

Он дразнит её, по-прежнему пряча своё лицо.

— Вынуждаешь, — пожимает плечами Мария.

— Ты же знаешь, что я прав, — отвечает Джейсон. — Ты никому не сможешь рассказать, кто ты есть на самом деле. Не сможешь сблизиться ни с кем.

— Хорошо. Но сейчас у меня есть предлог.

Зомба

Джейсон отсутствует уже пятый день, когда Мария начинает вести разговоры со старой подругой — Марией в своей голове. Это единственный друг, которого она может себе позволить. Потерянная Мария — это такая старая боль, что теперь она уже почти приятна.

— Я люблю человека, который убивает, — признаётся Мария.

— Правда? — спрашивает Мария внутренняя. — А помнишь, когда мы были в Барселоне, я была влюблена в парня с косыми глазами? И когда я оглядываюсь назад, понимаю, что это мелочи, но тогда чувство казалось мне чрезвычайно сильным.

— Мария, ты никогда не говоришь со мной серьёзно.

— Да нет. Ты всегда относилась серьёзно к нам обеим, — Мария смотрит в свои подведённые глаза и на коротко стриженные, наманикюренные, покрытые красным лаком ногти. — Так-так, что ты там говорила по поводу своего «убийцы»?

Мария вздрагивает и смеётся:

— Ты становишься чувствительной.

— Не чувствительной. Скорее меня волнует то, что всё это значит.

Мария не отвечает, а просто проводит по волосам жестом, хорошо знакомым Марии внутренней. Волна боли и отчаяния плеснулась внутри, напоминая о старом друге, почти близнеце. Мария не просто её веса и роста: те, кто встречались с одной или с другой, никогда бы их не перепутали.